В обезьяннике была огромная толпа — — все пришли посмотреть на орангутанга Монику, у которой не так давно открылись художественные способности. Скорчившись на полу клетки, Моника действительно рисовала. Что уж там у нее выходило, было не рассмотреть. Сама Моника мне не очень понравилась, но я вообще не люблю обезьян.
После обезьянника Аська устала, и мы решили уходить. Чтобы ребенок испытал все удовольствия, надо было сводить ее еще в кафе, накормить там мороженым, а потом возвращаться домой, чтобы успеть на диснеевские мультфильмы по телевизору.
Мы вышли из зоопарка и пошли в противоположную от метро сторону — там в трех кварталах ходьбы открылось новое кафе «Папирус». Я слышала от приятельницы, что это вполне приличное заведение, куда можно прийти с ребенком и цены не очень высоки.
— Какая красивая дочка, похожа на маму, — услышала я за спиной.
На такой комплимент никакая женщина не сможет не ответить улыбкой. Я повернулась и увидела Карамазова. Опять мы встретились почти на том же самом месте, очевидно, он живет где‑то рядом.
— Здравствуйте, Николай Петрович!
— Добрый день, милые дамы! Такая большая дочка у такой молоденькой мамы, но сомнений нет, очень, очень похожи.
На самом деле, для такой дочки возраст мой вполне подходящий — Аське шесть, мне двадцать восемь, но старичку в его годы все молодые женщины кажутся девчонками.
— Как же зовут прелестное дитя?
Но Аська почему‑то надулась и не захотела ответить.
— Анастасия, Настя.
— Чудесное имя!
— Мы были в зоопарке, а теперь идем вон в то кафе есть мороженое.
— Прелестное времяпрепровождение, желаю удачи!
— Кланяйтесь Марии Михайловне! — Я тоже решила не ударить в грязь лицом и изъясняться прилично.
— Всенепременнейше!
Карамазов на прощание вежливо приподнял шляпу.
— Ты что, Ася, так некрасиво себя вела?
— Он мне не понравился, — заявила Аська. — Говорит странно.
— Это раньше так выражались, давно.
Кафе нам с дочкой очень понравилось.
Большое полутемное помещение с колоннами, а по углам стояли статуи, стилизованные под футляры для мумий, таких довольно много в Эрмитаже в Египетском отделе. У главной стены напротив входа стояла статуя фараона Тутанхамона, естественно не золотая, но из блестящего металла. Стены были расписаны фресками из жизни Древнего Египта. Там были и египетские ладьи, плывущие среди розовых лотосов, и фараон на троне, и египетские женщины за работой. Аська очень заинтересовалась женскими прическами и спросила, нельзя ли такое сделать и ей. Волосы у нее чудесные, лучше, чем у меня, мы с ней обожаем возиться с ее волосами, но Аська страшно расстроилась, когда я сообщила ей, что египетские женщины брились наголо и носили парики.
— Сплошной обман!
В остальном кафе было самое обычное, цены, правда, довольно высоки, но на такие мелочи я сегодня решила не обращать внимания. Мы набрали у стойки мороженого и разных вкусностей и сели за столик. Народа было порядочно — воскресенье, хорошая погода, место бойкое. К нашему столику подошли две дамы, хотя места были.
— Простите, — обратилась ко мне одна из них вежливо‑холодным тоном, — вы не могли бы передвинуться на одно место? Мне не хотелось бы сидеть в проходе.
Я хотела сказать, что тогда в проходе окажется моя дочь, только с другой стороны, но дама смотрела на меня твердо‑презрительным взглядом, настолько уверенная в своей правоте, что я молча пересела. Перед такими людьми я всегда теряюсь, к тому же не хотелось портить настроение лишними пререканиями.
Я рассеянно пила кофе, а Аська ковырялась в вазочке с мороженым. Я думала о том, что давно уже пора сводить Аську в Эрмитаж, мы не были там почти год, что на будущий год ей в школу, а я так мало с ней занимаюсь, все из‑за работы и выходные заняты детьми. Но если я откажусь сидеть с Галкиными детьми в выходные, то кто же будет забирать Аську из садика? Тряхнув головой, я отогнала от себя грустные мысли. А потом произошло следующее.
Элегантный мужчина в светлом костюме, несший от стойки поднос с чашкой кофе и пирожным, вдруг не то споткнулся, не то оступился, с трудом удержался на ногах. Свой поднос он успел спасти, но свободной рукой ухватился за наш столик и опрокинул Аськину вазочку с мороженым. Кроме того, ребенок испугался.
— Послушайте! — начала было я, но мужчина не дал мне договорить.
Он выглядел таким расстроенным, так извинялся, что я смягчилась.
— Простите меня, я лишил вашу девочку мороженого, но я это исправлю. Какое тебе, деточка? — обратился он к Аське.
Напрасно я уверяла его, что Аське уже мороженого хватит, что она и сидела так долго, потому что уже наелась, мужчина стоял на своем. Я оглянулась на своих соседок по столу, они неодобрительно молчали. Это повлияло на мое согласие, — я разрешила мужчине принести Аське два шарика мороженого — малиновое и персик, мне — еще чашечку кофе. Мужчина принес нам все это, еще раз многословно извинился и ушел.
— Мама, — прошептала Аська, — я больше не хочу.
— Я так и думала, оставь ты эту вазочку в покое. И не вози рукавом по столу, ну вот, все руки липкие. Иди в туалет, умойся как следует, я сейчас допью и приду.
Я допила кофе, сказала соседкам: «Приятного аппетита», на что они ответили гробовым молчанием, и пошла к выходу. Туалет находился рядом с гардеробом, я хотела пойти посмотреть, как там Аська, но машинально нашарила в сумочке номерки и подала их гардеробщику.
— Вы ошиблись, дамочка,. — прошамкал гардеробщик.
— Что? — Я отвела глаза от дверей туалета, что‑то Аськи долго не было.
— Я говорю, ошиблись вы, — гардеробщик повысил голос, — это не те номерки.
— Да в чем дело? — Я ничего не понимала. — Давайте две куртки — мою и детскую.
— Как же я могу вам выдать вещи, когда номерки не те? — втолковывал гардеробщик. — Вот, сами посмотрите — у нас номерки новые, современные, а вы мне подсовываете черт знает что.
И действительно, на вешалке висели новенькие пластмассовые прямоугольнички с выпуклыми четкими цифрами, а у меня в руках были два допотопных стертых металлических диска с дыркой посередине.
— Что за чушь? — Я рассердилась. — Какие вы мне дали, те я и взяла. Откуда у меня могут быть другие номерки, я ведь у вас раздевалась с ребенком, вы что, не помните?
— Ничего не знаю. — У гардеробщика дергался левый глаз, и это было очень неприятно.
Тут я сообразила, что уже давно спорю с гардеробщиком, а Аська все не выходит. Бросив номерки на барьер, я кинулась к туалету. У раковины никого не было.
— Ася! — крикнула я, но никто не отозвался.
Я распахнула двери обеих кабинок, они были пусты.
— Ася! — Я выскочила в холл. — Где ты?
К сердцу поднималась волна черного ужаса.
Все самые страшные материнские сны становились явью. В полном отчаянии я обратилась к гардеробщику:
— Вы девочку не видели тут маленькую? Куда она пошла?
Гардеробщик молчал, только усмехался нагло. Глядя в его дергающийся глаз, я почувствовала, что реальность происходящего ускользает от меня. Еще немного, и я или упаду в обморок, или наброшусь на гардеробщика с кулаками. Я рванулась к выходу на улицу и там, на ступеньках, увидела Аську.
— Ой, мама, тут такая собачка хорошая приходила с ушами!
— Ася! Ведь я же велела тебе никуда не уходить!
— Но собачка такая ласковая! И дяденька…
— Какой дяденька? Он тебе что‑то сделал?
— Дал погладить собачку!
Чувствуя, как к глазам подступают слезы, я крепко прижала это чучело к себе. Мы вошли обратно и направились к гардеробу, там на барьерчике лежали два новых пластмассовых номерка. Такие же, что висели на вешалках. Я схватила их и постучала. Откуда‑то сбоку появилась старуха гардеробщица.
— Иду, иду, выйти на минуту нельзя!
Я вытаращила на нее глаза, а потом вспомнила, что именно ей мы с Аськой сдавали куртки, когда пришли.
— А кто у вас тут был?
— Да никого, мне и одной‑то работы мало!
Я в смятении оделась, подхватила ребенка и чуть не бегом припустила прочь от этого места. Только в метро я перевела дух. Что же это со мной творится? Неужели я схожу с ума, и все это мне просто показалось? Но я так четко помню всю дурацкую историю с номерками. А если предположить, что номерки действительно кто‑то подменил, то это могли сделать, только пока мы сидели за столиком. Сумка висела на спинке стула — никак не отучусь от этой опасной привычки! — и когда мы передвинулись на одно место, я, растяпа, про нее забыла. Вполне можно было подменить номерки, когда я отвлеклась на того типа с мороженым, но тогда они все должны были быть в сговоре! Тот тип в светлом костюме, две нелюбезные дамы, которые заставили меня пересесть, гардеробщик или человек, выдающий себя за него. И бабушка из гардероба, хотя нет, ее могли просто отвлечь, но тогда кто ее так вовремя отвлек! А еще дяденька с собакой, которая с ушами. И все это только для того, чтобы я пережила несколько минут панического ужаса. Нет, разумнее было бы думать, что все это мне померещилось. Значит, после того случая с Валентининой таблеткой и напрочь выпавших из памяти суток у меня что‑то с головой. Но ведь я частично вспомнила события тех пропавших суток. Но вспомнила не сама, а путем логических умозаключений, как будто это не со мной произошло, а я прочитала все это в книге. Поэтому мне и кажется иногда, что все, что со мной происходит, нереально. Как жаль, что у меня нет знакомого психиатра!
