— А вы, наверно, Сара и Филип, — сказал он им, протягивая руку. — Меня зовут Юхан.
— А откуда вы знаете, как нас зовут? — спросила девочка на певучем готландском диалекте.
Она была поразительно похожа на маму — Эмма в миниатюре.
— Ваша мама про вас рассказывала.
Рядом с Эммой он чувствовал, как у него подкашиваются ноги.
— Юхан, можно сказать, мой друг, — объяснила Эмма детям. — Он журналист на телевидении и живёт в Стокгольме.
— Ты работаешь на телевидении? — спросила девочка, широко открыв глаза.
— Я тебя по телевизору видел, — добавил мальчик.
Ростом он был чуть пониже сестры, и волосы посветлее.
Юхан привык, что дети часто говорят, что видели его по телевизору, хотя вероятность этого была невелика. Его показывали довольно редко, когда он делал репортаж с места происшествия и комментировал то, что происходило в кадре.
Однако он притворился, что поверил мальчику:
— Правда видел?
— Да, — благоговейно подтвердил парнишка.
— В следующий раз можешь помахать мне, хорошо?
Филип кивнул.
— Как дела? — спросила Эмма равнодушно.
— Всё хорошо. Я здесь с Петером. Делаем сюжет о кемпинге в Бьёркхаге.
— Понятно, — сухо ответила она.
— А ты как?
— Отлично. Хорошо. Полный порядок. — Она быстро огляделась, как будто боялась, что их кто-нибудь заметит, а потом продолжила: — Куча работы, как всегда. Ни одной свободной минутки.
Юхан почувствовал, как внутри закипает раздражение.
— Ты к нам надолго? — спросила она.
— Уезжаю завтра или в четверг. Ещё не решил. Посмотрю по обстоятельствам.
— Вот как.
Оба замолчали.
— Мам, пойдём, — потянул её за рукав Филип.
— Да-да, милый, уже идём.
— Мы сможем увидеться? — Ему пришлось задать этот вопрос, хотя она дала понять, что не хочет.
— Нет. Не знаю.
Она отвела взгляд. Он попытался заглянуть ей в глаза.
Дети тянули её за руки. Они уже потеряли к нему всякий интерес и хотели идти дальше.
— Ну, ма-а-ам, — ныли они.
Внезапно она взглянула ему в глаза. Её взгляд, казалось, проник в самоё сердце. На секунду мир остановился. А потом она сказала именно то, на что он надеялся:
— Позвони мне.
Эрьян Брустрём жил на третьем этаже, окна квартиры выходили на Стюрмансгатан. Они позвонили и сразу же услышали, как в квартире залаяла собака. Лай перемежался глухим рычанием. Полицейские инстинктивно сделали шаг назад.
— Кто там? — раздался из-за двери мужской голос.
— Полиция, откройте! — скомандовал Витберг.
— Подождите, — ответил голос.
Эрьян Брустрём был не один. Двое мощных бритоголовых мужиков сидели на кухне, играли в карты, пили пиво и курили. Они говорили на каком-то прибалтийском языке, Карин показалось, что на эстонском.
— Кто ваши друзья? — спросила она, когда они втроём уселись в гостиной.
— Приятели из Стокгольма.
— Из Стокгольма?
— Точно так.
Эрьян Брустрём мрачно взглянул на неё. На нём была чёрная футболка, обтягивавшая мускулистую грудь. Бледная кожа была усеяна татуировками. К своему ужасу, Карин заметила, что на плече у Эрьяна красуется нечто, напоминающее свастику. Сальные тёмные волосы, напряжённое выражение лица. Одной рукой он придерживал за ошейник рычавшую бойцовую собаку, в другой дымилась сигарета. Прищурившись, он молча разглядывал их сквозь клубы дыма. Старая уловка всех преступников: начинать разговор должны копы.
— Вы были знакомы с Хенри Дальстрёмом?
— Ну что значит знаком? Я знаю, кто это.
— Вы знаете, что с ним произошло?
— Знаю, что он умер.
— Когда вы видели его в последний раз?
— Не помню.
— А вы постарайтесь вспомнить. Можем пойти в участок, если это освежит вашу память, — предложил Витберг.
— Чёрт! Это, пожалуй, лишнее. — Он скривился, видимо пытаясь изобразить улыбку.
— Тогда вы должны нам помочь. Для начала постарайтесь вспомнить, когда вы видели его в последний раз.
— Ну, вроде в центре, мы вообще только там встречались. Мы с ним особо не дружили.
— А почему?
— А зачем мне дружить с каким-то старым алкашом?
— Ну не знаю. А вы знаете?
Витберг повернулся к Карин, но та отрицательно покачала головой. Ей никак не удавалось расслабиться в тесной квартирке, где из-под стола на неё скалилась злая собака. Пёс постоянно рычал, шерсть на загривке вздыбилась, а хвост встал торчком. Карин ужасно хотелось закурить.
