После чего, его охватывали дикие мысли, о подчиненности трусости, раз он не может покончить с собой. Каждый раз, звучащий молоточками голос «человека в черном», всегда неожиданно появляющегося, от куда-то из глубины, заставлял поверить, что себя убить проще, а вот другого действительно сложно, потому, что за него придется отвечать, а потому способен на это только бог – богом он и становился вновь!
Презрения самого себя вновь изливалось на окружающих, а яд преодоленного, таким образом, трепета перед унынием и отчаянием, становился нектаром собственного величия…, манией Собственного Величия…
Оба, Артем и Павел, одновременно пришли в себя, вырвавшись из плена своих рассуждений. Впрочем, их одновременность, не говорила о похожести состояния. Напротив, оно было противоположно на столько, что у второго необходимость убийства в таких обстоятельствах, была противоестественна, хоть и осознавалась неизбежностью. У первого же, выглядела перед размытым и разваленным сознанием, как очередная необходимая жертва, и нечего не естественного в ней не виделось. Глубже он не смотрел, опасаясь обнаружить неудобное, неправильное, страшное.
«Ослябя» убивал многих, что происходило в противоборствах между врагами не надуманными, но вполне реальными, желавшими уничтожить его самого и всех, кто рядом. Тогда ему ставили задачу, приказывая, обозначая цели, выполнить и достигнуть, которые возможно только, убив, причем убивая, как можно больше.
Сейчас, именно в этот момент, он решил, что его однополчанин, его командир, даже учитель – то самое звено, что соединяет с опасностью и смертью. Раз так, то у него нет другого выхода… Но как переступить себя?!
Вот где воистину столкновение противоположных стремлений, вот где необходимость принятия решения, по причинам благим, заставляет прибегать человека к услугам нечестивого, враждебного всему человеческому, злого духа, делая это с оглядкой на необходимость во имя спасения. Вот, где ощущается, в полной мере пагубность неприятия полностью ничьей стороны – ни беса, ни Бога.
Человеку думается, что он прав, а любое действие, за которое он, конечно готов ответить головой, исходящее из его сознания, не состыкуется с голосом совести. Рождаются страхи и сомнения. Сознание начинает оправдывать все, а следом, это же всё, опровергать. Многое мы решаем, выбираем и осуществляем сами. Но так ли просто сделать, кажущееся простым и правильным сейчас – правильным и справедливым на все времена?
Сомнения всегда следуют параллельно нашим стезям. Они, под час, бывают спасительными, но лишь только, отдавшись в волю своей неконтролируемой страстности, не воспринимая никакие аргументы, мы идем напролом, как назавтра может оказаться, что стены порушенные праведным гневом вчера, сегодня придется восстанавливать ради справедливости. Извинения не принимаются, вернуть на круга свои возможно, лишь стыд и позор, вчера еще такие не предполагаемые, невероятные.
Страх, что более его может нами руководить, заводя в ловушки и капканы, порой расставленные нами же самими. Мы, пытаясь заглянуть вперед, часто видя ужасающее, убеждаем себя, что иного пути развития событий нет, и бьем на предупреждение.
Представим, что живописец, при написании пейзажа, путает палитру. Ложащиеся краски, с точностью до наоборот, передают, видимое, им извращенно, создавая гнетущую, хотя, для кого-то, может быть, и забавную, картину. Что он сможет исправить на холсте, мы может лишь замолить и искупить. Можем, но…
Желая не ошибиться, старательно заглядываем мы в грядущее, уверенные в возможность его изменения, не понимая, что Проведение уже расставило все на свои места, от начала и до конца веков.
Что делать, испытания приходят, им надлежит быть. Скорби, беды и болезни не могут обойти нас стороной, но насколько приятнее сознавать, что ты сам заходишь в их череду, радуясь выпавшему сражению, в котором можешь победить, наступая на них, а не трусливо бежишь, пытаешься откупиться, или любыми возможными путями, уклониться. Все равно, рано или поздно, попадая под мощную их волну, накрывающую и разрушающую именно то, что жаль потерять, придется нам расстаться с тем, что нам, все равно, не принадлежит, но чем мы всегда только временно владеем, ибо и сами временны. Так не лучше ли было отдать, пожертвовав?!
В море сомнений воинствующий дух злобы преисподней не сидит, сложа руки. Он витает над поверхностью, поднимает волны, создаёт шквал, разыгрывает ураган, ингредиентами которых всегда выступают, даже невидимые нами страсти: гордыня, тщеславие, подозрительность, зависть, блуд, чревоугодие и еще многое, чьи имена, нам ни о чем обычно не говорят. Мы всегда думаем, что находимся вне их.
