— Премного, — подобрал соответствующее ситуации высокопарное слово Илья.
Хозяйка расхохоталась, а потом сказала:
— Я буду тебе очень хорошо платить. Очень, — подчеркнула она. — А если тебе кто-то попробует предложить больше, то ты мне сразу об этом скажи. Я тебе тогда еще больше заплачу.
— Тогда по рукам, — согласился гость.
Внезапно послышался странный шум, напоминающий то ли вой, то ли скуление.
— Собака воет? — не удержался от вопроса новоиспеченный охранник.
— Да уж, собака, — прыснула Катька. — Это наш с тобой общий знакомый напоминает о своем существовании.
— А-а-а-а, тот самый хрен, — догадался Илья, что речь идет о Лаше Лацужбе.
— Он самый, — подтвердила хозяйка. — Ты ничего не подумай. У него там хорошие условия. Можно сказать, что я сменила гнев на милость. Теперь он не прикован наручниками к стене, а посажен на длинную цепь. Правда, до двери подвала он дотянуться не может. Вот ходит все себе да ходит, а потом выть начинает. Меня это ничуть не бесит. Перед гостями, может быть, и неудобно. Да только гостей у меня никаких нет. Бывает, зайду к нему туда, а он ползает передо мной на коленях в чем мать родила и туфли целует.
Прудникову не очень хотелось слышать такие унижающие человеческое достоинство вещи, но раз уж пришлось, то виду он не подал. Слушал и кивал с таким выражением лица, будто хотел сказать: «Так ему и надо, гаду». Но когда Катька на секунду замолчала, он поспешил вклиниться в ее монолог, чтобы перевести тему в другое русло.
— Я так понял, что ты меня приняла на работу прямо сейчас, — говорил он. — Будут ли какие-нибудь конкретные распоряжения?
— Пока можешь осваиваться здесь помаленьку. Но будь готов через пару часиков выехать со мной. У меня как раз сегодня важная встреча назначена. Будешь меня сопровождать.
Илья вопросительно взглянул на нее, намекая на то, что ему неплохо бы знать подробности. Однако женщина ничего объяснять не стала.
— Лишняя информация тебя будет лишь отвлекать, — заявила она. — Все увидишь и узнаешь прямо на месте встречи. Все-таки твоя основная задача не дать никому меня убить. А все эти нюансы, вроде причины или участников встречи, тебя волновать должны в последнюю очередь.
— Ну как это в последнюю?! — возмутился биатлонист. — Ладно с причинами, но хотя бы число участников встречи я должен знать. А то приедем на место ты да я да мы с тобой, а те с собой татаро-монгольскую орду приведут. Я-то тебя, конечно, буду прикрывать, но надолго ли меня хватит?
— Если в этом смысле, то беспокоиться, я думаю, не стоит, — проговорила хозяйка дома. — Может, там охранников будет и больше, чем у меня. Но вряд ли численный перевес окажется большим. Ну, а учитывая твою физическую и боевую подготовку, ваши шансы в драке равны… В общем, готовься. Если хочешь есть, то давай перекусим. Если нет, то отдыхай и набирайся сил. Можешь мотоцикл заправить. Часа два у нас еще есть в запасе.
— Ладно. Разберемся, — промолвил Илья, мысленно готовясь к встрече с неизвестными в своем новом качестве телохранителя.
* * *
Когда время подошло, Шпаликова предупредила охранника и отправилась в гараж. Через пять-семь минут легковой автомобиль, за рулем которого она сидела, стоял за воротами и ожидал Прудникова. Тот замешкался всего на полминуты, но получил за это легкий упрек от хозяйки:
— Если будешь так возиться, то меня не убережешь.
— Постараюсь исправиться, — без пререканий бросил он, хотя понимал, что женщина поступила не совсем честно.
— Хорошо, — не стала развивать тему она и пояснила: — Далее делаем так. Я еду впереди, а ты за мной в качестве сопровождения. Если что-то случится — сигналь или кричи. Буду жива — отвечу.
С ее лица не сходила улыбка. Несмотря на это, смысл фраз просто обескураживал своим пессимизмом.
— Будешь. Куда ты денешься, — пообещал Илья.
Женщина и сама толком не понимала своего настроя и поведения. С одной стороны, она была смелой и полна решимости, с другой — в ней начинала говорить маленькая беззащитная и во всем сомневающаяся девочка. Кивнув, она завела мотор, и машина тронулась с места. Мотоцикл тут же поехал вслед.
