И даже когда Марина оставила мужа, предала в самый тяжкий миг, он не уничтожил те фотографии. Оставил все альбомы, включая свадебный, именно потому, что они напоминали о пережитых блистательных днях и сумасшедших, хмельных ночах. Перед мысленным взором продолжала крутиться рулетка казино Монте-Карло, но Тураев точно знал, что столь крупного банка ему уже не сорвать.
Длинный пепел помогал сигаре гореть ровно и сильно, и потому к пепельнице Артур тянулся редко. Блаженствовал, прикрыв глаза, стараясь забыть и о Валерии Леоновой, и о том, что увидел вчера в Марьино. Здесь был его мир, куда не допускался никто и ни при каких обстоятельствах. Артур имел право мысленно побеседовать с самим собой и вспомнить былое.
И сейчас, сам плохо понимая, что делает, он отложил сигару, поднялся и подошёл к застеклённым книжным шкафам. Достал небольшой альбом из красной с золотом кожи, открыл его на первой странице и долго смотрел на жениха, плохо понимая, что это — он сам.
Смуглый парень с глянцево-чёрными волосами, в длинном смокинге и жилете на много пуговиц, в белой сорочке с такой же «бабочкой» смотрел на теперешнего Артура задиристо и мрачно. Волосы невесты-блондинки утопали в натуральном жемчуге, а тонкую фигурку облегало, как вторая кожа, платье из серебристого винила с открытой спиной. В руках Марина держала будет флёр д' оранжа. Они только что обменялись обручальными кольцами, и бриллиант на пальчике Марины пропечатался очень чётко.
Своё кольцо, очень тонкое и плоское, Артур отдал матери, когда той потребовалось золото — добавить при изготовлении гарнитура. Хранить верность Марине Артур не желал, и с радостью избавился от символа их недолго союза.
Листая альбом, он вспоминал длинный «Мерседес», откуда горделиво выбиралась новобрачная, поддерживаемая своим избранником. Воображал, как на загородной даче собрался круг избранных персон, и все остались довольны светским вечером с восточной кухней, камином и классической музыкой.
А перед тем, как молодожёны отбыли в Монако, была первая брачная ночь — свечи, ведёрко со льдом, в нём — бутылка шампанского, воздушные шары под потолком спальни, торт в виде сердца. Все старательно изображали торжественность и робость, хотя знали, что через семь месяцев на свет появится первенец этой славной пары.
Так всё и получилось, но тогда Тураев не мог предположить, что этот мальчик будет расти вдали от него. И даже нечаянное короткое свидание месяц назад не сделало отца и сына ближе друг другу. Обменявшись ничего не значащими фразами, они расстались. И, вспоминая это, Артур не испытывал ни боли, ни горести. Даже радовался, что Амир по нему не тоскует.
Страстное желание мальчика видеть своего папашу было плодом Марининых фантазий, потому что иначе она не могла пригласить Артура в гости. Разругавшись со вторым мужем, немецким банкиром, Марина пожелала вернуться к первому, но потерпела сокрушительное фиаско и снова исчезла.
Когда на рабочем столе внезапно зазвонил телефон, Артур долго таращился на него, не понимая, кому не спится в такую темень. Думал только о том, чтобы не пришлось никуда ехать — в планах на первом месте стояла ванна-джакузи с массажем, а на втором — короткий, но крепкий сон до раннего утра.
Сейчас двадцать три тридцать, люди очень глупы в это время. Вся информация выветривается, забывается даже выученное наизусть. И потому Тураев не сразу сообразил, что звонок междугородний; значит, объявилась Галина Семёновна.
— Доброй ночи! — Милявская, как всегда, говорила громко, слегка возбуждённо и даже торжественно. — Артур, я вас не разбудила?
— Ни в коем случае! Неужели вы уже пробили Горюнова?! — Тураев был потрясён оперативностью пожилой дамы. — Что-нибудь узнали?
— Да, разумеется. В Питере нет улицы Пятилетки, есть проспект Пятилеток. Находится он в Невском районе, но это так, к слову. В конце концов, москвичи не обязаны знать то, что известно далеко не всякому петербуржцу. Но Сергей Горюнов действительно в природе существует и проживает на этом проспекте вместе с женой. Жена — ленинградка, вышла за Горюнова двадцать пять лет назад. Сам Сергей родился в Псковской области. У него есть младший брат Михаил, а того, в свою очередь, — жена и двое детей. Невестка Люба ждала в конце декабря третьего, но особенно этому обстоятельству не радовалась. В Пскове семья буквально бедствовала, да и питерские родственники особенно ничем помочь не могли. Но узнала я всё это от посторонних людей, потому что две недели назад Сергей и его жена Людмила исчезли, ничего никому не сказав. А до этого на улице появлялись редко, но за стенкой, у них в квартире, вроде бы плакал маленький ребёнок. Младенца этого они прогуливали на лоджии, а не во дворе. Значит, скрывали, не хотели лишних вопросов. А чего уж они так могли бояться? Допустим, взяли пожить дитятко — ну что? Кто осудит?