Уберите оплот надежности, опору благополучия, уверенность в завтрашнем дне, заместите их несвободой, голодом, страхом, холодом, и вы получите человека, почти всегда действующего животными инстинктами. Лишь те, кто научился говорить себе правду, останутся прежними, и скажут: «Хм, ну значит так нужно, да будет так!». Выходящий с миром в душе из любой перипетии, именно смирен. От него бегут силы преисподней, не в силах причинить ему, хоть сколько-нибудь ущерба. А не гордящийся этим, воистину страшен падшим ангелам…
По нужде, молодые люди спустились в глубокий овраг, оставив машину на обочине дороги. Каждый из них решил, что вернется один!…
Не было в этот момент темнее места от слуг преисподней, но не было в нем и таких яростных лучей слепящих и разрезающих каждого демона на малые доли. Души обоих боролись с решительностью, страхи каждого подвигали на действия, которому и один, и второй подбирал удачный, на его взгляд, момент. И Артем, и Павел понимали состояние и желание попутчика, уступать никто не хотел – ставка жизнь, правда, для каждого это понятие сейчас различное…
Овраги бывают разные. Люди в старину использовали все, что могло принести при минимальных затратах пользу. В этом, еще недавно, местные гончары добывали глину. Ее всегда здесь добывали, может это и дало начало его образованию. В любом случае один откос был из глины, именно по нему и спускались мужчины. Мысли давно ушли за пределы спокойствия, и оба понимали, чтобы справить нужду, так глубоко спускаться не обязательно!
Оба шли, ведомые каким-то духом нерешительности, и уже почти достигли дна, по которому протекал небольшой ручеек, как вдруг, «Темник» быстро развернулся, а только у него было оружие, и вытягивая навстречу спускавшемуся следом, вооруженную руку, неожиданно получил сильнейший удар ногой в область «солнечного сплетения».
Вместо предполагаемой цели, он различил периферийным зрением падающую на него тень. После такого удара, сопротивление было бесполезно, да и двухметровый богатырь в рукопашной был, всяк, сильнее и стремительнее наркомана со стажем, пусть еще и в неплохой форме, но все же…
Случилось так, что за секунду до действий Артема, Павел поскользнулся, но не растерявшись, сообразил, что если падающему телу придать разворотом тела вокруг своей оси, энергии, соединяя с прыжком вверх, то получится мощный толчок, остается лишь направить вектор. Падая и раскручивая себя по оси, он смог не только сохранить ориентацию в пространстве и равновесие, но пролетев почти шесть метров сверху вниз, рассчитал траекторию удара таким образом, что проломил грудную клетку Артема, сломав несколько ребер и контузив внутренности.
Выстрел все же прозвучал, не причинив никакого вреда. Тело майора упало аккуратно на русло ручейка. Вода, сначала, обтекавшая тело, набрав мощь, игриво начала перетекать…
«Ослабя» подошел, чуть прихрамывая, присел на одно колено, пощупал пульс, которого не обнаружил, и методично начал просматривать содержимое всех карманов. Уже начинало темнеть, и читать было неудобно. Забрав второй пистолет, с которым Артем не расставался, Паша встал, судорожно думая, что делать с телом и понимая, что погибшего, все же, героя, нельзя оставить вот так, быстро стал подниматься к джипу за лопатой…
Уже спускаясь обратно, молодой человек подумал: «Надо было наверняка добить, вдруг…» – и только подумав так, ясно увидел, что место, где лежал труп, опустело. Бросив шанцевый инструмент и выхватив пистолет, сразу, по ходу, приводимый в боевое положение, он пытался высмотреть, хоть какое-то движение. Пошел дождь, буквально ливень, что толкало поскорее в машину. Глина скользила под ногами, почти потерявшими надежное сцепление.
«Ослябя» несколько раз возвращался на пятой точке к самому низу, предчувствие навевало нехорошие опасения, но полной картины пока не представлялось.
Шестой раз оказался удачным, и уже подтягивая себя к верху, ухватившись руками за кустарник, свешивающийся вниз, он, сквозь стену ливня, увидел горящие огни их машины. Звук завода двигателя, по всей видимости, заглушил гром и относился сильным ветром в сторону. Автомобиль сорвался с места, оставив, молодого человека в проигрыше, представить, который, стоя над телом побежденного, было не возможно! И поражение, хоть и сохранило ему жизнь, будет стоит еще не одной! Кому только?!
