– Или да.
– Если что, скажешь, что ребята тебя спасали.
– Скажу, – не стал вредничать Павел.
Как ни крути, а Димон со своими отморозками действительно вытащил его из ловушки. Сам он ни за что не смог бы спастись: не в том он состоянии находился, чтобы цепляться за жизнь.
– Ну вот и хорошо, – обрадовалась девушка. – А то мы уже все испереживались.
– Мы? Похоже, тебе все это одной и нужно.
– Не хочу, чтобы Костю посадили. С Димы как с гуся вода, а за Костю заступиться некому. Дима им крутит, как хочет, а он, дурак, еще и радуется…
– Дурак.
– И еще пьют они много. То есть редко, но много. А когда Дима пьяный, его клинить начинает. Он и Костю за собой тянет. На дискотеку в поселок недавно ездили, драку там устроили. Да и раньше было. И с тобой вот… Вчера гуляли, хорошо, что без последствий. Скорей бы каникулы закончились! За Костю переживаю.
– Понимаю.
– Хорошо, что понимаешь. А чай-то мы будем пить? – спохватилась Анжела.
Ей пришлось заново включать электрочайник, чтобы довести до кипения остывшую воду.
Чай был уже готов, когда на кухне появился Костя. Руки в карманах шорт, походка развязная, на губах презрительная ухмылка. И взгляд мутный, невменяемый. Похоже, парень травки с утра курнул на опохмелку.
– Чаек пьем? – озлобленно хихикнул он.
– Присаживайся, третьим будешь, – сказал, поднимаясь со своего места, Павел.
– А я смотрю, ты уже командовать тут начал. А третьим я не буду, понял? – на все обороты завелся парень. – Я основной здесь! И Анжелка моя! Ты к ней не подкатывайся, понял!
Расставив ноги на ширине плеч, он поднялся на носочках, качнулся вперед-назад, исподлобья с подозрением глянул на Павла.
– Я что-то не догоняю! Где я третьим буду? Ты что, на двоих ее расписать хочешь? – кивком показав на девушку, осатанело спросил он.
И тут же, резко вынув руку из кармана, наотмашь ударил Павла кулаком в челюсть. Но тот уже знал, на что способен этот буян, поэтому был начеку и, спружинив на ногах, присел.
В это время в окне звонко щелкнули стекла, и Костя взвыл от боли. Инстинктивно сунув руку себе между ног, он рухнул на колени и сжался в комок. В первое мгновение Павел решил, что парень отбил себе кулак. Но ведь он даже не коснулся его головы, да и не было вокруг него никаких предметов, какие он мог бы задеть рукой. К тому же из-под колен у него потекла струйка крови.
– Костя, что с тобой? – склонилась над парнем Анжела.
Торопов глянул на окно, откуда до его слуха донесся подозрительный звук. Он думал, что это лопнуло стекло, но не увидел на нем трещин. Зато заметил отверстие, которое могла оставить только пуля.
– Твою мать! – заорал он, падая на пол.
Еще раз щелкнуло стекло, и тут же вдребезги разлетелся на куски глиняный декоративный кувшин, поставленный на длинную открытую полку, тянувшуюся вдоль всей стены. Еще бы чуть-чуть, и вторая пуля размозжила ему голову.
– Что это? – в панике посмотрела на Павла Анжела.
– Снайпер!
Судя по направлению пули, стрелок вел огонь из леса, где не было никаких построек. Стреляй он со стороны соседнего дома, Торопов мог бы подумать, что это чудит обкуренный Димон. У него и «Сайга» охотничья могла найтись, и желание отомстить своему обидчику еще не остыло. Но скорее всего, это стрелял киллер Виктор из больницы, чтобы покончить с Павлом и тем самым избавить свою хозяйку от проблем.
Но клоун промахнулся, и снова Торопова выручил его недруг. Впрочем, сейчас некогда было думать, кого следовало благодарить за свое спасение.
– Оставайтесь здесь! – крикнул он, сунув руку в ящик стола, где, как подсказывала память, находился разделочный топорик. – И не высовывайтесь!
Топорик находился на месте, маленький, с тупым лезвием, но хоть какое-то оружие.
На четвереньках Торопов устремился к двери, в коридоре, где не было окон, поднялся в полный рост и выбежал из дома.
Киллер мог затаиться где-то на дереве, но после выстрела он уже не мог оставаться там, даже если ему не грозила опасность со стороны дома. Павла действительно никто не охранял, милиции в округе не было, значит, оружие на дереве оставлять совсем не обязательно. Плохо, если наемник решит, что винтовка ему еще пригодится. Впрочем, у него в запасе мог быть еще и пистолет, в то время как в арсенале у Торопова имелся лишь жалкий топорик.
