Женя вышла на палубу, села в шезлонг и вздохнула: остается надеяться, что ее скоропалительное решение в одиночку взойти на борт лодки Дескампса не было обыкновенной девчачьей глупостью. И все, что она вынуждена здесь переносить, — не напрасная жертва. Если все получится, она не только избавится от тени Моссада на своей судьбе. Она поможет Алексу поймать тех, кто убил его родных… Она поможет, она может, может…
Как-то незаметно накатила дремота. Женю разморило.
В полусне пришла мысль: зато теперь она знает ответ на тот вопрос, который задавала себе во время долгой, тягостной поездки в троллейбусе, сразу после шока в метро и увольнения с насиженного места в издательстве…
Она знает, зачем люди платят огромные деньги за возможность провести на лодке две недели в году. Возможность побыть наедине с собой дорогого стоит. Потому что на самом деле она бесценна. Особенная, живая тишина, которой пронизаны просторы морей, охватила ее, словно прохладные ладони. Страх ушел, остался за гранью этой тишины. Ветер, оставляющий привкус соли на губах, облака — отражение волн в небесной сини, нирвана, поглощающая боль и ужас.
Жене чудилось, как она летит над собой и над морем таким же облачком, просвеченным солнцем и напоенным соленой влагой… И вот-вот поймет, что ей — маленькой, телесной Жене там, внизу — делать теперь. Поймет, что ей делать и зачем она здесь…
Женя спала.
* * *
День стоял ясный, безоблачный. Голубизна неба и моря отражались друг в друге, создавая фантастическую игру бликов и красок.
Женя очнулась. Ей уже не было так страшно. Возвращение Алекса все меняло. У нее появилась надежда.
Шум моря, легкий бриз, крики чаек вдруг приблизились, стали слышнее. Бесконечные черные мысли, с которыми Женя успела свыкнуться, впервые отошли на второй план. Она впервые позволила себе поверить: все еще может кончиться хорошо. И не только для Алекса с Эшколем, но и для нее, Жени. Она сильная, она справится.
И кто знает, может, после того, как все будет позади, у них с Алексом… «Размечталась! — оборвала она себя, насмешливо и резко. — Сначала о Диме столько лет грезила, все глаза проглядела. А теперь новый идеал нашла — уж точно недостижимый. Молодец, Коростелева! Самое время девушке помечтать! А то глядишь, новой возможности и не представится. Никогда».
Женя решила подумать о хлебе насущном. То есть буквально — пойти и похозяйничать на кухне. Порывшись в запасах Оливье и отметив, что с водой и продуктами на лодке все обстоит прекрасно, Женя поняла: хочется оладий. Очень. Значит, к завтраку будут оладушки. Женя завязала фартук и приступила к готовке.
Когда в тарелке лежала уже дюжина румяных оладий, на кухню заглянул Оливье. Спал он от силы часа три, но выглядел уже лучше. Немного лучше.
— Вот, — сказала она, немного смущаясь, — решила приготовить оладьи. Вы любите?
Оливье неопределенно пожал плечами и сел за стол.
— Ах, как их делала моя бабушка! — продолжала Женя. — У меня так не получается.
Она поставила перед Оливье тарелку. Тот вялым движением взял один оладушек, поднес было ко рту, но опустил руку.
— Вы родились в Москве? — хриплым спросонья голосом спросил он.
— Нет, в Севастополе… Такой приморский город…
Женя подождала немного, но Оливье не спешил продолжать разговор. Тогда решилась она:
— А вы? Где вы родились?
Оливье поднял глаза и долго-долго смотрел на нее. Женя совсем было решила, что вот сейчас он заговорит о другом, не ответив на ее вопрос, когда Дескампс неожиданно произнес:
— В деревне под Марселем… Знаете эти двухэтажные палаццо, которыми так умиляются туристы? Гниль и труха. Чертов виноградник. Будто во Франции больше нечем заняться. Винодельческое дело, бла-бла-бла. Все осталось, как было в семнадцатом веке.
Он замолчал так же внезапно, как начал говорить.
— Ваши родители живы? — спросила Женя.
— Нет, — отрезал Оливье, самой резкостью тона давая понять: беседовать на эту тему не собирается.
Женя подошла к мойке сполоснуть руки, как вдруг ее словно жаром обдало: за шумом воды она не услышала, как Дескампс подошел к ней сзади и ткнулся носом в ее шею. Словно собака. Она замерла, боясь шевельнуться, чувствуя, как Оливье дышит ей в затылок.
— От тебя очень хорошо пахнет, — сказал он чуть слышно.
Женино сердце застучало… Она так и осталась стоять, боясь к нему повернуться, боясь встретиться с его глазами, боясь, что он прикоснется губами к ее лицу…
— Ты замужем? — сипло спросил он, продолжая дышать ей в затылок.
— Нет…
— В разводе?
— Нет, я никогда не была замужем.
— Я… я…
Женя почувствовала, что его губы касаются мочки ее уха и движутся к щеке. Этого она уже не выдержала: резко, даже возмущенно повернулась к Оливье лицом. И он сразу же смешался, отвел глаза.
— Извините, — прошептала Женя, — я… Мне нужно выйти. На минуточку.
Он молча отстранился, пропуская ее, и Женя побежала к себе в каюту.
Почти в беспамятстве она уселась на кровать и почувствовала, как от волнения у нее сводит живот. Она представила эту картину со стороны: вот бледный косящий Оливье дотрагивается до ее уха тонкими губами и пытается поцеловать в щеку… Женю передернуло.
Прошло не меньше получаса, прежде чем она справилась с собой и нашла в себе силы подняться. Женя четко понимала: отсидеться здесь, спрятавшись в каюте от всех проблем, не получится. Более того, ей НЕЛЬЗЯ убегать от Оливье всякий раз, как он позволит себе лишнее. Этим она усугубляет свое и без того незавидное положение. Мало ли чего он там удумает, сидя в одиночестве после неудавшегося поцелуя? Если она хочет хоть как-то контролировать положение, придется вернуться к Дескампсу.
Женя вышла из каюты и пошла на кухню. Оливье там уже не было. Тогда она отправилась прямиком в его кабинет.
Он сидел за ноутбуком.
— Не помешаю? — робко спросила она.
— Нет, проходи, — ответил он, не отрывая глаз от экрана, — я сейчас закончу.
— Я могу подождать там…
— Заходи, — повторил он.
Женя присела на диван и, делая вид, что любуется картиной на стене, украдкой наблюдала за Оливье.
Сейчас его лицо выглядело иначе. Сосредоточенность красила его невыразительные черты, профиль стал хищным, в нем появилось что-то птичье. Или драконье. Минут через пять Женя поняла: все время, пока она здесь находится, ей слышится какой-то легкий стук. Она вгляделась в тонкие, длинные пальцы Оливье, порхавшие по клавиатуре, и обнаружила источник странного звука: на указательном пальце его правой руки был надет наперсток…
— Ну вот и все, — произнес он, закрыл ноутбук, снял наперсток и положил его в карман. — Надо было немного поработать.
— Биржи, котировки, — понимающе кивнула Женя.
Он криво усмехнулся, а Женю вдруг осенило.
— Ой! — воскликнула она, стараясь придать лицу как можно более наивное выражение. — А вы мне не разрешите посмотреть свою почту?
— Нет, — равнодушно ответил Оливье, даже не взглянув в ее сторону.
— Ну, значит, в другой раз, — улыбнулась Женя.
— Хочу вас предупредить, — сказал он, — Заходить в мой ноутбук не просто бесполезно, но и опасно. Так устроена система паролей.
* * *
День тянулся невыносимо медленно. Маленький «Гриффин» уныло стоял на якоре под палящим солнцем. На палубе было очень жарко.
— Хочешь искупаться? — предложил ей Оливье.
Женя покачала головой. Ни за что. Даже если бы у нее был купальник.
Нервы ее снова были натянуты — только что не звенели. Женя старалась взвешивать каждое слово, продумывать каждый жест — все, что угодно, лишь бы не провоцировать Дескампса на новые проявления чувств. Она и в платье-то чувствует себя не слишком комфортно, а он ей купаться предлагает.
— Мне и переодеться не во что, — ответила она. И тут же пожалела, что сказала.
Оливье кивнул головой, встал с шезлонга и через минуту вернулся с небольшим чемоданчиком.
— Пойдем. — И направился в ее каюту.
Волнуясь, Женя последовала за ним. Ну что он еще придумал? Зачем надо идти к ней? В каюте Дескампс поставил чемодан прямо на кровать и раскрыл его. Женя подошла посмотреть и обомлела: чемодан был доверху набит женской одеждой. Платье, еще платье, шелковый брючный костюм, похожий на китайский, купальник, снова купальник и даже — нижнее белье… Женя взглянула на лицо Оливье и увидела на нем самую настоящую гордость.
— Как красиво… — быстро похвалила Женя. — Вы сами все это подбирали?
— Да, — улыбнулся он, довольный, — заказал по каталогу. Я же… — Он сбился от волнения, но справился с собой: — Я же не дал тебе времени собраться…
И он посмотрел на нее восторженно — первый раз в его взгляде появилось что-то мужское, что-то человеческое.
— Во всем этом ты будешь выглядеть как настоящая леди, — с легким придыханием произнес он.
