В трубке послышались всхлипывания, и наконец Светлана Федоровна еле слышно проговорила:
— Отдайте мне Женечку! Пожалуйста!
Послышался вопль Евгения — это Сережка, невзирая на запрет Фюрера, все же залепил ему в глаз.
— Ав-в, — завыла Светлана Федоровна, забыв от ужаса человеческие слова.
— Да оставь ты его! — в сердцах крикнула Рита и бросила трубку.
* * *
В приемной нотариуса Семиухова примерно за час до закрытия появилась весьма сексапильная блондинка, завитая, как пудель, и накрашенная, как индейский вождь перед боем.
Одета была блондинка в трикотажное красное платье, невероятно тесное. Вызывающе покачивая бедрами, блондинка подошла к бритоголовому парню бандитского вида, который задумчиво смотрел в экран компьютера. Видимо, он исполнял здесь сразу две должности: секретаря и вышибалы. Наклонившись к плечистому секретарю так низко, что рискованный вырез платья оказался прямо у него перед глазами, красотка прощебетала:
— Могу я поговорить с Викентием Романовичем?
Парень, видавший виды, тем не менее благосклонно задержался взглядом на вырезе и наименее хамским голосом, на который был способен, спросил:
— А вы записывались?
— Нет, — честно призналась блондинка. — Но мне очень, очень нужно с ним поговорить!
Помогите мне, прошу вас! Я буду так вам благодарна, так благодарна!
При этих словах она выразительно закатила глаза и призывно повела бюстом. Секретарь нервно сглотнул, покосился на ожидающих приема старух и, включив переговорное устройство, произнес охрипшим голосом:
— Викентий Романович, вы не сможете принять одного.., очень ценного клиента? — Затем он поднял взгляд на блондинку и сказал:
— Сейчас выйдет человек, сразу заходите.
Сидевшая поблизости старуха с пламенным взором прирожденной активистки подскочила и закудахтала:
— Это почему это она вне очереди? Сейчас будет очередь дамы в шляпке, потом очередь гражданина с палкой, потом очередь дамы с авоськой, потом — моя…
— Девушка по предварительной записи, — сурово отрезал вышибала.
— Мы все по предварительной, — не унималась старая активистка. — Если она пройдет, мы можем не успеть! Я третий раз записываюсь!
— У девушки абонемент! — рыкнул парень. — А будете шуметь — очищу помещение!
— Не имеете права! — пискнула активистка, но решила от греха замолчать: вдруг действительно очистят.
Как раз в это время от нотариуса вышла разбитная бабенка так называемого бальзаковского возраста, и блондинка под ненавидящими взглядами очереди проскользнула в кабинет.
Совершенно разнузданной походкой она подошла к столу нотариуса и села напротив него, вызывающе закинув ногу на ногу и поддернув юбку до последних мыслимых пределов.
Нотариус, плешивый мужичок с маслеными глазками, поднял голову, уставился на посетившее его кабинет явление природы и с интересом произнес:
— Слушаю вас!
— Викентий Романович; дорогой! Вся моя надежда только на вас!
— А в чем дело? — В голосе нотариуса прозвучала подозрительность, свойственная представителям этой профессии.
— Понимаете, моя тетушка при смерти… — Красотка открыла сумочку, вынула оттуда кружевной платочек, поднесла его к совершенно сухим глазам и громко всхлипнула.
Нотариус тоскливо покосился на графин с тепловатой кипяченой водой и спросил:
— Но при чем тут я? Я же не врач, я нотариус!
— Совершенно верно! — Блондинка придвинулась бюстом к нотариусу и продолжила:
— У тетушки есть квартира. Я — ее единственная.., почти.., родственница. Так вот.., вы понимаете?
— Не совсем, — потеплевшим голосом ответил нотариус.
Тема начала его интересовать.
— Не могли бы вы вместе со мной навестить мою тетушку в больнице и заверить ее подпись на завещании? Ведь у вас, кажется, есть такая форма услуги? — При этих словах блондинка снова раскрыла сумочку и принялась чем-то там шуршать.
Шуршание это ни с чем невозможно было спутать: так заманчиво шуршат только доллары.
Блондинка еще немножко пошуршала и промурлыкала совершенно интимным голосом:
— А я, Викентий Романович, была бы вам так благодарна, так благодарна!
Нотариус окинул клиентку плотоядным взглядом и протянул:
— Ну я прямо не знаю… Может быть, завтра… Сегодня я так занят…
— Викентий Романович! — Красотка всплеснула руками и в ужасе округлила глаза. — Ведь тетя при смерти! Она не доживет до завтра! Викентий Романович, я очень, очень вас прошу! Моя благодарность… — С этими словами она снова поколыхала бюстом и еще раз для верности пошуршала в сумочке.