— Люба ведь тоже скрывалась и боялась. Но если это — её ребёнок, тогда всё очень странно. Я на данный момент думаю, что Горюнова перед кем-то сильно провинилась и, предчувствуя расплату, поспешила отправить мальчика к родственникам, чтобы не попался под горячую руку. Но вы меня потрясли своей работоспособностью, Галина Семёновна! — не сдержал восхищения Артур. — За сутки по таким скудным сведениям отыскать семью…
— К сожалению, семью я не отыскала. — Судя по тону, Милявской польстила похвала. — Мне удалось выяснить, что у Горюновых имеется изба. Как говорят соседи, в Тихвинском районе. Вполне вероятно, что они подались туда или к родным Горюновых под Псков. Вот такие пироги.
— Галина Семёновна, если бы вы только знали, как я благодарен за помощь!
Артур окончательно прогнал от себя прошлое и вновь стал сотрудником уголовного розыска, не имеющим времени на бесполезные воспоминания. Ушедшее не вернётся — явится что-то новое, другое.
— Просите всё, что хотите, — я исполню. Обещаю совершить невозможное — как вы.
— Ладно, я ночью над этим подумаю! — пообещала со смехом Милявская и, попрощавшись, положила трубку.
Артур медленно поднялся с вертящегося кресла, разогнулся, скинул фрак, манишку и «бабочку». Криво усмехнувшись самому себе в зеркало, он засучил рукава и отправился в ванную — водные процедуры отменять сегодня не пришлось.
* * *
Грушин еле дождался, когда можно будет встать у светофора и достать из «бардачка» таблетки — после обильных возлияний в течение трёх дней торжества голова раскалывалась на крохотные черепки, а клиенты ждать не хотели. Подвела и погода — «дворники» едва успевали сгребать мокрый снег с лобового стекла; а извилистые струйки, вспыхивающие то красным, то зелёным, заставляли щуриться до рези в глазах.
Олег начинал тихо ненавидеть нынешнюю тёплую зиму, из-за которой столько неприятностей. В частности, он так и не смог ни разу съездить в Подмосковье и покататься на лыжах. Вместо этого пришлось торчать в прокуренной мастерской ещё одного приятеля, художника, который два с половиной часа развивал собственную теорию. Найдя безответного слушателя, художник не выпустил его из цепких лап до тех пор, пока не объяснил, как с помощью его умозаключений можно ловить преступников.
Выходило, что человек, исходя из собственных цветовых пристрастий, ведёт себя определённым образом. Цветовые предпочтения людей — это чистая психология, и совершения правонарушений скорее можно ожидать от любителя пурпура или чёрного, в то время как поклонники желтизны способны лишь на мелкие пакости.
Со многими положениями этой теории Грушин не согласился, но сейчас, застряв в пробке, он принялся внимательно изучать цвета стоящих радом автомобилей и скуки ради прогнозировать возможное криминальное поведение их хозяев.
Справа стояла белая «Ауди», почти растворившаяся в снегу. Цвет невинности, получается; а так ли уж непорочны пассажиры? Впрочем, во многих восточных странах траур белый — как тогда понимать выводы художника? А прямо перед автомобилем Грушина застыл тёмно-синий «бумер». Что там Макс разглагольствовал про любителей синего?
Грушин нечаянно взглянул на номер «БМВ» и сильно вздрогнул, увидев шифр — 50. Именно об этой машине говорила Марго, когда они поджидали Артура Тураева из Марьино. Артур так и не вернулся — позвонил, попросил прощения. Олег простил, потому что знал одну истину — настоящий сыщик себе не принадлежит.
Зажёгся зелёный свет, и Олег уже точно знал, что долго не слезет с хвоста этого «бумера». Ехал он домой, и потому мог распоряжаться собственным временем как угодно. Может быть, всё зря, и «БМВ» совсем не тот, пусть и из области. Мало ли в столице и окрестностях одинаковых машин! Но на всякий случай нужно проверить «тачку», записать номер, чтобы после не болела душа. Грушинского фейса они не знают, и автомобиль вряд ли вызовет какие-нибудь подозрения, если грамотно себя вести.
