— Куда?
— Куда хочешь!
Со щелчком разблокировались замки на дверях. Витя перегнулся через сиденье, достал пакет с деньгами, вытащил из него пачку пятитысячных купюр и протянул Виоле.
— Езжай домой.
Деньги она взяла машинально, но выходить из машины не спешила, разрываясь между желанием бежать и каким-то чувством, требующим остаться. Как тогда в сквере, когда она впервые увидела Витю. Страх заразиться его тоской боролся с чувством долга, с желанием помочь человеку, с которым ее случайно свела судьба. Сейчас это чувство долга боролось со страхом за свою жизнь.
— Скажи, ты правда убийца? Я ведь не уверена на все сто. Только помни, мы договорились не врать друг другу.
— Да. Мой наниматель называл меня лучшим в мире специалистом по несчастным случаям. Думаю, ты догадываешься, почему.
— И эти деньги — гонорар за чью-то жизнь?
— Конкретно эти — нет. Эти — мой гонорар за диверсию. Тогда никто не погиб. Но такие заказы были редкостью. Как правило, меня приглашали, когда нужно было кого-то устранить. Быстро и бесшумно.
— Ты — жалеешь об этом? — задала Виола главный вопрос.
— Я ни о чем не жалею…
Она уже потянулась к ручке двери, когда Витя продолжил:
— Но если бы я мог — я бы зарабатывал деньги иначе. Правда.
Виола повернулась к нему.
— Поехали.
— Ты не поняла? Я тебя отпускаю. Все, никаких больше угроз, никакой опасности. Возвращайся домой! До Бердска доберешься на попутке, дальше — автобус. Черт, да я тебя даже сам сейчас до остановки довезу и дальше поеду.
— А я тебя — не отпускаю. Понял? Но если ты еще раз превысишь скорость на трассе — я сама тебя убью.
— Ты это серьезно сейчас?
— На счет того, что убью? Да. По крайней мере — попытаюсь.
— Нет, на счет того, что дальше поедешь со мной по своей воле?
— Тоже серьезно! Давай, заводи, пока я не передумала. Только у меня одно условие: я должна родителям позвонить, чтоб они не волновались. У тебя есть с чего позвонить?
— Ты же видела, я свой телефон в окно выкинул, когда от заказа отказался. Ничего, на первой же заправке у кого-нибудь попросим. Поехали!
В гуле мотора Виоле послышалось возбуждение, будто бы автомобиль радовался за своего хозяина, обретшего добровольную попутчицу, решившую попытаться стать его другом. Теперь только самой Виоле оставалось убедить себя в том, что она поступила правильно, и унять гулко бьющееся сердце.
— А ты правда отказался от заказа? — спросила она. — Что от тебя хотели?
— Не знаю. Не стал спрашивать!
— А сумма?
— Пятьдесят миллионов.
— Баксов???
— Нет, всего лишь рублей.
— И ты отказался от такой суммы?
— Как видишь. Я сейчас еду с тобой на Алтай, а не покупаю билеты до Москвы, где мне нужно было бы встретиться с заказчиком.
— Но почему?
— А какой бы ответ ты хотела услышать? Что во мне заговорила совесть? Что я испугался, потому что таких денег мне еще ни разу не предлагали, а значит и заказ какой-то очень уж специфический? Или что мне просто больше не нужны деньги?
— Я бы хотела услышать правду.
— Ты же у нас такой специалист по людям. На щелк в душу заглядываешь! Как думаешь, что из этого правда?
— Я хочу верить, что дело в совести.
— Мимо! Плевать я на нее хотел.
— Тогда…
— Нет, подожди! — прервал ее Витя. — Сейчас моя очередь. Ты мне обо мне уже достаточно рассказала, теперь — я!
— Ну, попробуй.
Спидометр показывал девяносто. Кажется, разрешенная на этом участке шоссе скорость была восемьдесят, но Виола не возражала, 90 км/час ее вполне устраивали. Мимо проносились поля — типичный равнинный пейзаж. Впереди ее ждали алтайские горы и два дня в компании необыкновенного, но страшного человека, уверенного в том, что он скоро умрет.
И неожиданно Виола поняла! Поняла, почему осталась в машине. Не из убеждения, что без нее он пропадет, что умрет гораздо раньше обозначенного им срока — она чувствовала, что высадив ее, он бы разогнался до предела и направил свою машину в любое встретившееся на дороге препятствие. Не из чувства ответственности и не из дружеских чувств, которые только начинали зарождаться. Просто Витя был чем-то невероятным. Чем-то, чего не могло и не должно было быть в жизни! И она не могла пройти мимо, не могла не остаться рядом с этим чудом и не попытаться это чудо сохранить. Как животное, занесенное в Красную Книгу!
Хотя и остальные факторы тоже имели место быть, поэтому Виоле было стыдно за свои мысли, но не слишком сильно.
