— Для твоей же пользы приволок. А иначе ты бы меня разве послушал? — И неожиданно резко хлопнул ладонью по столу. — Выкладывай сюда все! Ну? Весь гашиш. Протокол сейчас составим. Как добровольная явка.
Сенька оторопело посмотрел на него. У него даже рот приоткрылся от удивления.
— Чего?…
— На стол, говорю! — требовательно повторил Сергей. — Живо, живо. Вон из того кармана.
Криво усмехнувшись, Сенька вывернул пустой карман.
— Гляди начальник. Что найдешь, твое.
— Та-ак. Все продал, выходит? — Сергея, кажется, нисколько не смутило отсутствие в кармане гашиша.
— Ничего не знаю, — насмешливо пожал широченными плечами Сенька.
— Ты меня, Сеня, все-таки не понял, — Сергей укоризненно покачал головой. — Мы же сейчас карман твой исследуем, найдем следы гашиша, обязательно найдем…
— Подумаешь, следы…
— Вот, вот. И начнем думать — откуда? Гашиш — это дело серьезное, опасное. Мы тебя не отпустим, пока не докопаемся, откуда он у тебя. И прямо тебе скажу: зря ты с ним связался. Выгода от него ой какой невыгодой может обернуться. Я тебе дело предлагаю: выдай все, пока не поздно. Добровольно выдай. За кого ты голову-то решил класть? За кого свободой своей решил расплатиться?
Сенька, нахмурившись, молчал, но на его широкой прыщавой физиономии отразилась мучительная борьба, которую он сейчас вел с самим собой. Потом недоверчиво спросил:
— Отпустишь, говоришь? Сладко поешь, начальник. Я вашу механику знаю.
Сергей пожал плечами:
— А знаешь, то соображай. Гашиш ты отдашь добровольно. Протокол на это составим. Как же после этого тебя задержать?
— А паспорта?
— Это уже не для протокола. Карманную кражу так не оформляют. Сам знаешь.
— Так-то оно так…
Сенька беспокойно заерзал на стуле и снова испытующе поглядел исподлобья на Сергея. Наконец со вздохом сказал:
— Эх, не часто таких начальников встречаешь. Надо пойти навстречу.
— Одолжение делаешь? — понимающе усмехнулся Сергей. — Ну, давай делай. Так где гашиш?
— В одном месте.
— Сейчас поедешь с нашими сотрудниками и добровольно выдашь. Так?
— Ну, так. Чего же сделаешь, — снова вздохнул Сенька.
— А пока скажи, кто тебе его дал на продажу?
— Данилыч дал…
— Ему и паспорта продал?
— А кому же еще? Ему.
— Теперь так, Сеня. Я тебя отпущу, как договорились. Но с одним условием. Три дня из дому не выходить. Сегодня у нас суббота? Так вот, до вторника. Договорились?
— Чего ж поделаешь, — уныло ответил Сенька. — Лучше у матери сидеть, чем у вас.
— Я тоже так думаю. А мы посмотрим, чтобы ты условие не нарушал. И Данилыча чтоб не предупредил.
— Нужен он мне…
Сергей улыбнулся:
— Эх, Сеня, ты ведь еще полезным человеком можешь стать. Только постараться.
— Пробовал, — с неожиданной мечтательностью вздохнул Сенька. — Не получается. Сосет и тянет, то выпить, то украсть. Замучился прямо.
— Понимаю, — согласился Сергей. — Говорят, ребенка трудно воспитать. А уж взрослого перевоспитать еще труднее. Над этим мы бьемся. Представляешь? Ну и общественность, конечно.
— А, общественность, — насмешливо махнул рукой Сенька.
— Не говори. Если стоящие люди попадутся, толк будет. — И уже другим тоном Сергей закончил: — Ну ладно. От философии давай к делу переходить. Сначала запишем твои показания. Свидетельские. — Он сделал ударение на последнем слове. — Насчет Данилыча.
Когда Сенька вместе с сотрудниками наконец уехал, Сергей взглянул на часы. Ого! Полдня прошло. И все-таки следовало повидать Федорова. А потом заняться Алеком. Этого парня Сергей хотел допросить сам, непременно сам. Новые данные о Семенове тут очень помогут.
Он позвонил Лобанову, коротко сообщил о разговоре с Сенькой.
— Докопался, значит, — удовлетворенно констатировал Саша. — Ишь ты, два артиста собрались. Я тебе сейчас машину дам.
На этот раз Сергей не возражал. Надо было спешить.
