— Соратники, — модулировал он, — мы находимся у грани новой фазы развития человечества. Тот, кто знаком с трудами немецких философов, вспомнит известный тезис Гегеля, отметившего, что дух мировой истории издревле распространялся с Востока на Запад: от наносных равнин вблизи Хуанхэ и Ганга, через Переднюю Азию к греко-римским культурам Средиземноморья. Тысячелетие спустя он достиг морских держав Северной Европы. В этом столетии, конец которого уже виден, вектор движения сохранился. Америка стала новым центром экономического, политического и культурного могущества. Народы Европы, древние цивилизации Азии — все это ныне лишь тени по сравнению с материальной мощью Соединенных Штатов. В Японии люди теряют веру в себя и, отвергая свою культуру, силятся подражать Западу. Наш проект даст возможность укрепить исконную веру японцев в свое высокое предназначение.
Голос Иванаги сошел на низы. Аудитория откликнулась почтительными аплодисментами. Он выждал с полминуты, затем продолжил речь:
— Долгое движение мирового духа на Запад завершается. Европа превратилась в магазин сувениров, Америка — в пустыню отупляющего материализма. Даже по газетам можно судить, что эта цитадель рушится. Мировой дух, о котором говорили немецкие философы, движется, завершая окружность, через Тихий океан. Он пришел к нам, в Японию, и от нас пройдет к разбуженным странам Азии. Исторический процесс неостановим. Великая цель нашего проекта в том, чтобы ускорить его.
Снова пауза и снова аплодисменты. После новой паузы Иванага заговорил мягче и дружественнее:
— Иногда, чтобы создать новое, нужно сперва кое-что разрушить. Проект, над которым вы трудитесь уже много месяцев, это проект первичного разрушения оков так называемой международной финансовой системы. Эту прекрасно отлаженную сеть мошенничества, позволяющую средним американцам удовлетворять свои неуемные аппетиты за счет рабского труда азиатских рабочих, мы ввергнем в хаос. Буду конкретнее. Очень скоро начнется большая смута в Японии, Америке и в Европе. Страсти накалятся и, как всегда, обратятся против нашего народа. Наша мудрость в том, что мы будем приветствовать это, мы взлелеем ярость людей и обратим ее на пользу нации. Я обещаю: уже не будет возврата к трусливой зависимости от Запада в экономике и культуре. В счастье и в несчастье Япония выстоит!
Снова раздались аплодисменты, и Мори услышал сквозь шум, что кто-то поднимается с пятого этажа. Спрятаться было некуда. Он взбежал на седьмой, но шаги по лестнице приближались и ускорялись.
— Курода, — крикнули оттуда, — это ты, что ли? Готовь вертолет!
Мори бросился на восьмой этаж.
Там все еще трещали фишки маджонга. Мори прокрался к пожарному выходу, повернул ручку и толкнул дверь, однако она не поддавалась. Он принялся крутить ручку. Шум фишек оборвался, и Мори застыл.
Наступило безмолвие, будто все здание превратилось в огромное ухо и слушает биение его сердца. Мори различил скрип отодвигаемого стула. Ручка двери стала скользкой от его потных рук.
— Курода! Сэнсэй не будет ждать!
Сердитый голос, шаги.
Мори отпустил дверную ручку, поморщившись от щелчка, и бросился вверх, на последний, девятый этаж, перепрыгивая через ступеньки.
Лестница вывела его в длинный коридор, облицованный белой плиткой, такой же, как и на всех других этажах. Возле неонового светильника порхали мотыльки.
— Курода! Ты в прятки играешь? Ты бы лучше…
Шаги остановились там, где Мори стоял долю секунды назад, и голос осекся. Мори представил себе лысого монаха у комнаты, где играли в маджонг. Озираясь, он скользнул по коридору до слегка приоткрытой двери. Свет в этой комнате был выключен, но мерцало несколько видеоэкранов. Людей тут не было. Мори вошел и бесшумно прикрыл за собой дверь.
Помещение было похоже на личный кабинет. Кожаный диван, большой стальной стол, картотечные шкафчики и несколько компьютерных устройств. В окно с распахнутой створкой глядела луна, висящая над деревьями. Слева от стола стоял старинный шкаф с витриной, в которой были скрещены два самурайских меча. На стене красовались грамоты, свидетельствующие, что фирма «Ниппон инфосистемс» в последние годы не раз получала призы министерства международной торговли и промышленности.
