— Папа, мы поехали! Все! Два постулата: со мной все в порядке и в понедельник я вернусь. На этот телефон не перезванивай, он не мой. Маме — привет! И не волнуйтесь за меня!
— Да как за тебя не волноваться?
— Как обычно! Когда в Корею меня отпускали — волновались? Волновались. А я живая прилетела, счастливая и довольная. Вот и сейчас такая же приеду. Все! Пока!
И она нажала «отбой» раньше, чем отец успел сказать что-то еще.
— В Корею? — удивленно спросил Витя.
— Дела давно минувших дней. Контракт на съемку с одним корейским модельным агентством, там русские девушки на вес золота идут.
— Да я, оказывается, мировую знаменитость похитил! — хмыкнул Витя, садясь в машину. — Поехали! Только сотовый этому хмырю отдай. Ишь, как смотрит!
Виола подошла к «Шестерке» и протянула телефон вместе с деньгами.
— Спасибо! — вполне искренне сказала она. — И деньги возьмите. Вам они нужнее. Правда! Может, людям после этого верить чаще станете.
— Да что же…
— Берите, берите!
Мужчина нехотя взял деньги и телефон.
— Странные вы ребята, — изрек он наконец.
— Вы даже не представляете, насколько! — улыбнулась в ответ Виола. — Удачи!
— И тебе, девочка.
— Зря деньги отдала! — сказал Витя, заводя машину, когда она закрыла за собой дверцу. — Не заслужил он. Жмот старый.
— Не надо так, — попросила Виола, — люди всякие бывают. У многих моих друзей и знакомых так телефоны уходили. В России же живем…
— И все равно! — упрямо повторил Витя. — Когда мы Наде на первую операцию собирали, казалось, все так просто будет. Нужно было пять миллионов. Неподъемная сумма для простого человека… Кто-то из ее друзей предложил кинуть клич, создать группу сбора средств в «Вконтакте», обратиться в благотворительные фонды. Всего-то и нужно, чтобы 50 000 человек скинулись по 100 рублей. Это же смешные деньги практически для любого! И 200 рублей — тоже смешные, а тогда нужно уже всего 25 000 человек. По сути — жители одного микрорайона в Новосибирске. Всего лишь…
И знаешь, сколько мы собрали за месяц? Двести тысяч! Пожертвования перечислили около тысячи человек. Всего! За месяц, понимаешь? А в группе к этому времени было уже тысяч пятьдесят. Все такие добрые, перепосты делали, на стене сообщения оставляли: «Надя, держись, мы с тобой!» У нее, конечно, от каждого «лайка» под ее фотографией опухоль на миллиметр уменьшалась, ага!
А знаешь, кто еще был? Недоверчивые. Те, которым жалко свои 100 — 200 рублей перевести без проверки. Которые требовали сканы диагноза, просили Надин сотовый, чтобы ей позвонить. Она сначала давала, а когда двое ее до слез довели — перестала. А один ублюдок кричал ей в трубку, что она — мошенница, что на новый «Мерседес» собирает… Я тогда впервые понял, что могу убить.
— И ты… убил его? — спросила Виола.
— Я его нашел. Вычислил. Но Надя поняла, что я задумал, и заставила пообещать, что я этого не сделаю. Я пообещал… так что эта тварь до сих пор жива, а Надя — нет. Может быть, если бы эти пять миллионов собрали за месяц, что-то изменилось бы? У нее уже тогда метастазы пошли повсюду… А пока я заказчика нашел, пока первый заказ выполнил… В общем, я до сих пор себя корю, что опоздал. И таких людей ненавижу…
Виола протянула руку и положила свою ладонь на витину, лежащую на руле. Слова были излишни, на глаза наворачивались слезы. Она вспоминала себя несколько часов назад, себя в сквере возле фонтана. Свое желание отойти подальше от парня с тоской в глазах, чтобы не заразиться этой тоской, чтобы не подцепить его боль.
Неужели все люди в глубине души такие?
Неужели она сама такая?
— Расскажи мне о Наде! — попросила Виола.
— А как же наша игра? Ты же ее предложила.
— Не хочу больше играть. Ни во что. Хочу помочь тебе!
— Это хорошо!
Витя улыбнулся. Тепло, ободряюще, по-настоящему.
— Расскажешь о ней? И о себе? — еще раз попросила она.
— Расскажу… Вот только пойму, с какого момента начать! Наверное, с раннего детства…
Джип размеренно гудел, унося своих пассажиров прочь от большого города по свободной трассе. Однообразный пейзаж за окном был залит солнечным светом и казался ярким и радостным, и даже асфальт на дороге не был серым. Он был просто светлым!
