— Как красиво… — быстро похвалила Женя. — Вы сами все это подбирали?
— Да, — улыбнулся он, довольный, — заказал по каталогу. Я же… — Он сбился от волнения, но справился с собой: — Я же не дал тебе времени собраться…
И он посмотрел на нее восторженно — первый раз в его взгляде появилось что-то мужское, что-то человеческое.
— Во всем этом ты будешь выглядеть как настоящая леди, — с легким придыханием произнес он.
Женя тут же просчитала, что произойдет в следующие несколько секунд. Оливье попросит ее примерить и…
— Выйди, пожалуйста, — строго произнесла она, — я должна переодеться.
Он тут же сник и послушно поплелся к двери.
* * *
Женя осталась одна. «Леди…» — горько вздохнула она, разглядывая весь этот ворох одежды. Такой красивой и такой… ненужной. Ей вспомнился приветливый дом Мартины Валенте. И своя радость, с которой она примеряла все, что подобрал ей Ян. И, конечно же, его сентенции насчет титула леди.
— Леди? — презрительно рассмеялся он после того, как Женя назвала имя знаменитой певицы, умеющей, по ее мнению, одеваться как истинная леди. — Дорогая моя! Чтобы заслужить обращение «леди», недостаточно хорошо одеваться. А вручать этот титул каждой даме, научившейся мало-мальски прилично выглядеть… — Ян махнул рукой, словно смахивая со своего пути недостойных претенденток. — Это просто некорректно. Уж поверь мне, я в Лондоне не один год прожил. «Леди» — звание ненамного ниже, чем «ваше величество».
— Точно! — согласилась Женя. — Ведь леди — жена лорда!
— Да, или баронета. В общем, титул, который женщина получает при замужестве с представителем знати. Высокой знати. Это очень, очень почетно. Кстати, замуж необязательно выходить. Дочь леди становится леди автоматически. А вообще палата лордов присваивает титулы от имени Елизаветы II. Кстати, Элтона Джона в рыцари посвящала тоже она.
— То есть получается, можно стать леди, минуя замужество? — улыбнулась Женя.
— Да! Но не за счет умения одеваться! Чтобы королева присвоила этот титул, нужно как минимум что-то сделать для страны! Сэром могут сделать, например, за выдающиеся заслуги в искусстве, как Элтона, или за благотворительную деятельность.
Женя сидела на кровати рядом с костюмами и платьями, купленными ей Оливье, и думала о том, как настойчиво возвращаются к ней странички из ее прошлого — далекого и недавнего, как они заново перечитываются, наполняясь неожиданным смыслом… Интересно, что ЭТОТ человек подразумевает под понятием «леди»? После разговора с Яном она задумалась: что же такое настоящая леди? И поняла, как только вспомнила принцессу Диану.
Леди Ди — женщина, которая в глазах англичан была леди не столько благодаря своему замужеству, сколько вопреки ему. Сдержанность и такт — вот что отличало принцессу Диану. И редкое для женщины умение значительно промолчать. Казалось бы, как это просто, и как на самом деле нелегко промолчать! Вовремя сдержаться, остановиться, не поддаться нахлынувшим эмоциям. Не давать с ходу отрицательных оценок, не сорваться в обвинения, перевести негатив в плоскость иронии. Молчать, даже если тебе что-то очень не нравится. Как это вежливое молчание все меняет…
— Да, — сказала она себе, — вот у меня и появился уникальный шанс проявить чудеса сдержанности. Придется промолчать. Правда, титул леди мне за это никто не присвоит.
* * *
Женя просидела в каюте часа два. После чего все-таки пришлось выйти: Оливье постучал в запертую дверь и недовольно сказал, что ждет ее к ужину через пять минут. Она быстро выбрала из своего нового гардероба максимально закрытое платье и прошла на камбуз, где ее снова ждал ужин при свечах…
Ели молча. Женя была не в состоянии выдавить хоть слово, а Оливье вел себя так, будто за столом он вообще один.
— Благодарю вас за прекрасный ужин, — наконец нарушила молчание Женя. — Все было очень вкусно.
Он кивнул головой, вытер губы салфеткой и встал из-за стола. Женя тоже поднялась.
— Пойдем, — скомандовал он.
Женя послушно пошла за ним.
Они прошли в главный салон. Дескампс включил мягкий свет, музыку.
— Давайте потанцуем? — обратился он к Жене, сиротливо стоящей посреди каюты, и, не дожидаясь ответа, подошел и положил руки на ее талию.
Жене не оставалось ничего другого, как положить руки ему на плечи. Оливье сделал пару неловких па, а точнее, просто немного потоптался на месте и вдруг крепко обхватил ее, прижался к ней всем телом. Женя еле сдерживалась, чтобы не начать вырываться. И он поцеловал ее в губы. Мокрый, детский поцелуй… Женя не смогла ответить на него. Она вообще ничего не могла — ни пошевелиться, ни сказать, ни даже заплакать. Она просто стояла…
Не дождавшись ответа на поцелуй, Дескампс отпустил ее и устало присел на диван, низко опустив голову. Она подошла и села рядом с ним.
— Прости, но я еще не готова…
Он откинулся на диван и уставился в потолок. В его глазах Женя с ужасом увидела самые настоящие слезы.
— Просто посиди со мной, — попросил он тихо.
Женя села рядом и держала Оливье за руку до тех пор, пока он не уснул.
* * *
Совершенно вымотанная морально и физически, Женя прошла в кабинет. Она схватила диванную подушку — крайнюю справа, — нырнула под обшивку и… По спине поползла ледяная струйка пота: телефона не было. Трясущимися руками Женя взяла следующую подушку и вздохнула с облегчением: вот он… Но она же не могла ошибиться! Получается, Дескампс менял подушки местами? Зачем? Просто так или что-то искал? Будем надеяться, что просто так, но как же страшно…
«Привет», — набрала она сообщение.
На этот раз Алекс ответил не сразу:
«Женя, как ты?»
Она горько усмехнулась. Как ответить на этот вопрос? Жаловаться? Глупо. Делать вид, что все в порядке? Не хочу. Она не стала отвечать и сама задала вопрос:
«Где мы находимся?» — спросила она.
«Недалеко от Ливии. Как он с тобой обращается?»
И на этот вопрос Женя не ответила. Как тут ответишь, когда этому и названия-то нет… Пока она думала, вслед прилетело еще одно сообщение:
«Женя, прости меня, прости, если можешь!»
«Все нормально», — ответила она. Хотела было добавить «ты не виноват», но не стала этого делать. Потому что Алекс был виноват. Даже не в том, что она здесь, а в том, что испугался собственных чувств.
Сейчас, когда Женя была так далеко от остального мира, фактически находилась на необитаемом острове, наедине с преступником и сумасшедшим, многое ей виделось по-другому.
«Ноут видела. Пока не представляю, как можно узнать пароль».
«Забудь про пароль, забудь про все! Постарайся сделать так, чтобы он куда-то причалил. Скажись больной. Мы сразу тебя вытащим».
«Хорошо, попробую».
«Клянусь, я вытащу тебя оттуда».
Женя не ответила. Солнце уже погружалось в море — прожит еще один день на лодке, впереди — еще одна ночь. Сколько проспит этот человек сегодня? Поведет ли он яхту еще куда-нибудь? Как направить его к берегу? Ведь он слышит только то, что хочет слышать.
Она вспомнила, как Дескампс стучал наперстком по клавиатуре, хищно глядя в монитор. Потом повертела в руках телефон — может, написать Алексу еще что-нибудь? Нет, не хочу…
Нельзя расслабляться, нельзя… Она подошла к дивану, чтобы спрятать телефон, но, сделав пару шагов, остановилась — вспомнила. «Вот, — сказала она себе, — прямое тому доказательство — нельзя расслабляться. Ну как я могла забыть, что телефон надо перепрятать?» Два раза повезло, третьего может и не быть…
Подумав немного, Женя решила заглянуть в технические помещения в кормовой части судна. Она прошла на корму, открыла первую дверь, и мир померк в ее глазах…
Рядом с какими-то ящиками сидел, неестественно скорчившись, Даниэль Лейбман. Его широко открытые глаза, уже подернутые мутной пленкой, смотрели в мертвое никуда. Доверенное лицо Оливье Дескампса навсегда потеряло его доверие.
У Жени подкосились ноги, и она опустилась прямо на палубу — напротив распахнутой двери в кладовую, в которой сидел мертвый Даниэль. Воздух с трудом поступал в легкие — она буквально задыхалась от внутреннего крика. И вдруг…
— Извини, — раздался сзади хриплый голос.
Женя медленно повернула голову и увидела стоящего за ее спиной Оливье Дескампса… Новая волна ужаса накрыла ее. Она закричала.
— Не кричи, — поморщился он, — не переношу громких звуков.
Женя судорожно дышала, не в силах пошевелиться. У нее тряслись ноги, руки, губы, а в довершение ко всему она вдруг почувствовала исходящий от трупа запах — слабый, но омерзительный.
Женю замутило. Накатившая тошнота, как ни странно, привела ее в сознание. «Жить, жить! — забилось, застучало у нее в голове. — Что угодно, я все вынесу — только бы выжить!»