По дороге он думал о том, что скажет Федорову. Надо, чтобы тот написал Прохорову письмо, как обычно, до востребования. А в Москве за этим письмом посмотрят, и когда Прохоров придет… Неужели Федоров откажется написать? Сашка уверен, что откажется. Найдет, мол, предлог. И тогда… Нет, не может быть. Прохоров существует. Главная фигура теперь Прохоров. Убийство в гостинице, исчезновение Горлиной — все тянется к нему. А Семенов и Алик — это паспорта, мошенничество, ограбление в поезде, гашиш. Что связывает их с Прохоровым? Пока только применение снотворного. Хотя… Стоп, стоп!.. Девушка в беличьей шубке! Она знакома с Семеновым, знакома с Алеком, и она же знакома с… Горлиной! Эх, найти бы ее, эту Тамарочку. Но через кого? Горлина исчезла, с Семеновым разговор еще впереди, остается Алек…
А машина тем временем, весело урча, добежала до залитой солнцем, сверкающей от снега улице, словно радуясь вместе с людьми и яркому солнцу, и голубому, без единого облачка, небу, и какому-то вольному, бесшабашному, весеннему ветру, метавшемуся по улице.
И настроение у людей вокруг стало совсем другое. Это было заметно по их энергичной походке, по улыбкам, по тому, как что-то веселое стал насвистывать рядом шофер, и Сергей почему-то подумал вдруг: «А что ж? Все идет нормально. Минула неделя, а уже пройдено полпути к цели. Да, пожалуй, полпути все-таки пройдено». И сам невольно улыбнулся своим бодрым мыслям.
Федоров, к счастью, оказался дома. Когда Сергей изложил ему свою просьбу написать Прохорову, старик, помедлив, сказал:
— Зачем же писать? Семен Трифонович сам приехал. Я ему все рассказал, и он обещал к вам зайти. Очень он насчет Мариночки растревожился. Недоразумение, говорит, тут. Я и телефон ваш дал.
Сергей с удивлением и беспокойством взглянул на Федорова. Такого оборота он не предвидел. Федоров, перехватив его взгляд, усмехнулся:
— Да вы не тревожьтесь. Он человек неплохой. Придет.
— А к вам он еще зайдет? — спросил Сергей.
— Кто его знает. Обещал.
— Где же он остановился?
— Признаться, не спросил, — ответил Федоров.
Положение осложнилось. Прохоров все знает. Так он и, придет к Сергею, как же! И к Федорову тоже, конечно, не придет. Это ясно. Но главное… существует ли он вообще, этот Прохоров?
— А подружка Марины не появлялась? — на всякий случай спросил Сергей.
— Тамарочка? Нет, не заходила. Вот этот газетчик, тот уже телефон оборвал. — Федоров с горечью усмехнулся. — Ничего парень, кажись, очень ему понравилась наша голубка.
И это последнее, такое нежное слово показалось вдруг Сергею самым точным по отношению к пропавшей Нине Горлиной. Голубка… Он вспомнил свой разговор с ней вчера вечером, ее тревожный, какой-то беззащитный, полный скрытой муки взгляд, ее слезы. И вдруг убежденно подумал: «Не могла она совершить кражу. Не могла. Что-то тут не то…»
Сергей торопливо простился с Федоровым, заверил его, что Марину найдут, что о его деле он помнит и непременно доведет его до конца, как обещал. Просил передать привет Галине Захаровне.
Новая мысль теперь не давала ему покоя: «Она не могла совершить это, не могла…»
Вернувшись в управление, Сергей немедленно заказал, у дежурного разговор по спецсвязи с Москвой, с замнач МУРа полковником Гараниным.
Пришел и Лобанов.
Разговор на этот раз дали почти мгновенно.
— Костя! — закричал в трубку Сергей. — Ну, еще раз здравствуй.
— Ну, здравствуй, здравствуй, — прогудел в ответ Гаранин. — Что у тебя там стряслось? Утром же говорили.
— Я снова по делу Горлиной. Понимаешь, такое ощущение, что не могла она эту кражу совершить.
— Вот, вот. В один голос все говорят: хорошая девушка. Проверили все ее связи. Ничего! Подруги одна лучше другой.
— Ищите Прохорова. Сегодня он появился у нас, но…
Сергей перехватил удивленный взгляд Лобанова. В переговорную неожиданно заглянул запыхавшийся Жаткин и свистящим шепотом сообщил Сергею:
— Вас к телефону. Там, в кабинете.
Прикрыв ладонью трубку, Сергей сердито ответил:
— Я же с Москвой говорю. Пусть позвонят позже.
— Девушка, Сергей Павлович, — возразил Жаткин. — Я боюсь, вдруг еще раз не позвонит.
— Девушка?… — насторожился Сергей. — Молодец. Сейчас… — И крикнул в трубку: — Костя! С тобой сейчас Саша говорить будет…
Он передал трубку Лобанову.
«Неужели, Марина?… То есть Нина? Больше некому», — думал Сергей, торопясь по коридору вслед за Жаткиным, Он еле сдерживался, чтобы не бежать, и так уже встречные сотрудники с недоумением поглядывали ему вслед.
Наконец Сергей достиг кабинета, стремительно подскочил к столу и схватил лежавшую около аппарата трубку, больше всего опасаясь услышать короткие гудки отбоя. Но трубка молчала.
— Слушаю! Коршунов говорит! — крикнул Сергей.