Зато Павел обладал в этот момент неуемным желанием схлестнуться с киллером в жестоком бою, заглянуть ему в глаза, выбить из него всю правду. Слишком все серьезно, чтобы оставаться сейчас малодушным. Только самоотверженным натиском можно было проломить ту стену, которую возвела вокруг него Эльвира. У него не было никаких доказательств, чтобы привлечь ее к ответственности, но не это сейчас волновало Торопова. Он хотел найти Дарью и, если еще не поздно, вернуть ее к нормальной человеческой жизни. А для этого ему нужна была Эльвира, и выйти на нее можно было сейчас только через нанятого ею человека.
Пригнувшись, Павел со всех ног бежал к лесу через открытую поляну, не замечая, что на нем нет обуви. Бежал быстро, не жалея сил. Может, потому и успел заметить, как шевельнулись кусты в том направлении, в котором предположительно мог скрыться киллер.
Кричать он не стал, чтобы не привлекать к себе внимания. Возможно, наемник решил уходить марафонским темпом, а он мог задать ему спринтерский ритм. А где-то неподалеку стоит машина, она увезет несостоявшегося убийцу еще до того, как Павел доберется до него.
Торопов, насколько можно, ускорил бег и, преодолев куст, за которым скрылся киллер, увидел его самого. На этот раз клоунского наряда не было и в помине. На нем бесформенный маскировочный халат с капюшоном, обмотанная камуфляжной тканью винтовка за спиной. Если бы киллер сейчас вдруг остановился, то мгновенно бы слился с местностью, став незаметным на фоне хвои деревьев. Но киллер бежал, и Павел смог разглядеть его со спины.
Под ногой хрустнула сухая ветка, и наемник обернулся, но глянул на Павла не поверх плеча, а снизу, из подмышки, так, что его лицо невозможно было разглядеть.
– Стоять! Стрелять буду! – понимая, что раскрыт, во всю глотку заорал Торопов.
Но киллер лишь ускорил бег, стремительно увеличивая разрыв. А бежал он мягко, разлаписто, бесшумно. Чувствовалась подготовка, в том числе и физическая.
Павел вспомнил, как преследовал клоуна. Тогда он находился в гораздо лучшей форме, чем сейчас, но угнаться за ним не смог. И сейчас, похоже, у него не было никаких шансов догнать киллера. И все равно он продолжил бег.
И тут ему показалось, что его ступню пронзила пуля, пробив кость и разорвав сухожилия. Но преследуемый не стрелял, он продолжал убегать. А нога стремительно стала неметь, тяжелеть, и Павлу пришлось остановиться. Подняв раненую ногу, он увидел, что ступня снизу вверх пробита острым и на редкость прочным сучком. Дальнейшее преследование становилось невозможным. Более того, вдруг оказалось, что Торопову самому нужно было уносить ноги. Со стороны, куда убегал киллер, послышался вдруг щелчок взводимого затвора, и Павел тут же рухнул на землю, плечом очень больно ударившись о трухлявый, но все-таки еще крепкий пенек.
Увы, у него не было пистолета, чтобы отстреливаться, а прятаться от киллера бессмысленно. Он знает, где Павел залег, к тому же у него появилась возможность исполнить заказ. Так что если не шевелиться, то в ближайшие несколько секунд можно повстречаться со своей смертью.
Не будь опасность столь осязаемой, Торопов бы сто раз подумал, прежде чем самому избавиться от проклятого сучка. Но сейчас у него просто не было времени на раздумья. Страх перед смертью оказался отличной анестезией, и он даже не почувствовал боли, выдергивая сучок. Кровь из раны хлынула фонтаном, но некогда снимать майку, делать перевязку. Вскочив на обе ноги, Павел рванул к ближайшему кустарнику, где мог хоть на какое-то время затеряться.
Он бежал, согнувшись и петляя, как заяц, это и спасло его от первой пули, выпущенной ему вслед. Пышные, но вместе с тем колючие ветви кустарника исхлестали щеки, зато спасли от второй пули, которая осыпала срезанными листьями макушку его головы.
Но за кустарником больше не было ничего, что могло бы спрятать Павла. Только высокие и подрастающие сосны. Единственная возможность спастись – прятаться за деревьями, но ведь у него нет на спине глаз, и он не может контролировать движение охотника, следить, под каким углом он на него выходит. А еще раненая нога отказывалась повиноваться Торопову, и хотя он пока мог бежать, но вряд ли долго.
Снайперская винтовка была оснащена глушителем, и Павел не слышал выстрелов, зато слух уловил леденящий душу свист над правым ухом и пронзительный визг, с которым пуля срикошетила от сосны. Киллер снова промазал, но у него еще наверняка остались патроны, и охота пока не закончилась.
Следующая пуля с гулким стуком впилась в ствол сосны, которую Торопов, отчаянно лавируя между деревьев, оставил за спиной. Но силы уже на исходе, и нога вот-вот отнимется… И все-таки он бежал, маневрировал, и охотник все никак не мог поймать его в прицел.
