Стоянка была забита автомобилями, и Рэй не сразу отыскал среди них нужный. Старый, побитый местами «додж» с детским сиденьем сзади. Личное авто Джимми Лагранжа. Действительно, все выглядело так, как Лагранж и говорил. Детектив только на бумаге, который работает в аналитическом отделе, отсиживает на службе с девяти до пяти и вынужден добираться домой на собственной машине.
Лагранж появился в двадцать минут шестого. Вместе с другими служащими, чей рабочий день заканчивался четко в пять, он вышел из здания через двойную пожарную дверь, расположенную возле гардероба, и поплелся к стоянке. Пискнула сигнализация. Лагранж взялся за ручку двери.
– Припозднился ты, – сказал Рэй за его спиной.
Лагранж вздрогнул и обернулся:
– Мать твою! Какого хрена.
– Я думал, ты из тех, кто выскакивает с работы пораньше. Сижу здесь с шестнадцати сорока пяти.
Лагранж схватился за сердце:
– Господи, у меня чуть сердечный приступ не случился. Чего тебе надо?
– Я оставил тебе собщение на автоответчике.
Лагранж открыл левую дверь и бросил дипломат на переднее сиденье. Потом, не глядя на Рэя, уселся за руль.
– Я не перезвонил, потому что нам не о чем говорить.
Рэй показал на детское автомобильное кресло.
– Кто у тебя, ты говоришь? Мальчик или девочка?
Лагранж вставил ключ в зажигание и завел мотор.
– Девочка.
Рэй стоял так, что Джимми не мог захлопнуть дверь. Одной рукой он держался за стекло, другой за крышу.
– Мне нужно знать, где сейчас живет Сильвестр.
Лагранж потянул дверь на себя, но Рэй стоял, как скала.
– Я больше не могу тебе помогать. Я должен подумать о своей семье. Я же тебе еще в прошлый раз сказал, что все.
– Сколько ей?
– Кому? – не понял Лагранж.
Рэй снова показал головой на детское сиденье.
– Твоей дочке. Сколько ей?
– Три года. – Джимми нахмурился. – А что такое?
Рэй немного помолчал, разглядывая своего бывшего напарника.
– Мне бы очень не хотелось, чтобы она росла без отца.
Лицо Лагранжа окаменело. Он отпустил руль и положил руку на служебный пистолет.
– На что ты намекаешь?
Все, что нужно, – это напомнить человеку о его детях, подумал Рэй. Просто скажи что-нибудь о сопляке с правильной интонацией и в правильную минуту – и люди теряют контроль над собой.
– Мне нужна еще одна услуга, – сказал Рэй. – Потом я оставлю тебя в покое.
– Я задал тебе вопрос, – ледяным тоном произнес Лагранж. Правую руку он по-прежнему держал на кобуре.
– Смотри не нажми случайно на спуск, – предостерег Рэй. – Сомневаюсь, что ты успеешь вытащить эту штуку. А даже если успеешь – что ты собираешься делать? Пристрелить меня?
– Да, если будет нужно.
– За что? У меня нет оружия. Я твой бывший напарник. Мы всего-навсего вспоминаем наше славное прошлое.
– Ты угрожал моей семье.
Рэй покачал головой:
– Ничего подобного. Я просто вспоминаю старые добрые времена. Ты же помнишь старые добрые времена, Джимми? Те самые, когда мы работали во Французском квартале? Мы много чего творили тогда. И против закона шли часто. Но правительство сказало мне, что я искупил свои грехи. А как насчет тебя, Джимми? Ты заплатил за свои грехи?
Лагранж отпустил кобуру и положил руки на руль.
– По всем тем делам уже истек срок давности. Никто не может меня ни в чем обвинить.
Рэй наклонился поближе:
– Не по всем.
Лагранж сглотнул.
– Ты о чем? – хрипло спросил он.
– По убийствам не бывает срока давности.
Лагранж вытер лицо рукавом.
– Я никого не убивал. Никогда.
Несколько долгих секунд они смотрели друг другу в глаза. Джимми не выдержал первым.
– Мотель «Роуз». Комната пятнадцать, – сказал Рэй.
На Лагранжа было жалко смотреть. Из него словно выпустили воздух, как из проколотой шины.
– Это был несчастный случай.
– Ты задушил ее случайно?
– Я был пьян, – дрожащим голосом сказал Лагранж. Крупные капли пота выступили на его бледном лбу. – Я даже не помню точно, что там случилось.
– Я помню, что там случилось. И помню, где похоронено ее тело.
Лагранж начал слегка задыхаться. Похоже, ему было действительно нехорошо.
– Ты сам помог мне ее закопать.
– Сколько ей было, пятнадцать?
– Она была наркоманка и шлюха! – Лагранж постарался овладеть собой. – Нет никаких доказательств. Только твое слово против моего. А ты имеешь судимость.
