Обстоятельный разговор они начали только на окраине города, на пустыре, переходившем в овраг.
Олег говорил шепотом и постоянно оглядывался. Они чисто оторвались от наружного наблюдения, и он ничего не опасался. Но ему было необходимо сохранять для Хлебникова чувство напряжения, радость от удачно проведённой операции!
Очевидно, что адвокат в таких переделках не бывал, и теперь в его крови адреналина выше крыши. Теперь для него Олег – сообщник, подельник, боевой товарищ, которому нельзя отказать в любой просьбе.
Олег это чувствовал и использовал состояние адвоката на всю катушку:
– Ты пойми, Саня, мне очень нужно с Баскаковым переговорить. Ты когда к нему собирался?
– Через два часа.
– Отлично! Мы с тобой немножко похожи. Почти близнецы. И одежда у тебя приметная. И очки… Когда я всё это напялю, ты сам меня с собой перепутаешь.
– Не так уж мы с тобой похожи. Но дело даже не в этом…
– Никаких возражений, Саня. На святое дело идём. Парня из тюрьмы выручать… Так что у тебя Баскаков просил, когда ты у него первый раз был?
– Сигареты просил принести. И ещё просил полный список изъятых у него на даче вещей. Из протокола обыска переписать.
– Ты сделал выписку?
– Сделал.
– А зачем она Баскакову? Ты подумай, Саша. Пошевели мозгами.
– Не знаю, он мне даже не намекнул.
– Не получилось, значит у вас душевного контакта. Не поверил он адвокату. Теперь придётся мне рисковать.
– Вот именно, Олег – рисковать. А я не люблю риска. Что мне делать, если тебя схватят?
– Не боись, Саня. Во-первых, меня не схватят. Во-вторых, если меня схватят, то ты сообщишь, что на тебя напал неизвестный, отобрал документы, раздел и к дереву привязал… Хватит лясы точить. Мне ещё к твоей одежде привыкнуть надо. Давай сюда очки, пиджак, галстук…
– Штаны тоже снимать?
* * *
В камере Баскакова было четыре койки. Четыре шконки, если использовать тюремный жаргон.
Ким раньше снимал репортажи из местной тюрьмы и знал, что в таком помещении содержали человек по восемь, а иногда и больше. Его же камеру превратили в «сучью будку», в одиночку для особоопасных, для смертников.
Он и был для местной власти особоопасным. И следствие по его делу будет особым, и суд. Об этом можно догадаться и не имея семи пядей во лбу. Тут и трёх достаточно.
Особое недоверие вызвал у Кима адвокат. Уж такой гладенький, правильный и лохообразный. Подстава для дураков… Впрочем, если адвокат работает на губернатора, то и с этой паршивой овцы можно добыть клок шерсти. Ни Афонин, ни Щепкин не могут догадаться, зачем подследственному список изъятых вещдоков. Более того, они могут считать, что копия протокола обыска подавит волю Баскакова. Ведь в этой бумажке будут числиться шприцы с наркотиками, нож, которым кололи пострадавшую Ларису Серпинскую, ружьё, из которого стреляли по окнам соседа Ивана Петрова. И на каждом предмете пальчики Кима Баскакова. Эти улики должны размягчить любую волю. Даже железную.
Но обо всём этом Баскаков знал. Он даже испытывал своеобразное уважение к тем, кто всё это сработал. Не состряпал, а сработал – чисто, красиво и профессионально…
Баскакова интересовало только одно: есть ли в списке изъятых с «места преступления» вещей видеокамера. Это могла быть единственная, но стопудовая улика в его защиту. А если она в протоколе изъятия, то всё, кранты, сливайте воду.
Идя на очередное свидание с адвокатом Хлебниковым, Ким думал только об этом списке. И ещё о Ларисе. Он знал, что она жива и выздоравливает. Это радовало, но не очень. По логике действий генерал Щепкин должен или сломать её, превратив в свидетеля обвинения, или не допустить на суд. Не допустить любыми способами, вплоть до самых крайних.
Перед дверью кабинета Ким развернулся лицом к стене и чуть приподнял заведенные за спину руки в наручниках. Но конвоир сначала открыл комнату, впихнул в неё Кима и только потом занялся браслетами. Обращаясь к адвокату, прапорщик монотонно произнёс:
– У вас час времени. Закончите раньше, нажмите на кнопку…
Баскаков сразу понял, что перед ним не адвокат. Вернее, не тот, кто приходил в прошлый раз. Этот только косил под того, первого.
На всякий случай, ещё до ухода конвоира, Ким громко и чётко произнёс:
– Здравствуйте, Саша Хлебников. Вы принесли копию протокола?
В ответ Крылов вытащил из кейса бумагу, помахал ею, положил на стол и прихлопнул ладонью. Это ещё больше убедило Баскакова, что это не Хлебников. Тот вёл себя скромно, суетливо и боязливо. А этот проныра, любитель театральных жестов и вообще авантюрист.
