– Пока нормально. Если женюсь, тогда понадобиться.
– Не забудь на свадьбу пригласить!.. Какие-нибудь просьбы, пожелания?
– Никаких, – ответил Сергей. Вернулся домой – чего еще желать?!
Полковник тепло распрощался, провел до двери своего кабинета. И обещание сдержал: когда врачи обнаружили смещение диска в позвоночнике, оформил инвалидность и прикрепил к спецмагазину. Для этого ему пришлось пойти на служебный подлог. Медицинский аппарат японского производства с точностью в месяц установил время повреждения позвоночника, и нужна была справка, что именно в этот период старший сержант Гринченко участвовал в боевой операции. Полковник не стал давать запрос в часть, сам состряпал справку.
Первые дни Сергей по вечерам засиживался с отчимом на кухне, рассказывал о службе. Отчим подливал в стакан пиво из «баллона», как он называл трехлитровую бутыль, смачно отхлебывал горьковатую жидкость, жевал размочаленные мундштук папиросы. Дым попадал в левый глаз, и отчим щурился, а стоило Сергею замолчать, согласно кивал головой, точно подтверждал, что информация принята, и нетерпеливо тормошил за рукав рубашки и прямо с мольбой выспрашивал что-нибудь такое, чем можно было бы похвастаться в бригаде на шахте. Ну, Сергей и выдавал ему кое-что.
– Да, война... – со вздохом произнес отчим. – Я ведь тоже малость того... повоевал. В Венгрии, в пятьдесят шестом. Помню, вернулись в часть и до вечера выковыривали мясо из гусениц. И все равно долго еще мертвечиной в танке воняло... Ведь и они с нами...Помню, стоим как-то в небольшом городке на площади. Мой командир высунулся из башни, разговаривает с командиром батальона. Комбат Отечественную успел захватить, крутой мужик, мы его Батей звали. Смотрю, командир моего танка оседает внутрь башни, и неловко так. Я сразу и не понял, что случилось, пригляделся, а у него из-под шлема кровь течет – снайпер попал. Тут комбат как долбанет из своего танка по колокольне костела, откуда стреляли. Ни колокольни, ни снайпера...
– Снайпер из хорошего укрытия может много дел натворить, – согласился Сергей. – Один раз мы тоже нарвались...
...Как ни странно, заставу спасла дедовщина. Шли по предгорью. Гринченко, Зинатуллов и Хализов – в арьергарде, метрах в ста позади. У Хализова размоталась портянка, он прихрамывал и жалобно поглядывал на Зинатуллова. А «дед» воспитывал – не замечал, чтобы в следующий раз «молодой» намотал портянку как следует. Шли так уже километра два, «молодой» прихрамывал всё сильнее, отставал.
– Пошевеливайся, салага! – подгонял пинками Зинатуллов. – На всю жизнь запомнишь, как надо портянки мотать!
Застава скрылась за поворотом, и Гринченко заступился:
– Хватит, он уже на две жизни запомнил. А то мы сильно отстаем... – вроде бы последний довод подействовал на Рашида, и Сергей приказал Хализову: – Давай, пока никто не видит.
Тот жалобно посмотрел на «деда». Зинатуллов собирался повоспитывать ещё километров пять, но, видимо, не захотел спорить с командиром взвода, а может, от жары смягчилась его обычная злость.
– Перематывай, – разрешил Рашид.
Хализов только снял сапог, когда послышались выстрелы из винтовки и ответ из автоматов.
Командир заставы вызвал на связь Гринченко:
– Ноль-седьмой, ты еще за поворотом?
– Так точно.
– Выгляни осторожно. Впереди и чуть справа, метрах в пятистах от меня, увидишь на склоне черный камень. Под ним снайпер сидит.
Душман выбрал удобную позицию: группа как на ладони, из гранатомета на добьешь, а нора, видать, с уступом, пули не залетают.
– Вижу камень, – доложил Гринченко.
– Зайди с тыла и заткни гранатой. И быстро, пока ему подмога не подошла!
Хлестнул очередной винтовочный выстрел. Гринченко заметил, как дернулся залегший на открытой дороге десантник.
– Бросай всё лишнее, бегом за мной! – приказал Сергей, скидывая спальник и рацию.
Они карабкались по крутому склону, продирались через цепкие заросли низкорослых деревьев, похожих на кусты, и через кусты, больше похожие колючую и безлистую виноградную лозу. Крюк пришлось давать порядочный. Стоило им сбавить скорость, как раздавался подстегивающий выстрел из винтовки. Когда добрались до камня, мокрые были от подшлемников до стелек в ботинках.