Дорога не была ни трудной, ни далекой. Пришлось проехать мимо нескольких деревень и дачных поселков, пересечь парочку речушек и канав, а также проехать через основную трассу. Ничего подозрительного не происходило. Даже гибэдэдэшников нигде не встретили. Главным неудобством была лишь пыль, которую поднимал с грунтовки автомобиль Кати. Как Илья ни старался маневрировать и изменять свое местоположение, облако пыли постоянно его накрывало. Песок аж на зубах скрежетал. Однако приходилось терпеть и продолжать маневрировать, чтобы не набрать песка еще в большем количестве. Телохранитель был уверен, что хозяйка воспринимает его перемещения как своего рода демонстрацию способностей управляться с мотоциклом.
Проехав после очередной деревушки километров пять, женщина сбавила скорость. Неподалеку от дороги прямо посреди огромного поля маячила роща. Катя свернула к ней. Илья продолжал ехать следом.
У рощицы стоял черный внедорожник с затонированными стеклами. Дверцы машины были приоткрыты, словно те, кто ждал встречи, давно были наготове и планировали выйти сразу же по прибытии Шпаликовой. Едва ее легковушка подъехала к месту назначения, из внедорожника показались Голубинский и Сахно. Именно с ними она и должна была встретиться. Их водитель оставался за рулем, а парочка крепких охранников остановилась вблизи.
Стороны обменялись приветствиями. Взгляды компаньонов сразу же скользнули по мотоциклисту, сопровождавшему женщину. То, что это ее охранник, они сообразили быстро. Но вот не так быстро до них дошло, кто именно этот мужчина. Лишь когда Прудников поднял забрало шлема, Голубь и Сохатый чуть не вскрикнули от неожиданности. Они с трудом совладали с собой, чтобы не выдать испытываемое ими изумление. Им-то хорошо была известна личность Прудникова и по фотографиям, и по отдельным видеозаписям. Встреть они Илью при других обстоятельствах, сразу бы отдали своим псам команду «фас!». Но сейчас делать это было просто безрассудно, так как любые разборки с биатлонистом могли накликать гнев со стороны Шпаликовой. Какими бы тузами компаньоны себя ни мнили, нынче без помощи этой женщины они со своими делами не справились бы. Ссориться с той, кто в состоянии возобновить поставки наркоты на зоны, они не желали. Телохранитель ничего не заподозрил. Он-то и видел этих мужиков впервые. Илья даже на секунду не мог представить, что перед ним те самые заказчики, личности которых ему так и остались неизвестными.
— Мы бы хотели переговорить с глазу на глаз, — нерезко, но все же настойчиво заявил Антон Никодимович.
— Вы стесняетесь моего охранника? — без обиняков уточнила Катя и, не дожидаясь ответа, сказала: — Так не стесняйтесь! В секреты наши он вникать не будет. А вот за моей безопасностью проследит. Мало ли что вы могли здесь удумать. Вдруг убить меня решили. В любом случае не советую вам этого делать. Иначе все закончится очень плачевно, причем в первую очередь для вас. Надеюсь, я доходчиво объяснила ситуацию?
Компаньоны переглянулись. Женщина явно наглела, но наезжать на нее смысла не имело. Оставалось лишь принять все так, как есть.
— Да мы даже и помыслить такое не могли! — воскликнул Голубинский, силясь выглядеть убедительно.
— Мы понимаем важность вашего положения в цепи организации поставок товара в Россию, — добавил Сахно, изображая респектабельного бизнесмена, старательно избегавшего блатной фени в словах.
— Вкуриваете, что жмуром я для вас без понту, а то голдовая маза враз накрывается? — Шпаликова неожиданно перешла на воровской жаргон, чем немало изумила переговорщиков.
— Да на кой нам такой балабас, жужу! — наконец нашелся Сохатый. Словно авторитетную воровку, он заверил собеседницу, что им такие проблемы не нужны.
— Если это на самом деле так, то означает ли это, что вы готовы пойти на кое-какие уступки? — женщина решила не сбавлять оборотов.
— О каких уступках вы говорите? — уточнил Голубинский, понимая, что переговорщица хитрит.
— Возможно, я неправильно выразилась, — потупила глазки Катя. — Я имела в виду увеличение моей доли от прибыли. Я осталась без любимого брата. Было бы неплохо приплюсовать его долю к моей. Мне кажется, так будет очень даже честно.
Сохатого так и подмывало выдать пару-тройку тюремных истин о чести. Однако он сдержался. Удержался и от фразы: «Креститься надо, если кажется». Внешне же он оставался образцом любезности, чего нельзя было сказать о его компаньоне. Голубь уже собирался раскрыть рот и сгоряча выпалить: «А мордашка не треснет, детка?» Однако Мотя чувствовал, что импульсивность Никодимовича может перечеркнуть переговоры или пустить их в совершенно непродуктивное русло. Поэтому он решил не дать тому наломать дров и заговорил с дамой первым:
