– Максим Георгиевич, проводите этого человека, он здесь не нужен.
– Вы подумайте, Олег Степанович. Возможно, вы измените свое решение, – не сдавался Розанов. – Я завтра приду, мы поговорим…
Тартаков мотнул головой. Ни завтра он не встретится с этим человеком, ни послезавтра.
Он выставил Розанова за дверь, попытался заняться текущими делами, но не смог сосредоточиться – дурные мысли лезли в голову, страшные предчувствия терзали душу. Но ни разу он не подумал о том, чтобы заключить мир с вором. Да он собственной рукой пустит себе пулю в лоб, если хотя бы предложит Кате выйти замуж за это грязное животное.
Рабочий день подходил к концу, когда за окном вдруг послышался звонкий стук. Олег Степанович раздвинул шторы, осмотрел стекло и заметил выбоину с мелкими трещинками вокруг нее. Бронированное стекло выдержало удар пули, но грозное предупреждение, тем не менее, поступило. Что ж, теперь очередь за ним. Он набрал номер знакомого милицейского генерала. Если Сергил не хочет понимать по-хорошему, пусть ему объяснят по-плохому. И будь что будет…
Стоять! Лицом к стене!.. Эти команды впитались в сознание на уровне условных рефлексов. Даже если не захочешь их выполнять, ноги сами остановят тело и развернут на девяносто градусов. Впрочем, Сергил и не собирался сопротивляться, а его спутник тем более. Молодой пацан с ним, восемнадцать лет едва исполнилось, все лицо в прыщах, и под носом еще не наросло. Черты лица еще по-юношески мягкие, в глазах страх перед неизвестностью, поджилки, наверняка, подрагивают. Высокий он, плотный, но не качок. Не очень внушительного вида пацан, в драке от него толку будет мало, зато его можно использовать как вьючное животное. Именно это и нужно Сергилу. Матрас он получил, белье, все такое прочее, баул у него, но законному вору не полагается тащить на себе свои пожитки. А Род с этим отлично справляется – и свое тащит, и чужое, и еще радуется при этом. Ему за счастье законному вору угодить. Сергил и «погоняло» ему уже дал, и покровительство свое обещал. Пусть отрабатывает барскую милость.
– Ветров, принимай товар! – сказал конвоир, передавая контролеру сопроводиловку.
Сергил угрюмо глянул на балагура. Он не товар, и не надо так про него, а то ведь ночные улицы полны неожиданности, как бы на нож ненароком не нарваться. Рыжеволосый детина не то, чтобы стушевался под его взглядом, но язык прикусил. Знал он, кто перед ним. Сергил не просто в законе, он очень уважаемый вор, и возможности у него – серьезней не бывает. А если это кому-то непонятно, есть люди, которые смогут объяснить.
Казбек уже сделал реальный заказ на Тартакова, который так и не понял, с кем имеет дело. Этого урода предупредили, но заявление до сих пор в ментовке. До следственного изолятора дело дошло. Сергила это не пугает, тюрьма для него дом родной, с ним здесь ничего не случится, а Тартакова на свободе похоронят.
– В триста шестнадцатую?.. Так это, свободных мест нет.
– Нигде нет. Давай, закрывай.
Контролер пожал плечами, вставил ключ в замочную скважину. Сергил настороженно смотрел на него, не нравилось ему поведение «вертухая». Сама по себе переполненная камера его не пугала, он свое место возьмет в любом случае, но что, если менты устроили ему западло? Вдруг это не просто камера, а «пресс-хата?». Денег у Тартакова много, он мог и проплатить…
– Проходим!
Сергил решительно зашел в камеру, осмотрелся. С виду нормальная хата. Косметический ремонт здесь был, потолок побелен, стены покрашены, кафель под ногами. Шконки нормальные – не нары, сваренные из железных уголков, а обычные койки с жесткими сетками. Четырнадцать шконок, и все заняты. А койки двухъярусные, в «пресс-хатах» такого нет. Там и простор, и бытовая техника в полном наборе, а здесь только небольшой телевизор под потолком, и в камере тесновато.
Большая часть арестантов сидела за столом. Крепкие на вид мужики. Одни в тельняшках, другие в камуфляжных куртках. У одного на плече Сергил заметил татуировку с эмблемой «ВДВ». Это напрягало. Что, если его забросили в «мусорскую» камеру?
Мужики чаевничали, конфеты на столе, печенье, пряники. Тихо все, спокойно, никто на повышенных тонах не говорит. И угрожающих взглядов Сергил не заметил. Арестанты смотрели на него с легкой иронией, в которой угадывалось сочувствие.
Не нравилось Сергилу все это, точно, подвох здесь какой-то. Ни одного знакомого лица, ни одного блатного…
– Мужик, ты не туда заехал, – вдруг проговорил толстяк с широченными плечами.
Массивная голова, грубые черты лица, заплывший жирком тяжелый подбородок, пудовые кулаки. Тельняшка на нем, но не синяя, а с черными полосами.
– Я не мужик, я в законе, – покачал головой Сергил.
– В смысле, в законе? – не понял парень с парашютами на плечах.
Он внешне был похож на толстяка, только жира в нем не было. Мышечная масса подавляюще преобладала над жировой. Мощная шея, накачанные плечи, бицепсы как шары в пудовых гантелях.
– Законный вор, – поморщился Сергил.
Арестанты должны были расступиться перед ним, освободить центровое место, окружить почетом и вниманием, а эти только лыбятся.
– Нормально, – ухмыльнулся верзила с перекошенным от природы лицом. – Я думал, воры в законе давно уже вымерли.
Сергил молча окатил его ледяным взглядом. Парень слегка стушевался, но с места не сдвинулся.
– Да ладно тебе, Серый, прикалываться, есть воры в законе, – сказал мужик с крупной головой, но с узкими плечами. Комплекция у него вроде бы рахитная, но доходягой он не выглядел, в его тощем теле чувствовалась внутренняя сила. Движения четкие, энергичные. – Никуда не делись воры, и власть у них есть, – продолжал он. – Нам до них дела нет, но ты, Серый, языком не ляпай, не надо.
– Ты кто такой? – спросил Сергил, учуяв главного в этом рахитоподобном.
– Майор Григорьев. Сергей Михайлович, – спокойно ответил тот.
– Мент? – сквозь пересохшее горло выдавил вор.
– Нет, не мент. Танкист. Серый по контракту в мотострелках служит. Леший ротой в десанте командует. – Майор показал на парня с парашютами на плечах.
– А я в морпехе, – с ухмылкой кивнул жирдяй в черной тельняшке.
– Военные?
– Ну, не все, конечно, но в большинстве, – ответил Григорьев.
– Ну, военные тоже люди, – кивнул Сергил.
– Конечно, люди! – возмущенно вскинулся Леший. – Ничего себе заносы! Ты, дядя, так не говори, а то мы люди простые, можем тебя не так понять…
– Понимать надо правильно, – стараясь держать себя в руках, сказал Сергил. – Сегодня ты здесь, а завтра на этапе. Плохо будет, если прогон за тобой пойдет. Люди на этапе простые, они с тобой церемониться не будут.
– Только вот угрожать не надо! – набычился десантник. – Я этого не люблю.
– Да, не надо угрожать… э-э, как там тебя? – Григорьев энергично пошевелил пальцами, рукой показывая на вора.
Но Сергил и не думал называться. Не будет он метать бисер перед этими свиньями.
– Не надо угрожать, – повторил майор. – Нехорошо это… А еще хуже, что свободных мест у нас нет. Так что извините, господин законный вор, вам нужно в другую камеру. Вы надзирателю скажите, пусть он вас в другую камеру переведет.
Сергил вспыхнул от злости. Понял он, в чем заключался подвох. Не собирались менты прессовать его, «опускать», как последнего, они просто отказали ему в свободном месте. Через тупых вояк отказали. Собрали их в одной хате, назло ему, и поставили перед фактом – или на ногах спать, или к «вертухаю» за помощью обратиться.
У «вертухая» можно «грев» купить, «маляву» через него на волю передать – ничего зазорного в этом нет. А вот за помощью к нему стучаться – это непростительный грех. Нельзя из хаты ломиться, за такой «косяк» Сергила поднимут на смех даже «петухи», а воры прогон по тюрьме пустят – относиться к нему как к последнему чушку. И воровского сана могут лишить без всякого схода… Хитро придумали менты, ничего не скажешь. Но Сергила им не сломать. Надо будет, он и стоя будет спать, но с хаты не ломанется.
– А нас переведут? – переминаясь с ноги на ногу, спросил Род.
– Ну, это смотря, как вы попросите… – ухмыльнулся Леший. – А чего ты скатку чужую держишь? Тебя что, в рабство продали?
– Рабство – это не самое страшное, – глядя на него, угрожающе произнес Сергил. – От рабства откупиться можно…
И замолчал. Если Леший не совсем идиот, он все поймет. Угроза – это бумеранг, который может вернуться обратно и войти в то самое место, которое вор должен беречь как зеницу ока. Сергил прекрасно понимал, что сила не на его стороне, поэтому лучше не нарываться.
– А от чего нельзя? – набычился десантник.
Сергил даже бровью не повел, глядя на него с каменным лицом.
