«Эта болотная жительница с выпученными в изумлении глазами станет моей невольной соучастницей», — подумал капитан и взглянул на светящийся циферблат часов. До начала стрельбы оставалось чуть больше двадцати минут: он знал, что водитель Галстука никогда не опаздывает ни на минуту.
Капитан осмотрелся вокруг: «Отсюда хорошо вести наблюдение, а стрелять начну вон с той точки возле приземистого конька-горбунка. Первые пули попадут в водителя, третью выпущу мимо чиновника, чтобы дать ему возможность побежать в сторону арки. Лишь бы он не подвел, а то запаникует и выкинет какую-нибудь неожиданность и сорвет операцию».
Последние минуты тянулись особенно томительно. Наконец из арки вынырнула иномарка с объявленным ему номерным знаком. Капитан взглянул на циферблат: было ровно шесть часов утра. И тут же из подъезда вышел чиновник.
«Надо не дать ему окончательно сесть в машину: так легче будет убегать», — решил капитан. Выскочив из-за толстобрюхой лягушки, он побежал к машине, на ходу открыв огонь. Стрельба на бегу, не останавливаясь, была его любимым упражнением, которое он всегда выполнял на «отлично». И в этот раз ему было, чем гордиться: из пробитой головы водителя вылетел маленький кровавый фонтанчик. Тут же капитан быстрым шагом начал огибать машину спереди, давая возможность чиновнику отбежать подальше.
Тот, гонимый страхом, рванулся к выходу из двора. Теперь промахнуться было нельзя даже на сантиметр и капитан, привычно легко восстановив дыхание, поймал в прицел место на пояснице убегающей мишени чуть выше почки и плавно нажал спусковой крючок. И жуткий пронзительный визг, взлетев вверх, достиг верхних этажей дома. Чиновник, зажав рукой рану, упал на асфальт и вопреки разработанному заранее сценарию не замер неподвижно, а продолжал корчиться от нестерпимой боли, издавая истошные вопли.
Но это были уже не заботы капитана и он бросился к стоящему неподалеку в кустах мотоциклу. Вскочив на сиденье, стрелок резко тронул с места, и некоторое время ехал, подняв мотоцикл на одно заднее колесо.
Затем, бросив машину вперед, обогнул угол дома и с огромной скоростью поспешил удалиться с места происшествия.
Он испытывал гордость за профессионально хорошо выполненную работу. О последствиях кровавого задания преступного авторитета ему, испытывающему острую нужду в деньгах офицеру, не хотелось думать.
— Привет, Ильин, это Кондратов! Можешь не спешить. Нас вновь опередили: поет какая-то сволочь из наших сотрудников серенады мафии. На Галстука совершено в шесть утра покушение. В результате он ранен. Заметь, легко без серьезного повреждения жизненно важных органов. Ну а водитель, случайно подвернувшийся под пули, погиб от выстрела в голову. Ты понимаешь, что к чему?
— Все ясно! Не надо было тебе идти к начальству. По крайней мере молодой парень — водила был бы жив и здоров. Перспективы к раскрытию этого убийства есть?
— Никаких! Это явный «висяк»: работал профессионал высшего класса. Сам понимаешь, если пулю в лоб сидящего за баранкой водителю всадить многие могут, то с расстояния в двадцать метров точно попасть чуть выше почки в мягкие ткани бегущего человека не всякий возьмется. Это последнее преступление нам не раскрыть: тут другое ведомство должно свои возможности использовать.
— Ну и что нам теперь с тобою делать?
— Да ничего. Займемся текущими делами: ты попробуй дожать Кольцову, а я продолжу поиски Шиповника, убившего Мухина.
— Пока никаких данных нет?
— Разведчики, которые водят Кувшина, говорят, что он в последние часы нервничает и все время проверяется. Похоже в ближайшие часы он выйдет на встречу с Шиповником. Я тебе тут же позвоню. Ну все отключаюсь. Жду от них сообщений и не хочу занимать линию.
Стоя под душем и, завтракая, Ильин все время думал о словах Кондратова, что убийцу следует искать не нашему, а другому ведомству: «Ему ещё осталось сказать, что искать его надо среди своих. И он явно не ошибется. Противники Светлова от отчаяния пошли на рискованный шаг, и надо признать он им удался. Хотя, если разобраться, то проиграв в частностях, Светлов разрушил их основной план и на дал затеять в стране смуту. Надо срочно связаться с полковником и сообщить ему о покушении на Галстука».
Соблюдая осторожность, Ильин не стал звонить из дома, а спустился вниз и направился к телефону — автомату. Трубку Светлов взял сразу, словно сидел и ждал звонка сыщика. Ильин говорил в соответствии с инструкцией:
— Алексей Петрович, это ваш знакомый с Арбата. Помните меня?
