Они попрощались, пожелав друг другу успехов, и Андрей решил воспользоваться услугами Блайваса. Столько потрачено усилий на окучивание главврачей петербургских больниц (и на других людей, отвечавших за закупки медоборудования), что было ужасно жалко бросать дело на полпути.
Созвонившись, узнав адрес, в один из дней по дороге в банк он решил зайти к «понторезу». Очень удобно, оказалось нужный адрес находится недалеко от Внешторгбанка. Оставив машину недалеко от Фонарного моста, Андрей двинулся по четной стороне набережной Мойки, высматривая семидесятый номер дома. Так он дошел до Исаакиевской площади. Можно было ставить машину, где обычно (он всегда парковался на площади, и шел пешком в банк, так как на Большой Морской улице всегда проблема с парковкой). Нужный дом находился на пересечении Вознесенского проспекта и набережной Мойки.
Вход в офис был со стороны улицы, Андрей позвонил в домофон, и на вопрос: «К кому?» назвал имя: «Винцас Блайвас».
Через минуту дверь открылась, на пороге стоял бритоголовый квадратнолицый верзила в белой рубашке, черных брюках и черных туфлях; сзади показался пересекающий холл менее габаритный мужчина в таком же облачении, судя по всему, он вышел из бокового коридора.
– Я звонил от Антона Шавликова, – обратился Андрей к тому второму, в ком угадал Блайваса.
Остановившись в середине зала, Винцас Блайвас сделал знак, мол, иди за мной.
Весь интерьер этого цокольного этажа впечатлял, а-ля царский ампир: мрамор, позолоченная мебель, массивные картины в золоченой оправе.
Они прошли коридором в небольшую, но богато убранную комнату. Винц уселся спиной к окну, из которого виднелся кусочек Исаакиевского собора, в стул-кресло, обитое желтым бархатом, перед ним находился овальный столик. Андрей устроился напротив своего собеседника, в креслице немного попроще, но тоже производящем впечатление, будто его принесли из Эрмитажа.
Бросив на стол визитку, Винц принялся сканировать Андрея. Черноволосый, волоокий, с грубой, будто высеченной из камня, квадратной физиономией, он все же отличался от тех шкафов, что стояли в холле: во-первых та же самая одежда – белая рубашка, черные брюки, и черные туфли – из более дорогого магазина, во-вторых дорогие часы, а в-третьих – массивная золотая цепь, а на ней золотая икона величиной с противень. Да и интеллекту в нем было поболее, чем у охранников, что называется, более интересно организован.
Он не спешил начать разговор – изучающе смотрел на Андрея, рассматривающего визитку. На которой был нанесен логотип ООО «КостромаТрубИнвест», и написано, что Винцас Блайвас – его генеральный директор.
– А у меня визитки нет – не раскрутился еще, – понуро признался Андрей.
Лицо Блайваса оставалось непроницаемым.
Тогда Андрей рассказал зачем пришел: нужен административный ресурс для проталкивания проектов в области обеспечения лечебных учреждений города медицинским оборудованием и расходными материалами. Есть определенные наработки, связи, но их недостаточно для организации крупных поставок. Между тем больницы производят закупки, ежемесячно тратят большие деньги, но все они текут мимо молодых активных продвинутых умных коммерсантов.
Лицо Блайваса по-прежнему хранило тайну его мыслей, за время разговора он мало чего сказал, а когда прощались, попросил облечь все произнесенное Андреем в письменную форму, и принести листок сюда, в этот офис.
Такая бумага была составлена, с указанием объемов предполагаемых поставок по каждой интересующей больнице, но ни на следующей встрече, ни на последующих переговорах Винц не произнес ничего конкретного. Судя по его уточняющим вопросам, он либо не заглядывал в пояснительную записку, либо не нашел толкователей, которые бы разжевали ему то, что в ней написано.
В один из визитов Винц познакомил со своим напарником, Богданом Радько, крепко сбитым хмырем с лицом хмурого мусорщика, который в отличие от остальных коллег-белорубашечников придерживался casual стиля. Если бы не два ствола по бокам, можно было подумать, что это элитный сутенер: набриолиненная шевелюра, крупная бриллиантовая серьга во вкусе Паффа Дэдди, дизайнерские майка с джинсами, рыжие казаки. Он был что-то вроде начальника охраны.
Вместе с Винцем они показали владения, и даже провели в кабинет хозяина. Андрей впервые увидел такое роскошное убранство, такую концентрацию дорогого дерева, камня, стекла, фарфора, после которого любой музей покажется убожеством. Ни один из предметов украшений, мебели и отделочных материалов не только не представлен в розничной сети, но даже затруднительно найти каталог, по которому можно заказать нечто подобное. Ну а мебель с картинами – опять же создавалось впечатление, что они перекочевали сюда из Эрмитажа или Ватикана.