— Вы можете увести отсюда собаку? — попросила она.
— Кого? Хьюго?
— Так вот как его зовут. Милое имечко для такой собаки.
— У него есть сестра, зовут Жозефина, — проворчал Эрьян и отвёл собаку на кухню, оставив на попечение друзей.
Он обменялся с ними парой фраз, те громко заржали. Закрыв за собой дверь, Эрьян вернулся в комнату и с довольной улыбкой взглянул на Карин. «Впервые за всё время у него в глазах промелькнуло что-то живое», — подумала она.
— Когда вы видели его в последний раз? — повторил Витберг.
— По-моему, неделю назад, вечером, когда мы с Бенни сидели на автовокзале. Вспышка пришёл туда.
— И что вы там делали?
— Сидели, выпивали.
— Долго?
— Ну, не знаю, может, полчаса.
— Примерно во сколько?
— Думаю, около восьми.
— Попытайтесь поточнее вспомнить, какой это был день недели.
— Наверно, понедельник, потому что во вторник у меня были дела.
— Что за дела?
— Личного характера.
Полицейские не стали приставать к нему с расспросами на этот счёт.
— Вы когда-нибудь бывали дома у Хенри Дальстрёма?
— Нет.
— А в его фотолаборатории?
Эрьян отрицательно покачал головой.
— Но они с Бенни дружили, а вы с Бенни общаетесь. Как же так получилось, что вы никогда не бывали там?
— Не сложилось. Чёрт побери, да я же недавно живу здесь, всего три месяца.
— Хорошо. Что вы делали в понедельник вечером, после того как Дальстрём уехал домой?
— Мы с Бенни ещё немного посидели, хотя был жуткий холод, а потом пошли ко мне.
— Что вы делали?
— Да ничего особенного, сидели, отдыхали, смотрели телик, квасили потихоньку.
— Вы были одни?
— Да.
— Что произошло потом?
— По-моему, мы оба вырубились прямо на диване. Я проснулся среди ночи и ушёл спать к себе.
— Есть ли кто-то, кто может подтвердить эти сведения?
— Нет, вряд ли.
— Вам никто не звонил тем вечером?
— Нет.
— Бенни был с вами целый вечер?
— Ага.
— Уверены? Вы же заснули?
— Его срубило ещё раньше.
— И что вы делали, пока он спал?
— Переключал каналы.
— А что вы смотрели?
— Не помню.
В комнату зашёл один из громил и прервал их беседу:
— Слушай, Эрьян, Хьюго чё-то нервничает, мы пойдём пройдёмся с ним.
Эрьян посмотрел на часы:
— Хорошо, ему как раз пора гулять. Поводок висит на крючке в коридоре. Не давайте ему жрать листья, а то с животом потом плохо будет.
«С ума сойти, какой заботливый!» — подумала Карин.
Они ушли от Эрьяна Брустрёма, ни на шаг не приблизившись к разгадке. И встречаться с ним ещё раз у полицейских не было абсолютно никакого желания.
Когда Кнутас после обеда вернулся в управление, в дверь постучали и в кабинет ворвался Норби. Коллега обычно был крайне сдержан, Кнутас давно не видел его в таком состоянии.
— Вот, полюбуйся, — задыхаясь, выпалил он, помахал стопкой бумаг и рухнул на стул напротив комиссара. — Это банковские выписки по счёту Хенри Дальстрёма. На протяжении долгих лет у него был всего один счёт, на который переводилась пенсия по инвалидности. Вот, видишь, — сказал Норби, показывая на Цифры. — Четыре месяца назад он открыл новый счёт. Средства на него поступали дважды, каждый раз большие суммы. Первый взнос был сделан двадцатого июля, на счёт положили двадцать пять тысяч крон. Второй датируется тридцатым октября, сумма такая же — двадцать пять тысяч.
— Откуда взялись эти деньги?
— Сие науке неизвестно. — Норби откинулся на спинку стула и театрально всплеснул руками: — Вот она, новая ниточка!
— То есть Дальстрём всё-таки замешан в каких-то тёмных делишках. Я прямо как чувствовал, что тут не обычное убийство с целью ограбления. Надо собрать народ. — Кнутас взглянул на часы. — Сейчас без четверти два. Ну что, в полтретьего? Сообщишь остальным?
— Конечно.
— А я пока позвоню прокурору. Биргеру тоже неплохо бы поприсутствовать.
Когда все собрались, для начала Норби рассказал о загадочных поступлениях на счёт Дальстрёма.
Возбуждение в комнате заметно возросло. Все машинально подались вперёд, а Витберг присвистнул:
— Ничего себе! А мы можем узнать, откуда взялись эти деньги?