Работала мультиэкранная установка: на двух экранах перемещались цифры, характеризующие изменения цен на акции и валюту, четыре остальных были предназначены для видео. На них мелькали непонятные Мори знаки и цифры, взятые, по-видимому, из разных программ — японских и иностранных, а также кадры хроники новостей. Светловолосый человек, похожий на киноартиста, разбивает на глазах у толпы кувалдой стереосистему. Демонстрация перед французским посольством; в машину посла летит ручная граната… Полицейские обследуют окрестность пруда, где плавают великолепные карпы, и вот на экране фотография пожилого человека с иероглифом «покойный» перед именем и фамилией. Мори узнал его: глава самой крупной японской компании по торговле недвижимостью, вице-президент работодателей «Никкэйрэн»…
Мори попытался выдвинуть ящики стола. Они были заперты. Он сунул нос в мусорную корзину. В ней был единственный смятый комок бумаги. Мори разгладил его. Это был график караульной службы с фамилиями охранников и отметками каждого дня. Мори внимательно изучил его, затем снова скомкал и бросил обратно.
Он было переключил внимание на картотечный шкафчик, как вдруг снаружи послышался легкий щелчок, будто кто-то отпустил пружину дверной ручки. Он осмотрелся. Спрятаться было негде.
Снова щелчок! Кто-то пробовал все двери, беззвучно передвигаясь по коридору.
Мори вскочил на стол и выбрался через окно на наружный карниз. Глянув вниз на бетонированную площадку, он подумал о гибели Хары.
Край крыши был в полуметре над головой. Если подпрыгнуть, он мог уцепиться за водосточный желоб, сделанный из какой-то пластмассы. Удержит ли его вес этот материал? Придется выяснить. Мори сделал глубокий выдох и подпрыгнул на самые высокие двадцать сантиметров, которые он когда-либо преодолевал в жизни.
Он повис на руках в воздухе, причем желоб, казалось, прогнулся под его пальцами, но выдержал. Мори подтянулся. Сперва его подбородок вышел наверх, затем локти, живот, колени…
Крыша была ровной. На ней располагались вышка системы охлаждения, спутниковая антенна и пирамидальная подставка прожектора метра три высотой. Прожектор вращался по кругу, делая оборот менее чем за минуту, высвечивая всю территорию городка и кроны деревьев за оградой.
Мори, пригнувшись, пробежал за лучом к вышке и различил всего в нескольких метрах слева выход на какую-то металлическую лестницу. Он двинулся за прожектором к краю крыши.
Но пройти далеко не сумел. У спутниковой антенны услышал позади себя слабый шорох, и кто-то мощно схватил его за плечо. Резко среагировав, Мори вырвался. Рядом стоял лысоголовый гигант в черном, возникший будто из воздуха. Он смотрел на Мори, как на вещь.
— Добрый вечер, — спокойно сказал Мори. — Прелестный вид отсюда, не так ли?
Великан не ответил. Он был не только лыс, но вдобавок и без бровей, без ресниц.
— Все же надо идти, — добавил еще Мори, — сэнсэй не любит ждать.
Мори улыбнулся с извиняющимся видом, сделал шаг к металлической лестнице, затем с разворота ударил лысого великана в живот. На лице того и мускул не шевельнулся. Его живот был просто гранитом.
Мори попятился, подняв кулаки. Лысый пошел на него по замысловатой кривой, поводя руками и виляя бедрами, как танцор. Луч прожектора продвигался. Мори поднял руку, чтобы защитить глаза от ослепительного света, и получил удар в грудь. Послышалось громкое эхо, когда он всем телом врезался в вышку системы охлаждения.
Но Мори устоял и втянул в себя воздух. Лысый надвигался опять. Лицо его было неподвижным. И он молчал. Мори сделал обманное движение, намереваясь ударить ногой, но удар потерялся в полах кимоно атлета. Он повторил движение, но его ступня отлетела в сторону, остановленная движением предплечья противника. Мори попытался удержать равновесие, однако получил удар в грудь, опрокинувший его навзничь.
Мори сумел подняться. В голове звенело. Край крыши был в полуметре. Лысый надвигался боком легко и проворно, вроде гигантской кошки. Он ритмично дышал.
Мори боком, по-крабьи, выдвинулся к самому краю. Лысоголовый с ленивым изяществом выбросил ступню, целясь в голову Мори. Тот успел отпрянуть, и страшный удар прошел мимо его уха. Мори врезал свой кулак в промежность противника и достиг цели, но лысоголовый не издал ни звука, только его глаза и ноздри расширились, а над бровью легла морщинка. Он будто сосредоточился. Вот он сделал ложный выпад в голову Мори и мягко отпрыгнул. Мори двинулся следом и выбросил вперед пальцы, целясь в голые, без ресниц, глаза, но не смог уследить за реакцией лысоголового, ощутил захват на своем запястье, боль в плече, как от тисков, и вдруг оказался в воздухе, поднятый, как ребенок.
