Якоб решил задать Труде этот вопрос. Неужели она думает, что Бен может узнать Марлену Йенсен по фотографии? И если даже узнает, что в том плохого? Возможно, он скажет «прекрасно» — с его памятью и при том, что в ноябре он видел Марлену Йенсен на свадьбе старшего сына Пауля и Антонии. И не только видел, Антония позволила ему погладить племянницу по волосам.
Якоб считал, что тогда она поступила неправильно. Нехорошо такому, как Бен, показывать, что в исключительных случаях можно переходить границы. В дальнейшем ему будет трудно отличить исключительные случаи от прочих.
Тогда Антония сказала: «Якоб, не будь таким букой. Ведь я тут, рядом».
В ноябре — да. Но в ту августовскую ночь Антония лежала в своей кровати и мирно спала, в то время как ее племянницу…
При всем желании Якоб не мог не думать об этом. Что, если хоть на минуту предположить, что Клаус и Эдди сказали правду. Что они действительно остановили машину и выбросили из нее Марлену. Только бунгало Люкки темной колодой выделялось на перекрестке. И рядом плотной стеной кукуруза. Той ночью у Марлены Йенсен не было никаких причин притворяться и изображать вежливость. Если хоть на минуту предположить, что они показывают одну из фотографий Марлены Бену, и он говорит: «Сволочь».
Дальше Якоб не мог думать. Внезапно решение поговорить с Трудой камнем легло в желудке. Бену было двадцать два года. По собственному опыту Якоб знал, что в таком возрасте дело не заканчивается одной приветливостью. Потому что у любого парня его лет так и распирает в штанах.
Как такое понять Труде? Или Сибилле Фассбендер, ручающейся за Бена головой, кондитеру, никогда не имевшей с мужчинами никаких дел? Или Антонии, которая никогда не поймет, что она при определенных обстоятельствах, возможно, накликала своими свободными взглядами?
Когда весной 69-го года Пауль Лесслер расторг десятилетнюю помолвку с Хайдемари фон Бург, чтобы в том же месяце сочетаться браком с Антонией Северино, все жители деревни от удивления всплеснули руками. Каждый мало-мальски разумный человек поневоле задавался вопросом, что может быть общего у рассудительного, немного флегматичного и лишь в исключительных случаях вспыльчивого Пауля с этой живой итальянкой.
Антония только родилась в Италии, но уже вскоре после рождения переехала с родителями в Лоберг. Кроме того, в течение всей своей жизни она даже зимние месяцы проводила в городе и в целом только три раза ездила в Италию, но это никак не повлияло на особенности ее характера. Всем известно, какой пылкий и беззаботный народ этой южной страны.
К тому же всех настораживала их разница в возрасте. Двадцать лет разделяли Пауля с женой. Возможно, он высмотрел ее еще в детском саду, усмехались некоторые. Кроме того, Антония, дочка владельца итальянского кафе-мороженого, ничего больше не умела, как только выдавливать шарики мороженого в вафельные или пестрые бумажные стаканчики. И конечно, строить всем юношам свои прекрасные глазки.
На чем-то в этом роде Пауль и попался. Трижды ему пришлось забирать сестру из кафе-мороженого, и в одну прекрасную ночь он забыл свою многолетнюю помолвку, забыл все обязательства перед родителями и невестой. Начисто забыл, что такой двор, как его, нуждается в женщине, способной энергично заняться хозяйством и не боявшейся грязной работы. К этому времени отец уже переписал, к собственному сожалению, на него земельный участок, потому что старший брат Пауля погиб в России, а у последнего птенца в семье — Марии был сплошной ветер в голове.
Только немногие в деревне проявили понимание, решив, что даже таким флегматичным и терпеливым мужчиной могла неожиданно завладеть страсть и больше его не отпускать. Якоб относился к этим немногим. Он прекрасно знал, что Хайдемари фон Бург страшилась предстоящего брака с Паулем и связанных с ним обязательств, как кошка боится воды.
Не один раз в легком алкогольном опьянении Пауль изливал другу Якобу свое горе. Прогулка в воскресенье во второй половине дня и там, где никто не видит, разрешение подержаться за маленькую ручку. В девять вечера один робкий братский поцелуй перед входной дверью, больше Хайдемари ничего не могла позволить жениху. И так на протяжении десяти лет, собственно говоря — даже пятнадцати. Еще до помолвки они пять лет «гуляли друг с другом», и все эти годы никаких нежностей, одни прогулки.
«Иногда я думаю, — часто жаловался Пауль, — она дала себя зашить. Согласись, Якоб, когда все так долго тянется, дело ничем не заканчивается».
Якоб всякий раз соглашался.
Хайнц Люкка тоже был на стороне Пауля, заметив как-то в трактире Рупольда, что, выбирая между сливой и хрустящим райским яблочком, он также решил бы в пользу последнего. В кругу своей семьи выбор Пауля сначала был принят только Марией. В свои семнадцать лет она находила итальянское кафе-мороженое более волнующим занятием, чем разведение свиней. От будущего родства Мария ожидала для себя выгод. И в самом деле, при визитах в Лоберг она каждый раз получала несколько вазочек мороженого бесплатно.
Уже на свадьбе стало очевидным, почему Пауль прямо-таки атаковал магистрат, спеша оформить отношения. Вскоре после обряда бракосочетания Антония разрешилась Андреасом. И Пауль был чрезвычайно горд жалким человеческим комочком, который ему положили на руки.
Никто в деревне всерьез не рассчитывал на то, что малыш переживет хотя бы первую неделю. Несколько голосов приписывали врожденный порок сердца младенца божественной справедливости. Другие сваливали вину на национальность его матери. Герта Франкен и мать Якоба уже обдумывали, допустимо ли ребенка, который по чисто математическим расчетам является дитем греха, хоронить на местном кладбище. Но Андреас Лесслер продемонстрировал интересующимся его будущим односельчанам, что унаследовал от матери итальянский пыл и боевой дух. Малыш перенес операцию на сердце и на удивление быстро поправился.
После того как первый барьер был взят, Антония доказала всем скептикам, что дочь владельца итальянского кафе-мороженого тоже знала, что нужно делать на крестьянском дворе. Ее союз с Паулем был весьма счастливым уже перед бракосочетанием, и после свадьбы ничего в их отношениях не изменилось. Через два года после рождения больного первенца Антония родила второго, абсолютно здорового сына, Ахима. Еще через четыре года на свет появилась первая дочь, тоже совершенно здоровый ребенок.
Антонии удавалось не только рожать детей. Между первыми родами и второй беременностью она позаботилась о том, чтобы старый жилой дом был основательно обновлен и помещения для скота модернизированы. После рождения Ахима она, несмотря на хлопоты, связанные с маленькими детьми, с истинной преданностью ухаживала за свекровью, из-за онкологического заболевания прикованной к постели. А долгими вечерами вела со свекром горячие дискуссии, о которых потом тот с уважением отзывался: «Еще никогда ни один человек с таким пылом мне не противоречил».
В октябре 81-го года Антония подарила Паулю еще одну здоровую дочь. Ребенка окрестили именем Бритта. И всего через одну неделю после рождения Бритты Антония доказала, что дочь владельца итальянского кафе-мороженого имеет больше разума и сердца, чем любой сколько-нибудь здравомыслящий человек в деревне.
* * *
За две недели до Антонии и на четыре недели раньше положенного срока у Труды неожиданно начались преждевременные роды, и она родила в ночное время в супружеской кровати. Но родившийся ребенок весил шесть фунтов, был крепким и здоровым, как это установил срочно вызванный врач.
На следующее утро Труда уже снова была на ногах. Якоб позаботился о том, чтобы завтрак стоял на столе, однако у него было множество других дел. И Бен еще в пижаме хотел в сад Герты Франкен, чтобы утром там что-то покопать.
Радость от появления на свет третьей дочери у Труды не появилась. Якоб, напротив, был счастлив, пусть новорожденная всего лишь девочка, но розовая и кругленькая, с сильными легкими и всеми реакциями, присущими здоровому ребенку и которых у Бена не было. Вечером в трактире Рупольда Якоб выставил всем присутствующим выпивку и с каждым чокнулся за здоровье своей младшей дочери.
К концу первой недели после родов Труда отметила, что силы у нее никак не восстанавливаются и никогда раньше она еще не чувствовала себя такой слабой и разбитой. К этому моменту Бен прекратил свои беспорядочные копания.
Труда покормила и перепеленала ребенка, снова положила его в колыбель, но, уходя, забыла запереть спальню. Как будто почуяв присутствие младенца, Бен вошел в дом и поднялся по лестнице. В первый момент Труда решила, что сын направился в свою комнату. Затем она услышала характерный скрип двери спальни и бросилась наверх. И успела как раз вовремя. Бен уже держал на руках крохотное существо, и маленькое тельце с откинутой назад головкой висело в воздухе над колыбелью.