— Ты — студентка! — объявил Витя. — Это очевидно. Вопрос только в том, на кого ты учишься. Предположу, что ты — будущий журналист.
— Почему?
— Ты любопытная. Ты разбираешься в людях. Умеешь задавать правильные вопросы.
— Мимо. Никакого отношения к журналистике я не имею. Вообще ни малейшего!
— И на кого же ты тогда учишься?
— Факультет туризма. Организация и управление туристическими услугами. Вот так. Так что я — скорее экономист, чем журналист.
— Никогда бы не подумал.
— Тогда моя очередь….
— Нет, погоди! Дай мне еще один шанс!
Виола не возражала. Ей очень хотелось как-то вывести разговор на витину сестру, но она опасалась делать это, помня о том, как он потемнел лицом тогда, в сквере, упомянув о ее недавней смерти. Тогда о чем же поговорить? Что она еще знает о нем? Говорить о смертях больше не хотелось, хотелось как-то вывести беседу на что-то доброе и позитивное… Что же могло быть позитивного в его, без сомнения, тяжелой жизни?
Нет уж, пусть лучше он сделает свой ход.
— Ты работаешь фотомоделью! — сказал Витя.
— Угадал! — обрадовалась она. Обрадовалась скорее возможности поговорить о чем-то родном и интересном, а главное — не связанном со смертью.
— Надо же! На удачу брякнул. Ты просто сидишь так… прямо! Что в машине, что в ресторане… Да и примеряя джинсы ты крутилась возле зеркала как-то… профессионально, что ли? Осанка, отличный вкус на одежду, понимание того, что на тебе сидит хорошо, а что — нет. Надо же! Впервые в жизни знакомлюсь с фотомоделью. Непривычно.
— А что удивительного-то? — пожала плечами Виола. — Я — точно такой же человек, как и ты…
— Ну, допустим, не совсем такой же! — со смехом уточнил он. Крышка бардачка открылась сама собой и также сама собой закрылась, без какого-либо участия витиных рук. И впервые Виола восприняла демонстрацию телекинеза не как что-то пугающее, а как что-то закономерное и естественное. Вероятно, привыкала.
— Хорошо, не такой же. Но я такая же, как любая другая девушка.
— Ты — красивая.
— Повторяешься. Это ты уже говорил.
— И еще скажу. И не раз.
— Все девушки красивые. Каждая по-своему. А мне просто повезло попасть на конкурс красоты в свое время.
— В свое время — это когда?
Виола откинулась на сиденье, уставившись в потолок. Она вспоминала…
— Мне 14 лет было. Родители говорили, что я выросла быстро, по крайней мере ввысь. Я уже тогда маму в росте догнала, и всем было понятно, что на метре шестьдесят пять я не остановлюсь, потянусь выше. Ходила на танцы, с велосипеда не слезала, в общем, была активным ребенком, поэтому была худенькой и изящной. И тут вдруг конкурс красоты… Меня туда подруга затащила, дескать, давай, Вилка, попробуй… Тем более там в финальном задании танец показать надо было. А танцевать я умела и любила. Ну, я и пошла.
— И победила?
— Нет, но я стала вице-мисс. Это вроде как второе место. Конкурсы красоты — вообще вещь весьма субъективная. Это не спорт, это даже с фигурным катанием не сравнишь.
— Да, я понимаю. Я ж боксер, хоть и давно на ринг не выходил. Там все просто. Противник лежит, а ты стоишь — ты победил.
— Да-да. А на конкурсах красоты, на кастингах — все субъективно. Понравилась ты жюри — молодец, больше баллов заработала. А чем ты понравилась — даже само жюри объяснить не сможет. В общем, я тогда некоторым членам жюри сильно приглянулась. Может обаянием, может формами… Хотя какие у меня могли быть формы в 14 лет? Может увидели они во мне что-то… Ну и пригласили меня в модельное агентство, на учебу. За счет заведения!
— Это круто? — спросил Витя.
— Не так круто, как если тебя пригласят учиться в Гарвард, но круто. Агентства достаточно редко кого-то за свой счет учат. Хочешь быть моделью — приходи, плати деньги, мы научим тебя шагу от бедра, подберем несколько образов, научим не бояться камеры и выпустим в свет. А уж как ты себя в этом свете зарекомендуешь — это как повезет.
— И ты — зарекомендовала?
— Все относительно. У всех разные критерии успеха.
— Ну а сама-то ты как себя оцениваешь? Себя и свой успех?
— Я… А знаешь, мы же играем! Ты — обо мне должен рассказывать, а не наоборот. Твое мнение?
Витя задумался. Виола не торопила его с ответом, прислушиваясь к своим ощущениям от этой поездки. Страх ушел, вместе с ним ушла злость. При всех своих странностях и невероятном даре, Витя производил впечатление хорошего человека.
