Темнота стояла полная. Казалось, что в это отхожее место даже луна не светит. Однако справедливость ради скажем, что луна просто зашла за тучу, а густая тень образовывалась огромным старым тополем, который, не гнушаясь запахом, рос у входа.
— Жди меня здесь, — уверенно сказала Марья Ивановна, шагнув в темный проем, но тут же замерла на месте. — Вер, послушай, по-моему кто-то мяучит?
— Не просто мяучит, а вопит. Здесь твой Ворсик.
— Кыс, кыс, кыс, — закричала Марья Ивановна, углубляясь в темноту.
Луч фонарика бродил по грязным бетонным стенам, натыкался на заляпанный навозом сломанные перегородки. Она шла осторожно, пол был скользким. Удивительно, но здесь даже в жару не просыхало. Все знают, что плохой запах усугубляет чувство страха, но у Марьи Ивановны он усугублял только злость. «Вредное животное, думала она про кота, — нашел место, где развлекаться! Вернемся домой — выпорю!»
Она шла по звуку и в конце концов добрела до дальнего конца свинарника. Мяуканье шло сверху. Свет фонаря взметнулся, и глазам ее предстало страшное зрелище. В сумке, которая раньше называлась авоськой и представляла из себя сеть, приспособленную для ношения клади, у самого потолка висело сокровище ее, любимый Ворсик. Сетка была подвешена на косо торчащую балку. Ячейки сетки были крупными, поэтому лапы Ворсика выпрастались наружу, кот был похож на белку-летягу, которая вдруг задержалась в полете. При виде хозяйки Ворсик начал отчаянно дергаться. Авоська принялась раскачиваться, но что-то не давало ей соскользнуть с угрожающе наклоненной балки.
Марья Ивановна в ужасе огляделась. Как же ей достать кота. Мысль, что можно кого-то позвать на помощь, ей просто не пришла в голову. Луч фонаря заметался беспомощно, но вдруг наткнулся на странное сооружение. Кто-то не поленился притащить в свинарник высокие козлы, которыми пользуются маляры. А может быть, козлы давно стояли здесь и использовались всем деревенским сообществом, чтоб сподручнее разрушать ферму. К козлам была прислонена доска, а сверху их лежал длинный фанерный щит, упирающийся одним концом в стену. Очевидно, негодяй, который обрек на муку ее кота, лез к балке именно по этому сооружению.
У Марьи Ивановны хватило ума попробовать доску на крепость. Она была широкой, чья-то разумная рука набила на нее планки, чтоб нога не скользила. Она поползла по доске на четвереньках, на козлах благополучно встала на две конечности. Теперь только встать одной ногой на щит и можно будет дотянуться до авоськи. Щит выглядел надежным, видимо в стене был выем или пара крюков, которые удерживали его в состоянии устойчивости.
Дальше все произошло одномоментно. Ворсику каким-то чудом удалось прорвать сеть, и он вывалился из нее, как баскетбольный мяч. А Марья Ивановна, так и не вступив на щит, потеряла равновесие и с грохотом упала на бетонный пол. И что самое удивительно, косая балка, на которой висела авоська, тоже вылезла из своего гнезда и рухнула рядом с поверженной пенсионеркой.
Очевидно, она закричала, потому что, как только очнулась, увидела склоненную над собой Веронику. Фонарь валялся рядом, удивительно, но он не разбился. Луч стелился по земле и освещал Ворсика, который сидел рядом с хозяйкой и яростно себя вылизывал.
— Машка, дура старая, куда тебя понесло? — жалобно причитала Вероника. — Очнись, где болит?
— Нога, — сказала Марья Ивановна. — Больно ужасно!
— При чем здесь нога? Ты же сознание потеряла.
— Как потеряла, так и нашла, — она ощупала голову. — Ой, шишка. Видно, я затылком стукнулась. Я совсем разбита. Где Ворсик?
— Здесь твое сокровище.
— Убийцы, вандалы, садисты…
— Встать можешь?
— Попробую…
Держась за Веронику, Марья Ивановна попыталась встать, но тут же осела на грязный, бетонный пол.
— Не могу стоять. Иди к людям, позови кого-нибудь.
— Нет уж, я тебя в этом отстойнике не брошу. Здесь же задохнуться можно. Дай я тебя хоть до травки доволоку.
Удивительно, но Веронике удалось вытащить беспомощное тело за пределы свинарника, только до травки она не дотянула. Прислонила подругу к тополиному стволу и перевела дух.
— Куда идти-то?
— В первом доме Петька-Бомбист живет. Его и зови. Он не откажет. Ты только не спрашивай прямо, где, мол, Бомбист? А то с тебя станется. Его Петр Петрович зовут.
А дальше Петя-Бомбист нес Марью Ивановну на руках. Она была дамой плотного телосложения, поэтому он не единыжды укладывал ее на землю, чтоб отдышаться. Но доволок таки до дому.
