Он переоделся в костюм цвета электрик и выбрал насыщенный алый галстук очень модного тона.
Франсуа немного помотался вокруг дома журналиста – легковушки с откидным верхом не было ни у подъезда, ни на ближайших улицах.
Олэн хлопнул себя по лбу и улыбнулся. Ясно, как Божий день, что Спартак фотографирует сейчас место происшествия на бульваре Османн вместе с тучей других журналистов и под наблюдением целой своры легавых.
А в вечерних газетах наверняка появится фото перерезанного троса, кусачек и, как пить дать, губки, которую чуть не слопал банкир.
Олэн поостерегся лезть на не в меру оживленный бульвар. Вместо этого он отправился в одиннадцатый округ, к редакции. Франсуа притормозил и огляделся. Знакомая легковушка стояла у входа. Значит, Спартак уже закончил репортаж.
Олэн перебрался в машину Спартака. Ну и удивится же репортер! Франсуа заранее хмыкнул от удовольствия.
Он прождал два долгих часа, удивляясь собственному терпению, но больше никуда идти не хотелось.
– Ты? – изумленно пробормотал Спартак.
Он плюхнулся на сиденье и не сразу заметил, что в машине есть кто-то еще.
– Выглядишь ты неважнецки! – шутливо бросил Олэн. – Должно быть тебя прямо из постели загнали на бульвар Османн?
Спартак смерил его пристальным взглядом. Что он – слушал радио или сам участвовал в налете?
– Твоих рук дело? – наконец не выдержал репортер.
– А как, по-твоему, моих или нет?
– На фотографиях свидетели никого не опознали – ни тебя, ни братьев Шварц…
– Шварцы и такая тонкая работа? Честное слово, вы просто помешались на этих двух придурках!
– Так, значит, ты?
– Если не ты, то твой двойник, – гордо пропел Олэн. Регулировщик велел Спартаку трогаться с места – время его стоянки истекло.
Репортер включил зажигание и влился в поток машин.
– Ограбление с помощью кусачек вместо отмычки, резиновой губки и пары швабр… Признайся, это ужасно забавно! – проговорил весьма довольный собой Олэн.
Спартак пошарил в бардачке и, вытащив берет, нахлобучил ему на голову.
– Не надо забывать и о продавце журналов! – воскликнул он. – Можно мне сослаться непосредственно на тебя?
– Обиняками. Зато можешь смело утверждать, что это не в стиле Шварцев. Чтоб ни у кого не возникло сомнений.
– А как насчет тех юнцов?
– Чистая случайность. Больше ты о них не услышишь. Это тоже вне всяких.
Спартак размышлял. Ехал он, как таксист в поисках клиента, – не обращая внимания на брань других водителей.
– А не мог бы ты рассказать мне какую-нибудь неизвестную подробность? Тогда завтра я тиснул бы еще одну статейку и намекнул на тебя. Понимаешь? Порассуждал бы о тебе, но без категорических заявлений как в ту, так и в Другую сторону. И еще ужасно хочется выдать нечто юмористическое… Например: «Возможно, управляющему банка так полюбился вкус резиновых губок, что он и с завязанными глазами сумел бы сообщить нам имя фабриканта и адрес поставщика?» Представляешь?
Олэн рассмеялся и объяснил Спартаку, как отыскать «дофин гордини», брошенную утром в аллее, перпендикулярной авеню Дю Буа.
– Вот твой музейный экспонат. Увели сегодня ночью.
– Все свидетели уже согласились насчет цвета и марки, – сказал репортер.
Он, не вылезая из машины, быстро сделал несколько снимков.
– На тачке – ни царапины. Так что хозяин, считай, отделался легким испугом, – заметил Олэн.
И, кстати, насчет машин, он поблагодарил Спартака за первую статью из гоночной серии.
– У тебя, случаем, нет приятелей в Монлери? – вдрут спросил он.
– Точно не припомню, но вообще-то знакомые везде найдутся. А что?
– Да я все о смерти О'Кейси… Ты уже написал статью?
– Угу, но пока не отнес в набор. Хочешь что-нибудь подправить?
– Нет, показать на месте…
– А я думал, это было в Ницце?
– Верно. Но я говорю о принципе. – Олэн немного помолчал. – Для меня это ужасно важно.
Спартак не ответил. Он все еще смотрел на «гордини» и мысленно повторял ее номер.
– Если тебе жутковато выйти на трек, лучше сразу скажи. Тут нет ничего постыдного.
– Нет, я не боюсь.
– Тогда – за дело. Попросим кого-нибудь ехать впереди, и ты все запечатлеешь.
– Ты бредишь! Никто не пойдет на такую авантюру!
– Да опасности-то – ноль! Ничего не случится! Послушай, мы к его машине даже не притронемся! – Олэн нервно взмахнул рукой. – Зато ты все увидишь собственными глазами! И убедишься… будто сам там побывал… Мы будем ехать на несколько метров сзади! И тебе станет ясно… Это такой пустяк!
Спартак кинул «Лейку» на заднее сиденье и выжал сцепление. Он уговаривал себя, это часть обычной репортерской работы, но большой уверенности не испытывал.
Журналистское удостоверение и пропуск, подписанный префектом, помогли им беспрепятственно проникнуть на автодром Лина-Монлери и подъехать к заправке напротив пустых трибун (это обычно называют скоростным кольцом).
Механики склонились над чудовищными карбюраторами. Работа кипела.
Прежде чем выйти из машины, Олэн убедился, что поблизости нет никого из старых знакомых.
На заправке стояли два «лотоса». Ни дать ни взять пьянчужки у ларька.
Рядом болтался какой-то тип в комбинезоне и со шлемом под мышкой.
– Я друг Клэнша, – объяснил Спартак.
– Его с'час нет, – буркнул гонщик.
– Мы только хотим сделать несколько фото, чтобы проиллюстрировать репортаж. – Журналист снова показал удостоверение.
– С трибун? – спросил парень.
– Нет, из другой машины, – отозвался Олэн.
– Сегодня на треке я один, – буркнул гонщик. – А поскольку две баранки зараз не повертишь, приходите завтра. Или снимайте с трибуны. Все так делают… с трибуны…
– Мы с другом могли бы взять вот эту тачку и поехать следом за вами, – Олэн указал на «феррари 3 л».
– У вас есть лицензия?
– Была, но отобрали, – холодно бросил Олэн.
– Если мы не притащим фото – вылетим из газеты, – Спартак пустил в ход излюбленный аргумент.
– А меня, думаете, сделают генеральным директором, если я позволю вам сесть в машину и что-нибудь стрясется?
– Гонщики только гробятся и издыхают на треке, в директора их так и этак не берут! – почти крикнул Олэн.
Парень поглядел на него с большим вниманием. А Олэн, вытащив две купюры по пятьсот новых франков, сунул их в шлем, который гонщик по-прежнему держал под мышкой.
– Надо прокатиться по внешнему кольцу, малость форсируя правую сторону у виража между Штопором и Развилкой, – уточнил Франсуа. – Допустим, ты будешь делать там семь тысяч восемьсот оборотов, и маханешь пару кругов. Мы все отщелкаем и оставим тебя в покое.
Парень медленно сложил банкноты.
– Я вижу, ты неплохо знаешь местность.
– Что есть, то есть. В остальном делай, как хочешь. Мы двинем следом…
Гонщик кивнул, впустил их в ангар и одолжил два теплых комбинезона, шлемы, очки и перчатки.
В отличие от Олэна, для Спартака это было чистым маскарадом. Франсуа надел шлем последним – уже в «феррари». Да и то в замедленном темпе. Пальцы слегка дрожали, подтягивая ремень. Очки помогли ему скрыть волнение.
Гонщик подошел дать им последние напутствия. Хоть он и положил в карман десять сотен, однако прекрасно понимал, что «феррари 3 л» – не игрушка для чокнутых журналистов и всяких любителей без лицензии.
– Значит, так, – объяснил он Олэну. – Следи за температурой масла. Не больше ста десяти градусов. И потом, На «шпильке» пятого скоростного участка…
– …переключить на первую, потому что эта тачка неповоротлива на «шпильках» и вертлява на широких поворотах, – улыбнулся Олэн.
Парень подмигнул и постучал кулаком по его шлему. Олэн закрыл глаза. Это постукивание всегда отдается одинаковым звоном, означает скорый старт и пожелание удачи.
– Порядок? – спросил Спартак.
Олэн опустил пальцы на руль и «колесо в колесо» двинулся за «лотосом 1,5 л», формула I. Как и «феррари», «лотос» рассчитан на двести семьдесят километров в час.
За минуту до этого он всем телом ощутил, как включился мотор.
– Два круга… четыре километра… обманные петли, – бормотал он.
«Лотос» наращивал скорость. Олэн переключил на четвертую, и их прижало к спинкам сидений.
– …«шпилька» Брюйер…
«Лотос» повернул на тормозах, и Спартак вцепился в сиденье. Но Олэн пролетел поворот как по маслу, и репортер с удивлением обнаружил, что они сократили разрыв метров на двадцать.
– Подъезжаем к Развилке, – завопил Олэн. – Готовься! Спартак схватил фотоаппарат.
– Помнишь? Наше правое переднее колесо должно почти касаться его левого заднего… – они слегка сбросили скорость на первом вираже Развилки… но совсем слегка… – А дальше О'Кейси должен был петлять, помнишь? – Он указал на правое переднее колесо «феррари»… – Здесь обтекатель, но представь, что колесо открытое, как у «лотоса»…
Спартак кивнул. «Лотос» заложил второй вираж перед прямой линией, а потом с ревом рванул вперед, чтобы накрутить семь тысяч восемьсот, как договаривались.
