За его спиной распахнулась дверь дома, и раздался сердитый крик Педди Костелло.
– Вали отсюда, никчемный болван! Отправляйся в поле и не возвращайся без этих овец.
Юный Брендан увильнул от пинка и побежал по двору, полы его куртки в заплатках развевались за ним. Пробегая мимо Рогана, он стрельнул в него взглядом, черные глазки на худом лице сверкнули, как у затравленного зверька. Роган вдруг почувствовал к нему сочувствие.
Мальчишка побежал по дороге, а Костелло подошел к Рогану. Его глаза покраснели, вены набухли кровью, Помятая, обрюзгшая кожа на лице выглядела нечистой.
– Он просто погубит меня, этот парень, мистер Роган. Просто погубит меня. – Он засунул подол рубашки за спиной в брюки. – Вы рано поднялись.
– У меня масса дел, – отозвался Роган. – Морган и Флетчер все еще спят?
– Чего еще можно ждать от этой парочки бездельников, мистер Роган.
В сарае чихнул мотор, и оттуда выехала машина, которой управляла Ханна. Она остановила ее, Роган открыл дверцу, сел на место пассажира рядом с ней, опустил стекло дверцы и посмотрел на ее дядю.
– Если вы собирались куда-нибудь поехать на грузовике для скота или на «моррисе», забудьте об этом. Ключи зажигания я забрал с собой. Передайте Моргану, что я вернусь где-то после обеда.
Старик скис, а Роган поднял стекло и знаком приказал Ханне трогаться. Она отпустила ручной тормоз и покатила через ворота по проселочной дороге, туда, где ещё стоял туман.
На ней были темно-синие обтягивающие лыжные брюки, тяжелая куртка-дубленка. Голову она повязала шелковым шарфом. И он опять почувствовал то же беспокойное возбуждение, которое он испытал на склоне холма накануне вечером.
Как будто осознав, что он наблюдает за ней, она слегка покраснела, не отрывая глаз от дороги, делая опасный поворот вокруг выступа горы.
– Твой дядя погнал мальчишку в открытое поле, – сообщил он ей. – Из-за каких-то овец.
Она кивнула.
– В последнее время он часто продает их целыми партиями. Испытывает страшный коммерческий зуд. Большую часть года они пасутся там на склонах. Иногда найти их не так-то легко.
– Разве у мальчика нет овчарки?
– Была, по кличке Трашер, единственная радость его жизни. Но в прошлом месяце пес провалился в старую шахту и сломал позвоночник. Некоторые стволы шахт достигают двухсот футов в глубину.
Роган сидел и думал об этом. За завтраком мальчику особенно нечего было рассказать о себе, а когда он начинал говорить, то становилось очевидно, что он страшно заикается. Возможно, что-то связанное с психикой, что неудивительно с таким папашей, как Педди Костелло.
– Тебе не нравится мой дядя, правда? – спросила она.
Он отрывисто рассмеялся.
– Сдержанное высказывание, свойственное молодости. Я слишком часто встречал людей такого сорта. Здоровых мужиков, глотающих спиртное, трепачей, не закрывающих рта. Могу представить себе, как он стоит перед полицейским инспектором с посиневшим лицом, вертит в руках кепку и его рвет, выворачивая наизнанку внутренности. Лишь Господу известно, почему он понравился О'Мору.
– О том, что понравился, не может идти и речи. Мой дядя связался с ним через своего старого приятеля в Ливерпуле, а Колам месяц спустя просто заехал на ферму. И был не в восторге от увиденного. Он раскусил моего дядюшку с помощью бутылки самогонного виски, после которого через пару часов он отключился и повалился на кровать. А потом обратил внимание на меня.
– Раньше вы с ним не встречались?
– Никогда, Но, похоже, я понравилась ему. Сказал, что всегда любил действовать, сам оставаясь в стороне, используя посредников. Предложил и мне такую работу.
– И ты согласилась?
– Вспомните, что вы говорили вчера о желании вырваться. Так вот, Колам О'Мор предоставил мне шанс сделать именно это. Две тысячи фунтов и проезд в Ирландию. Обещал также взять с собой и Брендана.
– А это имеет для тебя значение?
Она пожала плечами.
– Не могла же я просто уехать и бросить его. Дядя Педди долго не протянет при том количестве спиртного, которое он поглощает. А что потом ждет мальчика? Приют?
– Только ты одна знаешь, где находится Колам, ведь так? Твоему дяде это не понравится.
Она причмокнула.
– Он не раз пытался выследить меня, так же, как и Морган, но у них ничего не вышло.
– Можно подумать, что тебе все это нравится.