— Да, конечно. Тебя не забудешь. Новость, которую ты мне хочешь сообщить, я уже знаю. Ничего страшного. Сейчас подробно говорить не могу, спешу. Давай встретимся ровно в семнадцать ноль-ноль у министра. Он нас обещал принять. Сможешь? Ну и хорошо! Ты, кстати, не на работе? Поезжай скорее к себе в отделение милиции. Тебе будет чем заняться. Но в назначенное время будь на месте. Это очень важно.
Сообщение о приятном сюрпризе заинтриговало Ильина. Он быстро зашагал к входу в метро, чувствуя, как азарт погони вновь охватывает все его существо.
А Светлов, положив трубку, довольно потер руки: «Этот звонок от сыщика поступил очень кстати: меня наверняка прослушивают. Генералу Тучинину позарез нужно вычислить моего осведомителя из окружения Галстука. Я должен предупредить и оградить Собеседника от расшифровки. Для этого сегодня уйду из-под наблюдения и встречусь с агентом, в то самое время, когда они будут ждать меня в Денежном переулке. Ну а как отсекать хвосты слежки меня учить не надо».
Генерал Тучинин высоко ценил опыт Светлова и потому распорядился выделить дополнительные силы для негласного сопровождения полковника. Слишком уж велика была цена проводимой им операции.
Ильин, войдя в здание отделения милиции, сразу отправился в секретариат и расписался за получение большого канцелярского пакета, на котором адрес отделения милиции и его имя были напечатаны на машинке.
«Пакет такой большой, а в нем прощупывается лишь маленький прямоугольник. Если бы не предупреждение Светлова, что сюрприз будет приятный, я бы поостерегся вскрывать это неожиданное послание».
Зайдя в кабинет, Ильин надорвал упаковку и вынул аудиокассету. Снял с сейфа магнитофон и включил запись. Первые же прозвучавшие слова заставили его вскочить и в нервном возбуждении заходить по комнате: было трудно поверить в столь невероятную неожиданно приплывшую удачу. Дослушав до конца запись, Ильин перемотал пленку назад и нажал кнопку. И вновь в кабинете зазвучал словно прощальный привет из потустороннего мира голос убитого Никонова:
— Да, пойми, Татьяна, что мы не можем долго быть вместе. Я — журналист на свободных хлебах: у меня с деньгами то густо, то пусто. Зачем мне мучиться от осознания невозможности обеспечить сносное существование любимой женщине? Да и разница в возрасте велика: через несколько лет ты будешь гулять налево и направо.
— Все ты, Вадим, выдумываешь. Твои слова — слабая отговорка, чтобы отделаться от меня. Я тебя люблю, а ты говоришь о возрасте. Но ведь это не я, а ты ещё не нагулялся и ищешь развлечений на стороне. А твоя привязанность в этой врачихе просто смехотворна! Интересно, она знает, что помимо неё ты удовлетворяешь в постели и других женщин?
— Скорее всего знает. В отличие от тебя она женщина умная и никогда на эту тему разговоров со мною не ведет.
— А я-то дура думала, что ты все будешь отрицать, оправдываться и врать, что любишь только меня! А ты не стесняешься мне в лицо заявлять о продолжении вашей близости с этой перезрелой врачихой.
— Ну и что тут особенного?! Мы же с тобою не восторженные, наивные юноша и девушка, а опытные взрослые люди и должны понимать все правильно.
— Что я должна понимать? Неужели я буду мириться с тем, что после близости со мною ты приводишь сюда на нашу общую с тобою постель другую женщину?
— Ну почему же «после тебя». Иногда я привожу тебя после близости с нею. И такое бывает!
— Ты специально делаешь мне больно, Вадим. Но я прошу: не провоцируй меня. Я пришла сегодня для окончательного объяснения и не уйду, не добившись ясного и четкого ответа.
— Да разве я не ясно выразился? Ты сама меня подталкиваешь к окончательному разрыву. И почему вы женщины не можете обойтись без выяснения отношений?
— Хорошо, я не буду тебе досаждать и в последний раз задаю вопрос: ты должен решить прямо сейчас и здесь, с кем остаешься с врачихой или со мной? Делить с другой женщиной я тебя не буду!
— Если ты ещё не поняла, то скажу прямо: я остаюсь с ней. Она по крайней мере никаких претензий не предъявляет. И, кроме того, не обижайся, но в постели она лучше тебя.
Ильин напряженно вслушивался в безмолвно крутящуюся пленку. Пауза здорово затянулась: «Последней фразой мужик сам подписал себе приговор. Если у неё были сомнения, казнить или миловать, то теперь он ей не оставил выхода».
