– Прекратите истерику, Иннокентий Игнатьевич, – поморщился Кряжин. – Если бы вы делали те же выводы, что и я, то вряд ли из учителя словесности превратились в хиппи. Откуда у вас валюта, которую вы просаживали вместе с художниками в брошенном доме по улице Сахарной?
– Может быть, мне рассказать как было дело с самого начала? – предложил Варанов.
– Нет, вам рассказывать нужно именно с того места, которое я определил как тему.
– Это деньги из джипа. Я взял их из кармана убитого, когда решил поживиться, – Варанов махнул рукой и поник. Ему было совершенно ясно, что к версии об ограблении трупа тут вряд ли прислушаются. МУР и Генпрокуратура – одна кухня, только расположенная на разных улицах. На Петровке, 38, готовят базу, на Большой Дмитровке эту базу превращают в плацдарм для формирования обвинительного заключения. Простить можно кражу велосипеда, но убийство в любом городе вряд ли простят. Нужен крайний, а в данной ситуации он уже найден.
– Сколько было денег?
Следователь давил и был, по всей видимости, прав. Убийство прощать нельзя, особенно тогда, когда на него самого давят сверху. Варанов был лириком, но с физикой на примитивном уровне был знаком. Если на книгу давить рукой, то книга обязательно будет давить на стол. Стол будет давить на пол, пол – на здание, здание – на Землю. Но Земле эти мизерные катаклизмы по барабану, она образовалась от взрыва, то есть – от высокого давления, и что ей давление какого-то следователя на какого-то бродягу? Замкнутый круг, из которого нет выхода.
Варанов назвал суммы и даже описал портмоне жертвы. Сказал, куда портмоне выкинул и где закопал портфель.
– Какой портфель? – чуть понизил голос Иван Дмитриевич.
– Я же писал? – удивился Варанов. – Он в машине был, черный такой...
Варанову пришлось рассказывать, как заканчиваются попытки купить бутылку водки за четверть миллиарда.
О портфеле Иван Дмитриевич знал, знал и о векселе. Было бы глупо предполагать, что он не дочитал до конца собственноручно написанные показания Варанова. Портфель попал в сейф Кряжина еще час назад, когда муровцы принесли в кабинет следователя все, что имелось на Варанова. Задержанный сам указал место, где спрятал портфель, и рассказал, что в нем находится. Все запротоколировано, опечатано и заверено подписями понятых. В портфель Кряжин еще не заглядывал и сейчас работал с «чистого листа».
– Значит, вы шли по улице... – раскурив сигарету, следователь предложил и Варанову, – и вдруг увидели джип. Он, кстати, с тонированными стеклами был?.. Вот как... – придвинув к Варанову пепельницу, Кряжин усмехнулся. – Скажите, Варанов, как часто вы ломитесь в джипы, чтобы там поживиться?
Иннокентий понял. Этот проклятый следователь даже не удосужился побывать у того джипа. А должен был, если верить телевизору.
И Кеша понял, как глупо теперь будет выглядеть его рассказ о мойке стекла, о том, как он не заметил, что водитель убит.
«Я пропал», – подумал он.
– В котором часу вы проникли в джип?
– Около половины девятого утра, – пробормотал, стряхивая грязным ногтем пепел, Варанов.
– Скажите, Варанов, у вас есть какое-нибудь заболевание, которое доставляло бы вам массу хлопот?
– Язва.
– Это все?
Тот кивнул и всадил окурок в пепельницу. В кабинете слоями повис туман, и Кряжин встал из-за стола. Кондиционер опять спасет ситуацию. Если бы его не было, следователю пришлось бы туго. Две ежедневно выкуриваемые за сутки пачки заставили бы провонять не только стены этого помещения, но и весь третий этаж.
– Отчего у вас ссадина на переносице?
Варанов обреченно махнул рукой и отвернулся. Ответ лишь убедит следователя в факте его проникновения в машину.
– Варанов, вы употребляете наркотики?
«Конечно, эту злободневную тему не обойти никак!» – злорадно подумал Иннокентий. Раз он убийца, то обязательно должен быть еще и наркоманом. Через пять минут обязательно встанет вопрос о причастности к международной террористической организации.
А Кряжин и без ответа знал, что не употребляет. Во всяком случае тем способом, который его интересовал. На Сахарной шприцев найдено не было, в квартирке Варанова – тоже. Ломку он не испытывал, и, самое главное – он был алкоголиком. А эта категория граждан наркоманами не бывает. Человеческий организм устроен так, что принять в свой дом две беды отказывается. Наркоманы не пьют, как пьет Варанов, так же, как больной раком никогда не заболеет туберкулезом.
Кряжин демонстративно протянул руку к магнитофону и отключил его.
– Вы гомосексуалист пассивный или активный?
– Что??
Глаза, они вот, рядом. Стоит лишь заглянуть в них...
– Я объясню. Если я не предупрежу и вас поселят с обычными арестованными, вам грозит расправа. Если я буду знать, что вы гомосексуалист, тогда вас определят в соответствующую камеру, и расправы вы избежите. Как в дальнейшем определится ваша судьба, я пока не знаю, в любом же случае брать на себя ответственность за вашу жизнь не хочу. Вы понимаете меня?
Рассмотрев в глазах Варанова усмешку, Кряжин снова включил запись.
– Вам свойственен небезопасный секс с лицами из группы риска?
Было дело... Как без того? А что касается вопроса о лечении самостоятельном и стационарном, то пока бог миловал. Если нищего уложат с язвой в клинику, то там будут долго бороться за его жизнь, и Варанову придется приложить максимум усилий, чтобы эту жизнь спасти. Говорят, в Сибири кто-то трупы бомжей в Германию ихнему хирургу продавал, а тот потом из них выставку пластинатов устраивал. Кеша такой участи не желает, а потому – нет, в больницах не лечился.
Кряжин удовлетворенно подтянул к себе пока еще тощее дело и просмотрел в нем все документы. Реакцию подозреваемого на откровенно предвзятое отношение он видел, причину написания и характер явки с повинной уяснил, мотивацию поведения при выборе дальнейшей судьбы Варанова установил. Для первого разговора достаточно. Осталось выслушать его самого, однако, независимо от того, что задержанный скажет, перед следователем Кряжиным встала огромная проблема.
Версия о заказном убийстве, к которой он изначально склонялся, дала трещину. Если факт причастности Варанова к убийству Оресьева будет доказан, то это не что иное, как убийство с целью наживы. Вот только выглядеть способ его совершения будет весьма странно и загадочно: бродяга забирается в джип к сильному мира сего и причиняет ему смерть. Бомжи, когда забираются в подъезд, молят бога только об одном – чтобы кто-нибудь не вышел из квартиры и не прогнал их прочь. Они ощущают себя обреченными личностями, вяло сопротивляются судьбе и никогда не пойдут на крайние меры. Они трусливы в силу обстоятельств и не в меру рассудительны, когда речь заходит о принципиальных спорах. Увидев субъекта, чей статус выше хотя бы на одну ступень, они переходят на другую сторону дороги. А потому версия убийства Оресьева типом, характер которого так уверенно «пробивал» Кряжин на предмет вспышек ярости и агрессии, выглядит хлипко. Варанов не склонен к крайним мерам, он чересчур интеллектуален для того, чтобы выбросить адреналин с мощью, способной убить человека. Возможно, он хороший артист. Но в этом случае он не пошел бы за бутылкой водки с векселем.
Если же все-таки будет доказано, что Варанов – киллер... Прокрутив в голове эту мысль, Иван Дмитриевич невольно мотнул головой.
Тогда каков интеллект заказчика? Он нанимает бомжа, бывшего литератора, который для совершения преступления, имеющего высокий уровень риска, покупает «самострел», ни разу не пробует его технические характеристики и идет на убийство депутата Государственной думы. После этого обчищает карманы убиенного, прихватывает его личные вещи и через два дня, когда город в состоянии дикого шухера, идет «светить» документацией из портфеля, найденного в джипе. В России порядочные наемные убийцы перевелись, что ли?
«Признаться честно, – думалось Кряжину, – первый вариант с наглой, беспардонной «мокрухой» более убедителен. И только потому, что есть второй вариант. Еще более чумовой».
– Иннокентий Игнатьевич, сегодня у вас будет взята на лабораторный анализ кровь. А сейчас я хочу услышать вашу версию случившегося...
Через два часа старший следователь Генеральной прокуратуры Российской Федерации Кряжин Иван Дмитриевич подготовил постановление о возбуждении ходатайства об избрании в отношении Варанова Иннокентия Игнатьевича меры пресечения в виде содержания под стражей. Еще через час данное ходатайство судьей Московского городского суда Манеевой было удовлетворено.
В шестнадцать часов сорок минут автомобиль, именуемый в простонародье «автозак», въехал на территорию Бутырской тюрьмы. Внутри находился Варанов. Он сидел, ждал своей очереди выпрыгивать наружу и очень жалел о том, что доводы следователя для суда оказались более весомы, нежели заявления его, Варанова. А разве могло быть иначе? – успокаивал себя Иннокентий. Кто поверит нищему, признавшемуся в том, что он забрал из джипа кошелек и портфель депутата, не убивая его при этом?