– Думаю, что нравится. – Она нахмурилась, будто пыталась объяснить это себе самой и сосредоточила свое внимание на дороге. – Как это ни странно, я нахожусь в каком-то забвении, плыву по течению с тех пор, как вышла из тюрьмы и приехала жить в Скардейл. Бесконечной чередой проходят дни, сыпят дожди, на тех горах появляется снег, а где-то в другом месте находится мир, в котором для меня не оказалось места.
– Хирургическое вмешательство всегда болезненно, – заметил он. – Некоторые люди не переносят его.
Она натянуто улыбнулась.
– Как бы там ни было, и я об этом уже сказала вчера, что мне оставалось делать? Ехать мне больше было некуда. Я по горло увязла во всем этом, независимо от того, нравилось мне это или нет.
От Эмблсайда они поехали вдоль берега к Уиндермеру, потом по дороге через Стейвли в Кендал. Движение на дороге было не очень интенсивное, хотя, с другой стороны, немного сгустился туман. В самом Кендале шел сильный дождь, но они и здесь не встретили напряженного потока машин и опять выехали из города.
Она кивнула на развалины римской крепости Алавна с такой же торжественностью, как если бы сама была рядовым туристом.
– Римляне так и не высадились в Ирландию, верно?
– Они знали, что делают. – Широкая ухмылка разлилась по лицу Рогана.
Она бросила на него мимолетный взгляд, в ее глазах сверкнули искорки.
– Ты в первый раз от души рассмеялся с тех пор, как я встретила тебя. Я начала уже думать, что ты разучился смеяться.
Он опять улыбнулся.
– Ханна, дай мне время. Ничего больше мне не надо.
На какое-то мгновение между ними возникла чуть ли не физическая близость, и они оба поняли это. Он подыскивал нужные слова, но так и не нашел ничего подходящего, не успел, потому что они уже въехали на вершину небольшого возвышения на узкой дороге графства, и он в раскинувшейся внизу лощине увидел станцию Ригг.
Она остановила машину на краю небольшой парковочной площадки, засыпанной гравием. Роган опять закурил сигарету и опустил стекло дверцы машины. Небольшое одноэтажное здание покрывала красная черепица, а само оно было собрано из больших квадратных блоков гранита. Взору открылись сводчатый вход, большие часы над ним, масштабная карта района под стеклом на стене. С другой стороны – погрузочная платформа, створчатые двери в помещение станции.
– Давай осмотрим все это поближе, – предложил Роган.
Они вылезли из машины, прошли по усыпанной гравием площадке ко входу. В здании находились служебные помещения – узкий зал ожидания, барьер и билетная касса, окошко которой было закрыто дощечкой. Дверь на платформу стояла открытой, и оттуда доносилось веселое посвистывание. Когда Роган осторожно огляделся, то увидел стареющего седовласого мужчину, подметавшего платформу в дальнем ее конце.
– Займи его разговором, – попросил Роган Ханну. – Спроси, сможешь ли ты сесть здесь на лондонский поезд. Спрашивай, что хочешь, но только чтобы он оставался на платформе. А я посмотрю, что тут и как.
Она быстро кивнула и вышла в дверь. Пожилой мужчина не видел ее до тех пор, пока она не подошла к нему почти вплотную, тогда он уперся на ручку метлы и улыбнулся. Когда звуки от их разговора эхом отозвались в тихом зале станции, Роган поспешил к двери с табличкой «Станционный смотритель» и отворил ее.
Он увидел привычную тесную контору. Письменный стол, пара деревянных низких шкафов для папок, несколько пожелтевших календарей на стенах. В комнате были еще две двери поменьше. Одна вела в небольшую туалетную комнату, другая – в сводчатое багажное отделение, которое проходило через все здания, от фасада до платформы с погрузочной площадкой. Он вышел из помещения на бетонную площадку, спрыгнул на землю и пошел к машине.
Когда через пять минут к нему присоединилась Ханна, он курил сигарету, глубоко засунув руки в карманы, и на его лице застыл удивительный, словно бы ушедший в себя взгляд. Она скользнула за рулевое колесо и захлопнула дверцу.
– Я думала, что не смогу оторваться от него. Ты все успел посмотреть, что хотел?
Он кивнул.
– Что же сказал тебе этот старец?
Она улыбнулась.
– Его фамилия Бриггс, в следующем месяце он уходит в отставку. У него две дочери и шесть внуков, а жена умерла два года назад. Он сказал мне также, что я не смогу отсюда уехать в Лондон. Но это он обронил так, как бы между прочим.
– Он не скупится на подробности.
– Я бы до сих пор могла продолжать болтать с ним. Думаю, в таком месте делать особенно нечего. Ему, наверное, надоедает быть здесь все время. И, возможно, он вообще не торчит тут постоянно. А сюда просто присылают кого-нибудь из Кендала.