Дверь за конвоиром захлопнулась, и сразу же гавкнул наружный засов. Они остались в кабинете одни, но каждый прекрасно понимал, что комната, возможно, просматривается и уж наверняка прослушивается.
Сели за стол друг напротив друга. Баскаков наклонился вперёд и пальчиком поманил «адвоката». Крылов послушно наклонился и подставил ухо. Он услышал именно ту фразу, которая и должна была первой прозвучать в этой ситуации:
– Ты кто такой?
Баскаков сразу же развернулся и подставил ухо. Олег послушно выпятил губы и зашептал:
– Я не адвокат. Я сыщик из Москвы. Меня зовут Олег Крылов.
Опять смена позиции и теперь уже ехидно шепчет Ким Баскаков:
– И кто же тебя нанял Олег Крылов? На кого ты работаешь?
– Считай, что меня наняла твоя невеста. Лариса сама позвонила в Москву.
– Кому? Моему отцу? От него никакой помощи я не приму!
– Так я и знал! Но надеялся, что Ким Баскаков не полный идиот. Ошибся… Мне уходить?
– Ладно, Олег, проехали… Я просмотрел список и думаю, что у меня есть шанс. Железное алиби.
– Какое?
– Не скажу. Не верю тебе… Верю, но не до конца. Сделай для меня две вещи, тогда поверю полностью… Первое: выведи Ларису из больницы и спрячь где-нибудь.
– Сделаю! Я тоже боюсь, что ей угрожает опасность… Что ещё?
– Устрой мне побег.
Первые минуты Силаев очень волновался. Он никак не ожидал, что губернатор пригласит в кабинет всех заинтересованных лиц.
Меньше всего Стас боялся, что его узнает сам Афонин или Петрин. Двух этих прохвостов он видел полтора десятка лет назад и то – накоротке. Первый раз на улице во время драки. И мельком у следователя на опознании… Эти двое могли вообще забыть эпизод с неким Максимом Жуковым, а уж опознать его в образе Стаса Силаева после великолепной пластической операции…
Со Щепкиным он встречался чаще, но в те же далёкие годы. И происходило всё это в шумных компаниях, в тесных комнатках, темных от сигаретного дыма и тумана от дешевого портвейна… Правда, Щепкин мент. За годы службы у него могла развиться профессиональная память на лица. Очевидно, не развилась.
Самым опасным был Игорь Забровский. Шесть-семь лет назад Силаев, тогда ещё Макс Жуков, был его начальником и общались они по три раза на дню… Но и Забровский, бросая взгляды на гостя из Европы, никоим образом не проявил волнения от узнавания… Силаев хорошо помнил, что его бывший заместитель уж очень прагматичен и напрочь лишён воображения. Для него никогда не может быть того, чего не может быть. И сидящий напротив австрийский бизнесмен никогда не может быть Максом Жуковым, который так удачно сгорел в своей машине. Не может быть и всё! Даже если и уловилось что-то знакомое в глазах, в жестах, в голосе.
С лица Афонина не сходила улыбка. Он успешно подводил к завершению встречу высокого австрийского гостя:
– В наш медвежий угол не часто залетают бизнесмены такого уровня. А зря! Все условия есть. Прибыль можно лопатой грести… Вы – первая ласточка, а значит вам основной почёт и уважение. Разместим мы вас в особняке на берегу реки. Машину из моего гаража за вами закрепим и ещё вот этого бравого парня, как шофёра, секретаря и вообще…
Скромно сидевший в дальнем углу мужчина резво вскочил, вытянулся и шаркнул ножкой… Силаев сразу всё понял и, стараясь не улыбаться, спросил:
– Он военный?
– Да, господин Силаев. Не буду скрывать. Майор Гуров из ведомства товарища Щепкина.
– Так значит, господин Гуров полицейский.
– Скорее, милицейский… Но это и хорошо. Кроме дел и отдохнуть надо. А у Щепкина по этой части всё схвачено: вертолёт есть, катера, вездеходы. Всё для охоты, рыбалки и пикников… Увеселительные заведения, казино и театры, под его, опять же, надёжной защитой. Как у нас говорят: под его крышей… Мы не Таиланд, но и по женской части развлечения можно организовать. Очень широкий выбор…
Пока Вася Гуров вел машину, Стас пытался его изучить. Сразу было понятно, что майор службой дорожит и дешево не продастся.
– Отличные здесь места, майор. Всё такое натуральное. Дикая природа… У нас в Австрии тоже красиво, но всё как на макете. Чистенько, ровненько. В лесах газонная трава как на футбольном поле. Ни тебе бурелома, ни покосившейся избы. Неуютно как-то.
– Это точно! В Европе всё искусственное. Эрзац. Порядка много, а души нет. Мы же не немцы какие-то. У нас всё наоборот. Души много, а порядка нет… У меня тоже душа к природе тянется.