* * *
Шрам не любил опаздывать, не любил приходить вторым. Пятым жизненным правилом Шрама было: «Не важно, вторым ты пробежал стометровку или третьим. Важно, что не первым!» Он всегда был первым. Просчитывал все шаги своих партнеров и противников и всегда был на шаг впереди. На полшага! На миллиметр! Но он приходил к финишу первым и только первым. А сейчас его не покидало чувство, что он отстает, отстает минимум на день, а то и на целые сутки. В Новосибирске он уже 12 часов, а результатов по-прежнему нет! Он по-прежнему не в силах просчитать Диму, понять его мотивы и заставить играть по своим правилам. Он даже найти его не может!
Проснулся он в 10 утра, не выспавшимся и злым. Злым на Диму, за то, что тот так его подставил, на Некрасова, за то, что тот посмел так и с ним разговаривать, и на себя, за то, что Некрасов, в сущности, был прав. Быть все время первым — плохая привычка. Вредная. Куда более опасная для здоровья, чем курение.
Приняв душ и одевшись, Шрам постучался в дверь крайновского номера. Стас уже не спал.
— Позавтракаем и выдвигаемся к Власову, — сказал Шрам вместо приветствия.
— Как скажешь, босс. Дима — у себя дома. Трое моих парней уже там, следят за домом. Машина — напротив подъезда, самого Диму видели в окно полчаса назад. Эта небритая харя проснулась и пьет кофе.
— Молодцы! — похвалил Шрам, и его губы тронула чуть заметная улыбка. Все-таки приятно знать, что даже в такие моменты, когда все летит в гребеня, что-то работает безупречно. Что есть люди, на которых ты можешь положиться, которые работают без пинка, которым даже не надо ставить задачу. Стас свое дело знал, это радовало.
— Пойдем завтракать! — сказал Шрам.
— А Некрасов?
— Пусть поспит, — нехотя ответил Шрам.
Крайнов понимающе хмыкнул, но ничего не сказал, видя, что босс не в духе. А боссу после ночного разговора ой как не хотелось видеть своего референта напротив себя. Это было субъективно, непрофессионально, но поделать с собой Шрам ничего не мог.
За завтраком в ресторане отеля разговор, естественно, зашел о дальнейших планах.
— У меня новости, — начал Стас.
— Хорошие, надеюсь?
— Да скорее никакие. Просто информация. С утра позвонил мой источник в ГИБДД, он «пробил» для меня Диму по базе. За последние два года у него 11 штрафов за превышение скорости. Большинство нарушений, точнее — семь из них, зафиксировано камерами. Мне выслали фотографии! Лицо там особо не разглядеть, я не берусь утверждать, что это наш Дима, а не тот, который сейчас у себя дома кофе пьет, но интересно другое. Все превышения скорости совершены на одной машине. На «Range Rover'e». Отсюда вывод?
— Что это его машина? То есть на «Ситроене» катается тот Дима, который Георгий Мартовский? Катается аккуратно, не привлекая внимания полиции, потому что у него никогда паспорта с собой нет. А на «Ровере» — тот Дима, который наш Дима? Которого нам и надо искать?
— В точку.
— В ГИБДД позвонил уже?
— Обижаешь! Всем выдана ориентировка на джип, про «Ситроен» забываем. Тем более что он смирно стоит на парковке на Гребенщикова.
— Отлично. Будем надеяться, они его где-нибудь выловят. Или он опять что-нибудь нарушит, раз он такой лихач.
— Сейчас позвонишь Диме? — сменил тему Стас, расправившись с салатом.
— Зачем? Мы же к нему скоро поедем?
— Да нет, не тому Диме. Нашему. Юра же вчера еще два номера нашел, вдруг хоть один из них ответит?
— Нет, подождем, — ответил Шрам, — сначала съездим к тому Власову, за которым твои бойцы сейчас следят. Не готов я пока еще звонить… Мне информации не хватает. Нет у меня пока ничего, чем я могу его зацепить. Надо понять, почему он меня послал, почему отказался работать, а уж потом звонить. А то наберу я ему сейчас, он ответит, и что? Что я ему скажу? Умолять начну? Скажу: «Димочка, милый, будь другом, возьми у меня бабло, пожалуйста!» Так что ли?
— Не заводись, Шрам, — примирительно поднял руки Стас, — я понимаю, ты на взводе, но все же… Ты прости меня за откровенность, конечно, но я тебя таким еще не видел. И могу сказать, что тебе такой образ не идет.
— Да, ты прав… — нехотя ответил Шрам. Признавать правоту подчиненного, пусть и такого приближенного подчиненного, как Крайнов, было неприятно. — Срываюсь я. Но, ты понимаешь, что на кону?
— Все, — лаконично ответил тот. — Кстати, Шрам, такой вопрос… У тебя план Б есть?
— План Б? На случай, если…
— Если с Димой мы так отношения и не наладим. Что ты будешь делать? Что мы будем делать?
— Бежать будем… — со вздохом признал Шрам. — Далеко, очень быстро и навсегда. Я действительно поставил на кон все.