Рэй покачал головой:
– Ошибаешься, Джимми. Осталось полно доказательств. Взять хотя бы тело. Там теперь только кости, конечно, но они много чего могут рассказать. Потом еще книга записи постояльцев в мотеле. Я уверен, все старые книги где-нибудь хранятся.
Лагранж обмяк.
– Ты зарегистрировался под чужим именем, верно? – продолжил Рэй издевательским тоном. Ему доставляло некоторое наслаждение видеть, как корчится Лагранж. – Ну да, скорее всего. Только это тебя все равно не спасет. Почерк-то твой. Удивительно, до чего дошла наука, верно? – Рэй щелкнул пальцами, как будто вспомнил что-то еще. – О, слушай-ка, а как насчет телефонных разговоров? Как ты думаешь, телефонные счета еще остались? Потому что она ведь, наверное, и домой тебе звонила, да? – Капля пота скатилась по виску Лагранжа. – Так что следов полно, Джимми. Полно ниточек, за которые можно потянуть.
– Тебе тоже есть что терять. Не меньше, чем мне.
– Опять ошибаешься, Джимми. – Рэй указал пальцем на детское автокресло. – Это тебе есть что терять. А мне терять нечего.
Лагранж схватил свой дипломат и вылез из «доджа».
– Дай мне час.
Прошло целых полтора часа, прежде чем Лагранж выложил на стол перед Рэем простой белый конверт. Они сидели в той же самой кофейне для фриков на Кэнал-бульвар. Рэй открыл конверт. Внутри лежали два сложенных и скрепленных степлером листка. Оказалось, что это сообщение о происшествии – автомобильная кража. Взглянув на него, Рэй спросил было, какое отношение это имеет к делу, но Лагранж протестующе поднял ладони вверх.
– У нас с тобой все.
После этого он просто встал и вышел из кафе.
Рэй закурил и внимательно прочитал все от начала до конца. На сей раз официантка не стала приставать к нему насчет сигареты. Закончив читать, Рэй улыбнулся.
* * *
Тони стоял возле телефонного автомата на углу Сент-Питер и Бурбон-стрит и барабанил пальцами по стеклу.
Он взглянул на часы. Было уже восемь.
Тони всегда был нетерпеливым. И ненавидел, когда его заставляли ждать. А эта ситуация была совсем уж невыносимой. Он чувствовал себя так, будто на спине у него была нарисована мишень. Все здесь было как-то не так. Гнилое какое-то дело вообще. А ожидание заставляло его психовать еще больше. Тони посмотрел по сторонам, не следит ли кто за ним.
Час назад, когда он выходил из «Дома», к нему подбежал мальчишка и передал клочок бумаги. Мальчишку Тони знал – ему было лет десять и он был уличным танцором, отбивал чечетку на Бурбон-стрит. Иногда туристы или прохожие бросали ему деньги. Тони сунул парню доллар и велел проваливать.
– Мужчина, который дал мне эту записку, сказал, что вы заплатите десять баксов! – сказал мальчишка, загораживая ему дорогу.
Вот маленький говнюк! Тони нашарил в кармане пять баксов, швырнул их на тротуар и сказал мальчишке, что если он немедленно не свалит, то он, Тони, затащит его на крышу и сбросит вниз. И посмотрит, умеет ли он летать.
Тони развернул записку. На листке, вырванном из записной книжки, было написано: Телефонная будка за «Пэт О'Брайенз». Я позвоню туда.
Когда? Тупой удод даже не сказал, во сколько он собирается позвонить. И зачем, тоже непонятно. С какой стати Тони должен тащиться в телефонную будку? И что это за придурок, который посылает записки без подписи? И какая еще на хрен телефонная будка? Если нужно поговорить, почему нельзя позвонить в «Дом» или на мобильный?
Затем, что мои телефоны могут прослушиваться.
Тони и Рокко прошли через Французский квартал и подошли к телефонному автомату на углу Бурбон и Сент-Питер, недалеко от заведения «Пэт О'Брайенз». Тони все время смотрел по сторонам. Он знал, что пославший записку обязательно будет наблюдать за ним.
Французский квартал, как всегда, кишел людьми. Туристы – некоторые еще трезвые, некоторые уже теплые – и местные слонялись по улицам в поисках развлечений, болтали, хохотали. Из открытых дверей баров, ресторанов и сувенирных лавок на Бурбон-стрит лилась музыка – джаз, блюз, кейджн и рэп, все вперемешку. Звуки Французского квартала нельзя было спутать ни с чем. Так же как и запахи: «фирменная» смесь ароматов красного перца, соуса «хот кристал», креветок, устриц, соуса «табаско», сэндвичей «по-бой», хот-догов, мочи и блевотины.
Тони понял, что еще немного – и он раскроит кому-нибудь башку. Или попросит Рокко сделать это. Именно в этот момент телефон зазвонил. Тони схватил трубку.