— Только на диван не клади, я вся в навозе. У порога меня оставь! — стенала Марья Ивановна, но Петр Петрович не послушался, донес, куда приказала Вероника. Его тут же снабдили бутылкой водки, пивом и всяческой снедью на закуску. Бомбист удалился в самом праздничном настроении — надо же, какая удача подвалила! Так бы каждый день ломанных старух таскать!
— Вначале надо сорвать с тебя эти зловонные тряпки, — сказала Вероника, как только Бомбист ушел..
— Вначале Ворсика вымой.
Но кот, на удивление, оказался чистым. Попахивал, конечно, но была ясно — на этот раз ему не удалось совершить любимый экскурс по злачным ландшафтам свинарника. Похоже, несчастного полонили на чистой территории, а уже потом подвесили на муку.
— Бедный Ворсик! Вандалы, убийцы! Это же такая травма для психики, — опять принялась возмущаться Марья Ивановна, но Вероника прервала ее жестким вопросом.
— У вас тут скорая помощь есть?
— А зачем ему скорая помощь? Он же цел.
— Не Ворсику, а тебе, горе мое.
— Какая там скорая… Флора надо попросить, он довезет до больницы.
На утро Флор повез дам в Кашино. Марью Ивановну осмотрели, ощупали, просветили рентгеном. Диагноз был суровым — перелом щиколотки. Тут же был наложен гипс. Больная рвалась домой, но ее и слушать не стали.
— Хоть неделю, но полежать у нас необходимо. У вас на голове ушиб, возможно, сотрясение мозга. И на теле множественные травмы.
— Синяки что-ли?
Врач не стала уточнять, только еще решительней поджала губы:
— Вам необходим покой и наблюдение.
Марья Ивановна поняла, что спорить бесполезно. Будь она обычной пациенткой, ей бы наверняка прописали домашний режим. Но она была теткой уважаемого человека, больница ждала от этого уважаемого денежной помощи, а здесь предоставлялась реальная возможность перекинуть мостик… Словом, лежите, дама, и не рыпайтесь!
— Верочка, милая, только не уезжай в Москву, — взмолилась Марья Ивановна на прощанье. — Побудь с Ворсиком. Через три дня я точно буду дома.
— Машенька, я волнуйся. Я тебя не оставлю. Вот разберусь в этом деле, тогда и уеду.
— В каком деле? Не понимаю я ничего.
— А тебе и не надо понимать.
На этом они и расстались.
Машина ломается всегда не ко времени, но чтоб сейчас, в разгар работы, когда капризная удача сама стала играть в поддавки! В просторечии это называется «стуканул движок». Зыкин шибанул ногой по лысой шине и с грохотом захлопнул дверцу. УАЗик выглядел сейчас особенно старым, битым и пыльным. Поломанный двигатель казался предателем.
— Ишь, хвост поджал! — опер погрозил машине, а потом перевел суровый взор на мастера: — Когда почините?
Тот сочувствующе хохотнул. Уже был произведен предварительный осмотр, результаты были неутешительны. Очень не хотелось возиться с этой рухлядью. Кроме того, всяк знает, что с милиции деньгами не разживешься. Но с опером выгоднее дружить, чем враждовать, поэтому мастер ритуально просклоняв: «запчастей нет… запчасти с других машин снимаем… а ваша, извиняюсь, машина — сама готовая запчасть», пообещал дня через три (если клапана не загнулись), а вероятнее — через четыре, вдохнуть в уазик жизнь.
Перебился бы Зыкин без машины, такое не раз бывало, но вечером позвонили из Верхнего Стана с настоятельной просьбой прибыть туда и как можно быстрее. Звонила родственница Марьи Ивановны Шелиховой, а может подруга, не в этом суть. А суть в том, что эта самая Вероника якобы имела на руках неоспоримые улики. И в чем, вы думаете, она уличала белый свет? В том, что гражданка Шелихова попала в больницу неспроста, и что все это было подстроено.
— Что — подстроено? — негодовал по телефону Зыкин. — Понятное дело — подстроено. Небось, ее кот немерено цыплят передушил. Вот тебе и вся подстройка!
— Кот здесь совершенно не при чем, — сказала настырная подруга. — Нам необходимо встретиться. Завтра я вас жду.
Это хорошо, что она ждет. Зыкин и сам решил наведаться в Верхний Стан, только горячки пороть не хотел. Вот починят машину, тогда другое дело. А тут вдруг подумал — а почему бы ему не дойти до Стана пешком? Мы уже рассказывали о своеобразном расположении деревни — на машине от Кашино до Стана — тридцать километров, ногами через лес — восемь. Диктовал расстояние мост. Река здесь делала петлю. А пешком по лесным дорогам идти — самое милое дело. Через реку можно и вплавь перебраться.
