Протасов задохнулся и полез в сковородку за яичницей. Сковородка была глубокая, чугунная. Яйца — оранжево-красные, настоящие, от крестьянских кур, не имеющие почти ничего общего с теми блеклыми образинами, которыми питаются горожане.
— Уф, хорошо!
— Ну что?.. — Вовчик утер набежавшую слезинку грубой заскорузлой ладонью, — что, зема?.. Между первой и второй перерывчик небольшой?..
— Точно.
Бахнули по второй. Вскорости и по третьей. Помянули Советскую Армию. Посудачили о том, о сем. Протасов ненавязчиво выяснил, что старый армейский друг из органов внутренних дел вылетел уже пару лет как.
— За что, блин?
— А… — невесело отмахнулся Волына. — А пошли они в пень, зема…
На гражданке Вовчик попробовал заняться фермерством, но очень скоро прогорел.
— Дела, зема, ни валко ни шатко и так шли… — Волына воткнул вилку в шкварку величиной с биг-мак. — А тут поездка в Харьков подсуетилась… Арбузы продавать…
— Ну и как съездилось?
— Клево, — Вовчик потянулся за стаканом. — По-любому. Арбузы забрали, морду набили. Еле «Камаз» выковырял с того Харькова. Спасибо, дядя Гриша подсобил. По своим каналам.
По словам Вовчика выходило так, что на текущий момент он не просто сидит на мели. А еще и по уши в долгах.
В голове Протасова потихоньку созрел план. Он изложил Вовчику суть проблемы, упустив большинство подробностей и сведя дело к тому, чтобы найти на Южном берегу Крыма, а скорее всего — в Ялте, одного нехорошего человека, и отобрать у него похищенные ценности.
— Он, блин, по жизни слизняк конкретный, — обнадежил Вовчика Протасов, — его только разок за жабры взять, — сам все отдаст. Еще, блин, и в жопу поцелует.
— А что за ценности, зема?
— Не твоего ума дело, — Протасов принял важный начальственный вид. — Между нами расчет в гринах будет. А захочешь, я твою долю деревянными отсыплю. Мне по барабану.
Услыхав про грины, Вовчик утер внезапно накативший пот и оглушительно прочистил нос.
— Мне деньги до зарезу надо…
— Ну так… — Протасов развел руками в стороны, давая понять, что никаких проблем не видит.
— Сколько я буду иметь, зема? — спросил Вовчик, в горле у которого стало сухо, как в сердце пустыни Калахари.[37]
Протасов напрягся, что-то обсчитывая в уме.
— Кусков двадцать, я так думаю…
— Купонов?.. — задохнулся Волына.
Протасов молча покрутил у виска.
— Баксов, братишка. Двадцать тонн хрустящих, салатовых гринов.
— Иди ты… — у Вовчика захватило дух.
Протасов покончил с яичницей и отломив хлеб, принялся вымакивать жир со сковородки.
— Кто еще в деле? — спросил земляка Волына, когда к нему вернулся дар речи.
Протасов, после короткого раздумья, ответил, что, похоже, больше никого и нету. Только они двое.
Хотя сам толком не знал. План не возвращать бриллианты Ледовому вызрел в Протасовской голове, едва он пересек Киевское КП на Обуховской трассе, в самом начале погони. Идея заворожила Валерия, как удав кролика. Перспективы открывались такие, что у Протасова меркло в глазах. Правда, опрокинув Ледового, о возвращении в Киев можно было забыть. Ну так Протасова, по большому счету, в городе ничего и не держало. По крайней мере, ничто там не стоило стольких миллионов баксов. В натуре.
Валерий в дороге собирался озвучить свои мысли, позвав в долю Атасова, Армейца и Бандуру, хотя здорово опасался услышать в ответ «нет». В особенности от Атасова, любившего корчить из себя человека чести, или от Бандуры, который, похоже, всерьез втрескался в Кристину Бонасюк. Во время их встречи под Херсоном он открыл было рот, да Атасов спал, положив голову на Гримо, а Армеец с Бандурой упоенно пожирали пирожки. Обстановка показалась Протасову не той, и он отложил разговор на потом.
«Когда камни будут в руках, тогда и побазарим конкретно», — пообещал себе Протасов.
Ну а в самом скором времени его задержала милиция, а друзья куда-то исчезли. Слово «бросили» Протасов не произносил даже мысленно, но оно само все чаще приходило на ум. «Бросили, сукины дети…» — То, что сам велел им ехать дальше, из головы после побоев как-то улетучилось.
Протасов решил продолжать поиски Бонифацкого в одиночку, надеясь добраться до камней раньше команды Атасова. Как поступить с Атасовым, Армейцем и Бандурой, он пока не знал. Не определился в душе, делиться с ними, или кидать, как Ледового с Правиловым. А потому, просто решил не забивать себе этим вопросом голову. До поры до времени.