Нотариус тяжело вздохнул, облизнулся и проговорил с некоторым пафосом:
— Ну что с вами поделаешь. Помогать тяжелобольным — это наш долг!
— Да-да! — восторженно поддержала его блондинка. — Именно долг!
— Хорошо, подождите меня в приемной.
Я сейчас закончу здесь, и мы поедем к вашей тете.
Блондинка, довольно потупив глазки, выскользнула в приемную и скромно села в уголке, купаясь в атмосфере ненависти остальных посетителей.
Нотариус принял еще одного человека, а затем секретарь объявил, что прием на сегодня закончен. Непринятые клиенты, шипя и косясь на подлую блондинку, потянулись к выходу. Нотариус вышел из кабинета, запер его на ключ, бросил секретарю:
— На сегодня свободен. Я поеду с клиенткой, — и пошел к выходу.
Блондинка, покачивая бедрами, устремилась следом, одарив секретаря на прощание взглядом, примерно переводимым на русский язык фразой: «Извини, дорогой. Я всей душой, но начальству виднее».
На улице с достоинством дожидался Семиухова его потрясающий темно-зеленый «крайслер». Нотариус любовно погладил автомобиль по крупу, тот в ответ ласково заржал — или это клиентке только показалось? Галантно открыв ей дверцу, Семиухов занял водительское место.
— Куда?
— Больница имени Третьего Интернационала на Московском проспекте, около «Электросилы».
Викентий Романович удивленно покосился на блондинку, но пожал плечами и включил двигатель.
Ворота больницы были еще открыты, дежурный на поздних посетителей даже не взглянул. Блондинка уверенно шагала между унылыми и мрачными корпусами. Нотариус, пыхтя, поспешал следом. Когда они свернули к стоящему на отшибе одноэтажному зданию, Семиухов удивленно взглянул на красотку и осведомился:
— Куда это мы? Тетя нас что, не дождалась?
— Не волнуйтесь, — проворковала клиентка, — тетя нас ждет! Она обещала обязательно дождаться!
В душе нотариуса шевельнулось нехорошее предчувствие, но дверь уже распахнулась, и длинноволосый человек в неопрятном сером халате с круглыми от нетерпения глазами воскликнул:
— Наконец-то! Скорее! Тетя уже не чаяла дождаться!
Нотариус придал себе суровый официальный вид и вслед за санитаром прошел через большое помещение, растерянно косясь на металлические столы и на то, что на них лежало, вошел в тесную комнатушку и строго спросил:
— Где ваша тетя?
— Не дождалась тетя, — поднялся навстречу Семиухову горестно всхлипывающий человек в рваных джинсах, такой же неопрятный и длинноволосый, как санитар, — не дождалась Пульхерия Сигизмундовна, отдала Богу душу! Перед смертью все повторяла: "Как же я завещание на Жанеточку не оформила!
Долг свой родственный не выполнила! Нет мне прощения!"
— Что за цирк? — возмущенно произнес Викентий Романович, убедившись, что в комнатушке никакой тети на наблюдается, а присутствуют только три подозрительные личности неаккуратного и явно необеспеченного вида. — Что за цирк? Я не позволю со мной шутить!
Я государственный нотариус! Где клиентка?
Она оплатит мне ложный выезд по двойному тарифу!
— Не оплатит, — грустно сообщил санитар, — она тоже скончалась. Узнала, что тетенька ее не дождалась, за сердце схватилась — и того. Летальный исход.
— Что вы за ерунду несете? — негромко возмутился Викентий Романович. — Она только что была жива и здорова.
— Вот так всегда, — с неизбывной тоской простонал санитар, — человек только что был жив и здоров — и вдруг хоп! — и он у меня на столе. Вот вы, например, Викентий Романович, тоже пока живы и здоровы…
— Прекратите это безобразие, — сказал нотариус совсем тихо. Нехорошие предчувствия, зародившиеся недавно в его душе, стали просто ужасными. — Прекратите! Я немедленно уезжаю домой!
— Как? Так и уедете, не простившись с телом вашей скоропостижно скончавшейся клиентки?
Санитар взял Семиухова под локоток и подвел его к двери в покойницкую. Отсюда было хорошо видно накрытое простыней до самых глаз тело на одном из металлических столов и выбивающиеся из-под простыни знакомые нотариусу светлые вьющиеся волосы его несостоявшейся клиентки.
Ноги нотариуса подкосились. Санитар подхватил его и усадил на жесткий неудобный топчан.