Парни пояснили, что это антиквариат – босс любит все старинное и эксклюзивное. Вот недавно приобрел принадлежавший Де Голлю бронированный Renault.
И вообще много чего покупает. Это здание например – в нем осталось всего несколько не купленных им квартир (не только в доме, выходящем на Мойку, но и в трех других, образующих двор). Когда все будет выкуплено, периметр замкнут, двор накроют стеклянной крышей наподобие как Атриум на Невском, и сделают что-то типа гостиницы или бизнес-центра.
Возможно они думали что им придает некоторый вес сам факт нахождения их в царских покоях, но на Андрея это не произвело никакого впечатления. Во время очередной экскурсии он понял, что зря теряет время. Вальяжно, с интонациями обаятельного зажиточного похуиста Винц восхвалял величие босса, великого человека, щупающего вечность за вымя, подчеркивая при этом собственную крутизну; говорил, что «в этом городе можно решить любые вопросы», но почему-то конкретные дела с конкретными учреждениями никак не решались. Говорил он медленно, ему с трудом давались длинные предложения, и он всё больше сканировал собеседника, выпучив свои воловьи глаза.
Поэтому Андрей перестал с ним общаться, а на звонки отвечал, что находится в командировке и неизвестно когда вернется.
Докурив, Игорь Быстров выкинул окурок в окно:
– Сейчас бля придут эти спортсмены, и начнут сношать голову – почему воняет, опять курил. А я хочу курить и буду!
Слова были адресованы Андрею, а под «спортсменами» подразумевались Владимир Быстров и Ансимовы. Они сами, кроме Алексея, когда-то курили, но уже давно бросили и проповедовали здоровый образ жизни. Кроме фитнеса, всем коллективом на выходных играли в футбол, привлекая заводчан – для сближения, привлечения на свою сторону. И постоянно выговаривали Игорю:
– Брось сигарету, ты один из всего коллектива куришь!
– Как ты можешь заниматься спортом и курить?!
– Неужели какая-то сраная сигарета сильнее тебя?!
Если во время рабочего дня Игорь отлучался из кабинета, по возвращению его ждал допрос: «Опять курить ходил?», Владимир обнюхивал его, и, учуяв табачный запах, выговаривал брату за эту пагубную привычку.
Игорь скрывался, жевал таблетки от запаха – это помимо того, что постоянно практиковал методики помогающие бросить курить (совершенно бесполезные). Но в конце концов плюнул на все и стал идейным курильщиком: «Хочу и буду!»
Андрей был единственным, кто не читал ему морали. Еще с волгоградских времен в нем сохранилось почтительное отношение к Игорю как к доктору, ведущему хирургу, и человеку, от которого зависит благополучие фирмы. Их объединяло то, что оба ощущали нерастраченный потенциал – потому и пускались в сомнительные авантюры, наподобие организации в Петербурге бизнеса, связанного с поставками медоборудования, вместо скрупулезного выполнения простых, но очень высоко оплачиваемых обязанностей. Но если Игорь, как обычно, выполнял руководящую роль, звоня своим старым знакомым, договариваясь о встрече для Андрея, и индуцируя его к выполнению действий, то Андрей тратил на эту затею гораздо больше времени, сил, и в конечном счете средств.
В тот день, вместе с желанием доказать свое право распоряжаться собственным здоровьем у него появилось понимание того, что нет возврата к прошлой врачебной жизни.
Они с Андреем пришли на работу раньше всех, и Игорь рассказал о последних шагах, предпринятых для того, чтобы возобновить хирургическую практику. В одной из местных клиник предложили настолько смехотворную оплату труда (меньше чем в Волгограде), что он открыто рассмеялся в ответ.
С самого начала – с момента переезда в Петербург – Игорь не оставлял идею продолжить оперировать, хотя бы на дежурствах. Иногда он подрывался среди ночи в операционную, но жена напоминала, что эти дни давно прошли, и он уже не врач, а коммерсант.
А недавно он ездил в Москву на прием к министру здравоохранения, который когда-то, работая в Военно-медицинской академии, был его непосредственным начальником и научным руководителем. И сейчас, готовя базу для ухода, создал кардиохирургическую клинику. Именно туда нацелился Игорь, но министр его тяжело огорчил, сообщив, сколько получают врачи в новом центре – даже меньше, чем в Волгограде. А узнав, какая зарплата у Игоря в ВОКЦ (который не признался, что уволился и насовсем переехал в Петербург), картинно вскинул руки:
