— Нет, не боюсь.
Вдова усилием воли взяла себя в руки и отогнала сомнения. Какое-то время можно скрываться, а после ребёнок подрастёт, и документы будут оформлены надлежащим образом. К тому же вряд ли мать девочки сумеет вычислить госпожу Лосс; ещё труднее будет беспрепятственно к ней подобраться. Охрану Эрвин держал надёжную, потому киллеру и пришлось стрелять в окно, а перед этим много дней и ночей сторожить объект, лёжа на крыше соседнего дома.
— Они точно порвали отношения?
— По моим сведениям, да. Но, я говорю, нужно всё уточнить.
— Тогда по рукам!
Лиза протянула узкую ладонь, и Иннокентий осторожно хлопнул по ней своей, твёрдой и шершавой, как доска.
— Я назову девочку Хеленой, по имени матери Эрвина. Хочешь попробовать мой кофе «Фиакр»? Эрвин велел нашему повару обучиться искусству его приготовления прямо в Вене.
— И что это за кофе? — заинтересовался Лукин, расслабляясь.
Щекотливый разговор удалось завершить мирно, и он надеялся, что за неделю Лиза перегорит, передумает и найдёт себе иное развлечение.
— Горячий чёрный напиток в бокале с короткой ножкой. Разумеется, туда добавляется ром. А сверху, как возница на облучке, покачивается цветок из взбитых сливок. Думаю, тебе понравится.
На резко выступающих, круглых, как яблочки, Лизиных скулах горел румянец, а блестящие полные губы никак не могли смять улыбку. Коньяк, принятый несколько часов назад, ещё действовал, и шальная идея кипятила кровь.
— Ну, а себя я побалую шоколадным мороженым. Два часа прошло, дантисту не придётся переделывать мне зубки. Представляешь, Кеша, сколько стран я объездила, миллион кушаний перепробовала, а пристрастия остались прежними. Ты не поверишь, но всех изысканных десертов я люблю шоколадный пломбир «Планета» с ореховой крошкой. В середине шарика — печенье, а соус — смесь сгущёнки с какао. Когда мы жили в коммуналке на улице Горького, родителя всегда меня поощряли мороженым за отличные оценки и примерное поведение. Я надеюсь, что моя Хелена тоже будет любить его…
* * *
Бесподобная Алла, привычно оглядев в зеркале свою фигуру, сегодня затянутую в пиджак и юбку василькового цвета, на цыпочках подошла к двери кабинета Валерия Вандышева. Заправив за уши медовые локоны, она приоткрыла створку и увидела шефа. Он сидел в кресле, низко согнувшись над круглым столиком, за которым гости обычно пили кофе, и рыдал, не особенно заботясь о правилах приличия.
Алла успела заметить лежащий перед Вандышевым диктофон с миниатюрной кассетой и большую подарочную бутылку водки. Похоже, Валерий Ильич пил прямо из горлышка. По губам секретарши скользнула мимолётная улыбка — отныне респектабельный предприниматель принадлежал только ей одной. Алла надеялась, что плакать шефу придётся недолго, и она сумеет вернуть мир и покой в его израненную душу.
С тех пор, как в жизни Вандышева появилась студентка Электротехнического университета из Петербурга, иркутянка Валерия Леонова, он будто бы начисто забыл о тех пяти годах, что прожил практически одной семьёй с бывшей манекенщицей Аллой Рыбаковой.
Валерий, который давно официально развёлся с женой, признанной по суду недееспособной и помещённой в интернат, и не думал делать Алле предложение. Он только взял гражданскую жену к себе в фирму секретарём, а вот девчонке из общаги отдал и руку, и сердце, и душу. Она же в эту душу плюнула, лишив Валерку самого дорогого — долгожданного ребёнка.
Именно то, что Алла не могла подарить радость отцовства, было главной причиной их с Вандышевым разрыва. Да, Алле пришлось пробиваться в модельном бизнесе, используя преимущества молодости, и она в своё время сделала три аборта подряд, в результате чего навсегда потеряла способность стать матерью. Но никогда в жизни она не додумалась бы до изощрённо-расчётливого поступка двадцатилетней девчонки. Второй раз, выдумав душещипательную историю, та продаёт новорождённого ребёнка, зарабатывая таким образом себе на жизнь. Во всём зависеть от Вандышева девушка с характером не желает, и потому старается заиметь собственные средства к существованию…
Алла вернулась за свой стол, хотела поработать на компьютере, но не видела дисплея. Вместо него перед мокрыми от слёз глазами дрожал голубой квадрат. Неужели свершилось? И день, который так долго снился, настал в реальности? Может случиться, что завтра, максимум, через несколько дней, Валерий Ильич повезёт Аллу со службы домой в своей машине. Они поужинают вместе, вместе же проснутся, как будто и не расставались никогда. Если бы так случилось!..
Алла тяжело и часто дышала, глупо улыбалась, без нужды поправляла волосы и вздрагивала, различая непрекращающиеся всхлипывания за дверью. А вдруг простит? Вдруг проявит снисхождение, вспомнив погибших родителей и неудачный брак, который Лера от него скрыла? Ничего не сказала и о ребёнке. Играла с уважаемым человеком, как с дурачком, как кошка с мышкой. А он ведь может взять и забыть всё это. Лучше сейчас не строить планы на будущее, чтобы не сойти с ума, не сорваться.
Надо надеяться на то, что Валерий — мужик, и не опустится до слюнявого прощения. Не обязательно сообщать о торговле детьми в милицию, тем более что майор из уголовного розыска в курсе. Пусть он и решает, как поступить с Валерией Леоновой. Но Вандышев не имеет права изменять своё решение.
Сегодня шеф сказал Алле, что вечером прогонит эту сучку из дома. Он оборудовал квартиру подслушивающими устройствами, надеясь в зародыше подавить любовь между Леркой и Артуром Тураевым. Но случилось так, что с помощью скрытого микрофона Вандышев узнал всю подноготную особы, которая едва не стала его женой. Узнал — и застыл, как громом поражённый.
Валерий понял, что никогда не увидит дочку Милену. Что Валерия, строя вместе с ним планы будущей совместной жизни, с упоением закупая ползунки и погремушки, на самом деле готовилась передать ребёнка в богатую иностранную семью. Ну что же, всё правильно! Она не спрашивала согласия Феликса Рубецкого, наплевала и на мнение Валерия Вандышева. Тем более что с последним она даже не состояла в браке, и отец не имел никаких прав на девочку. Именно потому, а не из-за чрезмерной стеснительности, Валерия отказывалась регистрироваться до родов. Это только помешало бы ей осуществить сделку. Бедный Валерка, как дорого ты заплатил за свою глупость! Неужели и впрямь верил в её любовь?
Алла вскочила с кресла, схватила кофеварку. Надо подкрепить силы — и свои, и Валеркины. В это время зазвонил телефон, и Алла, нехотя вернувшись к столу, назвала фирму, как делала это всегда.
— Могу я поговорить с господином Вандышевым? — спросил приятный мужской голос. Звонил интеллигентный человек средних лет.
— К сожалению, это невозможно, — поспешно ответила Алла.
— А с кем я разговариваю, простите? — удивился звонящий.
— С его секретарём Аллой Дмитриевной Рыбаковой. Валерий Ильич очень плохо себя чувствует, и взять трубу не может. Назовитесь, он перезвонит вам позже.
Алла прекрасно знала, что шефа сейчас трогать нельзя. В лучшем случае он пошлёт пристающих матом, в худшем — получит разрыв сердца.
— Не стоит. Я позвоню ещё раз через неделю, — мягко сказал мужчина.
Он положил трубку, и Алла только сейчас вспомнила, что нужно было глянуть на определитель. Она так и поступила бы в любой другой день, но сегодня перестала быть прежней, собранной и ответственной. Мысль о том, что Вандышева может постигнуть участь его безумной жены Марии, не давала Алле покоя.
Она понимала, что должна быть рядом с шефом, но, в то же время, осознавала невозможность такого своего шага. Пока Вандышев сам не захочет пообщаться, Алла не смеет нарушить его уединение. Он совершенно забыл себя. Плачет и думает, что в приёмной ничего не слышно. А, может быть, ему и всё равно.
Дверь кабинета открылась медленно, и в ярко освещённую приёмную вышел пожилой мужчина в тёмном костюме от Пьера Кардена; жиденькие мокрые усы его тряслись. Валерий Вандышев, которому сейчас выглядело не меньше шестидесяти, смотрел на вскочившую Аллу и никак не мог вспомнить, что же хотел сказать ей. Обычно он прибегал к помощи селектора, сегодня же буквально выполз в приёмную и схватился за косяк.
— Алик, вызови шофёра, — попросил Валерий, и секретарша едва не выронила чашечку и не пролила кипящий кофе на колени.
Шеф впервые за последний год назвал её так, вспомнил ласково-насмешливое имя, на которое секретарша всегда откликалась особенно охотно. И добавил, качнувшись вперёд и с трудом удерживаясь на ногах.
— Прости меня за всё.
— Валерий Ильич, о чём вы? Одну минуту, я вызову машину! — Рыбакова схватилась за трубку. — Садитесь на диван, пожалуйста. Вы можете упасть! — И Алла принялась нажимать на кнопки, не спуская глаз с шефа.
— Алик, я поступил с тобой, как скотина. И с Марией тоже. Мне поделом. — Вандышев украдкой потирал сердце, повернувшись к Алле правым боком. — Я искал совершенства, считал, что достоин самого лучшего. И вот — нашёл. Я убью её. Или убью себя. — Валерий закрыл лицо рукой.