«Доберемся, блин, до камушков, а там и поглядим».
Протасов и Вовчик пропили примерно до полуночи. Вовчик в селе привык ложиться рано, и давно уже кунял носом. С Протасовым вообще все было ясно.
Они как-то доползли до кроватей, а Волына ухитрился еще и погасить свет. Ночь прошла спокойно. Оба спали беспробудным сном пьяных праведников.
* * *
Волына встал раньше петухов и сразу приступил к делу, подключившись к поискам Бонифацкого гораздо энергичнее, чем на то рассчитывал сам Валерий.
— Вставай, зема, — будил он Протасова часов в пять утра. — Вставай.
— Ты что, опух? — очумело бубнил Протасов, — ночь на дворе.
— Шестой час, земеля. Ехать пора. По-любому. Куй деньги не отходя от кассы. — В глазах Вовчика горел нездоровый свет охватившей его золотой лихорадки. — Да и адрес твоего лоха из Ялты у нас уже в кармане.
Он протянул Протасову бумажку, на которой, почерком Вовчика, с большим количеством досадных грамматических ошибок, был указан ялтинский адрес Вацлава Бонифацкого. Впрочем, и Валерка не был грамотеем.
— Какой адрес? — не понял спросонья Валерий. — Что за говно? У меня от Правилова совсем другой адресок имеется.
— Все точно, зема, — немного растерялся Вовчик. — Этот адрес для меня с самого утра пробили.
— Кто пробил? Дядя Гриша? — подозрительно спросил Протасов, у которого тревожно засосало под ложечкой.
— Не-а, — потряс головой Вовчик, очень довольный собой. — Крым, земеля, не в дядегришиной компетенции. Брательник у меня в Крыму. Двоюродный. Не последний человек, в группировке грачей…
— Адресок братан подцепил? — заскрежетал Протасов, буравя Вовчика уничтожающим взглядом. — Ты чего, блин, в натуре? Оборзел? Крымскую братву впутать решил?
Протасов был сам не свой. Желание придушить незадачливого приятеля охватило все его существо.
Вовчик начал клясться и божиться, что слова лишнего брату не сказал.
— Я братана из кровати вытянул. Еще, блин, и пяти не было. Слова лишнего не сказал. Попросил уточнить, лично для меня. Как брат для брата.
— Кстати, зема, — продолжал Вовчик, видя, что Протасов немного успокоился. — Слышь, а?
— Чего, блин?
— Братан сказал, Бонифацкий — крутой. «Не знаю, — говорит, — чего тебе от него понадобилось, но чтобы ты знал — он человек конкретный…».
— Да гонит, — досадливо отмахнулся Протасов. — Напускал тебе пурги, а ты, в натуре, уши развесил. Ладно. Поехали, давай.
Ехать еще с вечера было решено на мотоцикле с коляской, доставшемуся Вовчику в наследство от умершего еще в восемьдесят третьем отца.
Вовчик опустился в сарай и вскоре вывел во двор битый жизнью К-750, года эдак 65-го. Мотоцикл был выкрашен черной краской. Краска кое-где облупилась. По настоянию Вовчика оба присели на дорожку и лишь затем уселись в мотоцикл. Без приключений миновали КП, ставшее для Протасова фатальным всего какие-то сутки назад. Сразу в Ишуни Вовчик свернул направо.
— Чего крюкана давать? — объяснил он удивленному Протасову. — Срежем немного. Тут при советах, земеля, хрен бы ты проехал. Весь западный Крым военные занимали. Сплошная, блин, запретная зона была.
Протасов не возражал. И все же они заплутали, в начале девятого каким-то образом оказавшись в Саках.[38]
— Что за Саки, в натуре? — тряс кулаками в воздухе Протасов. — Ты ж, блин, говорил, мы в Симферополь едем? Не знаю я никаких Саков!
— Да какая разница?! — огрызнулся Вовчик, не собираясь признавать вину. — Саки — даже лучше.
Протасов предпочел смолчать. Дорога опускалась прямо к экватору, и в девять приятели достигли Северной стороны Севастополя.
— Тут что, мост? — спросил Протасов, тщательно разглядывавший карту.
Вовчик хлопнул себя по лбу.
— Тьфу ты, черт! Возвращаться придется…
Они обогнули Севастополь по окружной. Проехали Инкерман, дружно вылупившись на боевые корабли, застывшие посреди бухты.
— Ух ты, Вовчик, ни черта себе. Это наши или российские.
— Советские, — хмыкнул Волына, и по-своему был прав.
Дорога пошла серпантином вверх в сторону Малахова кургана. На трассе появилось изрядное количество экскурсионных автобусов.
— Что это? — Волына вращал головой во все стороны света.