Зинатуллов и Хализов, держа за ноги, медленно опускали Гринченко к норе под камнем. Горячая и бугристая поверхность камня давила и припекала грудь и живот, из-под тела сыпались, подпрыгивая и норовя попасть в лицо, маленькие камешки, а пыль смешивалась с потом и лезла в глаза и рот. Сергей спиной ощущал несколько десятков автоматов, направленных на нору. «Дух», наверное, сейчас у лаза, выискивает жертву – вдруг у кого-нибудь из десантников не выдержат нервы, пальнет в ответ и заодно всадит в эту спину парочку пуль?
Приблизившись к норе, Гринченко сделал знак рукой: хватит. Сверху лаз казался таким узким, что трудно было понять, как в него протиснулся взрослый человек. Может, пацан засел, они тут с детства стрелять умеют.
Ручная граната стукнулась о стенку и исчезла в темном провале. Гринченко прижался щекой к камню, чтобы дурной осколок пришелся в каску.
В норе зашуршало и через секунду рвануло. Но ниже по склону. Гринченко придавило к камню взрывной волной, по каске и спине стукнуло несколько камешков. Успел, сволочь, выбросить гранату. Хорошо, что склон крутой, далеко отлетела.
Вторая граната, теплая и ребристая, удобно легла в ладонь. Выдернув кольцо, Гринченко разжал пальцы. Еле слышный щелчок – раз, два, три – бросок.
Казалось, камень приподнялся и резко осел. Из норы дохнуло огнем, выбросило клубок дыма и земли, и на ее месте осталась небольшая впадина, присыпанная рыхлой, серой, дымящейся землей, будто ее только что, после кипячения, вывалили из кастрюли. Славную могилу получил душман.
От его пуль погибли заместитель командира заставы по политчасти, молоденький лейтенантик, прослуживший всего ничего, и старшина заставы, прапорщик, бывалый вояка. Двоих, командира первого взвода и солдата, тяжело ранил.
– За офицерами охотился, чуть в меня не попал, – произнес лейтенант Изотов, подергивая головой и будто стряхивая с себя заносчивость и лощеность, даже одеколоном перестало вонять от него.
– Офицеров они любят! – с горькой иронией подтвердил старший лейтенант Непрядва, ставший недавно командиром заставы вместо раненого в бою капитана Васильева. Он стоял над трупом своего заместителя по политчасти и, наверное, думал о превратностях судьбы: не получи он повышения по должности, шел бы во главе заставы вместо убитого.
Отправили на вертолете убитых и раненых, и застава опять растянулась по узкой тропинке, карабкавшейся вверх по горному склону. Гринченко шёл в арьергарде и привычно высматривал укрытия. Вот дерево – шаг становится короче, открытый участок – быстрее, валун – медленнее...
...Дерево – короче шаг. Еде дерево – хорошая дорога, есть где спрятаться в любой момент.
Тах-тах-тах! – три раскатистых, подхваченных и размноженных горным эхом выстрела из автоматической винтовки раздались впереди. Сергей отработанным прыжком свалился за ближайшее укрытие, вжал тело в холодную, сырую землю. Руки зачерпнули мягкую жижу, она щекотно заскользила между пальцами. Справа, на штакетинах забора сидели красные букашки с черными крапинками на плоских спинах. Две букашки спарились задами и напоминали двухвагонный трамвай.
А ведь он на гражданке, дома. Повернул голову влево и увидел застрявший на перекрестке грузовик. Машина еще раз пальнула глушителем и медленно покатила вперед.
Метрах в двадцати от Сергея, на остановке, глядя на него, смеялись люди. Сегодня день города, они едут развлекаться – подкинул им первую забаву. Пусть смеются. В Афгане быстрая реакция не раз спасала жизнь. Жаль только, что джинсы и рубашка похожи теперь на невыжатые половые тряпки – помог городу обтереться после ночного дождя. В таком виде на праздник не ходят.
Не успел отойти от злополучного перекрестка, как налетел на второе воспоминание, теперь уже «довоенное». Навстречу шла Таня под рук с мужем. Сергей знал его в лицо, жил он в соседнем квартале, был лет на пять старше, поэтому принадлежал до службы Сергея в армии как бы к другому поколению. Сейчас разница в годах как бы исчезла, т Танин муж посмотрел на Сергея с дружелюбной, понимающей улыбкой: мол, что – асфальт на дыбы встал? Сочувствием, сами иногда нагружаемся до потери не только устойчивости, но и пульса. Зато у жены лицо перекосилось от страха. Она, не отпускала рук мужа, оказалось позади него, словно предлагала вместо себя на расправку. Ведь Сергей – «афганец», убийца, с вавкой в голове, как он недавно слышал, – угрохать кого-нибудь из них должен, не простить измену! Слишком высокого она о себе мнения... Сергей написал ей из Кирков всего одно письмо. Но от маленькой мести не удержался – подмигнул развязно в ответ, но не мужу, а жене, и беззаботно бросил, как покинутой и порядком надоевшей любовнице:
