Однако чем дольше говорил Кряжин, не склонный к рассуждениям общего характера, тем глубже он понимал, что делать ему это почему-то приятно. Возможно, потому, что из головы выветрился Варанов со своим жалобным видом, Оресьев со своими запросами из Думы, цементный завод в Тернове и Пащенко с Пермяковым.
– Оксана, – улыбнулась она, отвечая на вопрос Ивана Дмитриевича. – А я грешным делом подумала, что вы уже и не спросите. За своей философией вы забыли о том, что, по всем законам этики, инициатором знакомства при подобных обстоятельствах должен выступать именно мужчина.
– Прочь условности, – отрезал Кряжин. – Если вам понравился человек, то нет ничего зазорного в том, что вы первой спросите его имя. Между тем меня зовут Иваном, а, следуя тем же законам этики, вы должны были узнать об этом сразу после того, как назвались. Но вы не спросили.
– А вы уверены в том, что мне понравились? – изумилась она, широко распахнув ресницы.
– Конечно. Иначе вы не отдали бы мне свою пустую чашку.
Она пожала плечами.
– Просто за вашей спиной стоит стюардесса, которая хочет, чтобы вы ей эту чашку вернули.
Иван Дмитриевич развернулся и опять встретил на себе неприязненный взгляд. За этим разговором он даже утратил профессиональную особенность слышать за спиною шаги. Да, пока держать марку получалось не очень...
– За что вас так ненавидит стюардесса? – спросила женщина, едва бортпроводница скрылась за их спинами.
– Два дня назад она застукала меня в туалете самолета с телефонной трубкой в руке и начала стыдить так, словно это была не телефонная трубка. Видите ли, Оксана, продвинутые авиаторы считают, что разговор с борта самолета по мобильному телефону может повредить навигационную систему лайнера. Продвинутые врачи утверждают, что те же телефоны способны нарушить работу аппаратуры больницы. Я летаю на самолетах и посещаю больницы вот уже почти двадцать лет, половина которых приходится на существование в стране мобильной связи, и с уверенностью могу заявить, что самолеты улетают в другие страны и больные умирают вовсе не от мобильной связи.
– Я сейчас угадаю, – Оксана положила руку на рукав Кряжина, отчего он почему-то почувствовал биение собственного сердца, и задумалась. Впрочем, раздумье ее длилось недолго. – Иван, вы преподаете. Сеете в головы подопечных разумное, доброе, вечное. Я угадала?
– В некотором смысле, – вынужден был согласиться Иван Дмитриевич. Самолет чуть качнуло, и он машинально оперся рукой на ее ладонь. Впрочем, убрал ее сразу, едва крен прекратился. – Если исключить из списка доброе. А вы, Оксана, работаете переводчиком при крупной совместной компании на Востоке. Все время, в основном, там и проводите. Двухнедельная поездка в Москву вас порядком утомила, чтобы не сказать – достала, вы хотите вернуться в прежнюю, привычную жизнь, однако сделать это будет трудно, так как сразу после отъезда с Востока произошли события, которые грозят изменить вашу жизнь. Вас это терзает не слишком, потому что человек вы самостоятельный, однако пугает неизвестность. Но вы боретесь с нею всеми доступными средствами, стараясь выработать привычку и загрубеть кожей. И я даже не буду спрашивать вас, угадал или нет.
Женщина сидела, как изваяние, ее милый рот чуть приоткрылся, демонстрируя белоснежные зубы, и все, что ей оставалось, это спросить:
– Вы с ним знакомы?
– С кем? – посерьезнел Кряжин.
– Это он попросил вас поговорить со мной?
Иван Дмитриевич стал сожалеть о своей откровенности. Расслабился, по всей видимости, и тут же навлек на себя неприязнь.
– Оксана, успокойтесь, ради бога. Я понятия не имею, о ком вы ведете речь. Все, что мне нужно было для выводов, об оглашении которых я сейчас сожалею, находится передо мной. Из вашей сумочки торчит краешек русско-японского словаря. Поскольку это не разговорник для туристической поездки, а профессиональное издание, ориентированное на специалистов, я предположил, что вы работаете переводчиком. Япония, простите, на Востоке. Там и живете, потому что загар у вас восточный, темноватый в отличие от коричневого российского и бронзового из солярия. Поскольку загар устойчив, я решил, что в Японии до встречи со мной вы жили долго. Раз так, то там и работаете. Вы красите свои каштановые волосы в темные цвета, но у корней они имеют родной цвет, который выделяется на пять миллиметров. Волосы у всех людей растут приблизительно одинаково, из чего я сделал вывод, что вы не красили их в течение двух недель. Женщины в командировках волосы не красят. Но вы привыкли следить за своей внешностью, склонны к пониманию ухода за собой, а потому я уверен: невозможность привести себя в порядок на сто процентов раздражает вас, педантичную. Разве вы не педантичны в этом плане, если губы у вас накрашены, словно выведены помадой, толщиной с иголку? Вам не терпится попасть в привычную обстановку, чтобы с удовольствием исправить все, что с вами сделали пятнадцать дней вынужденного претерпевания неудобств.
Что же касается изменений в жизни... – Кряжин поджал губы, словно размышляя, стоит ли откровенничать настолько, но, вспомнив яростный натиск женщины, решился. – У вас на правой руке след от обручального кольца, но самого кольца нет. Носили вы его, по всей видимости, долго, потому что цвет кожи под ним на порядок светлее. Можно предположить, что решили расслабиться вдали от мужа, но для такого предположения нужно быть законченным идиотом. Кольца в командировках обычно снимают мужики, ибо точно знают, что не каждая решит провести с ним, окольцованным, время так, как хочется ему. И тому же мужику совершенно наплевать: есть у женщины, с которой ему хочется провести время, обручальное кольцо, или же нет. Поэтому женщине снимать кольцо для расслаблений не обязательно. Кольцо вы сняли, значит, в личной жизни произошли изменения, и они для вас много значат. Как и каждую женщину, конечно, пугают, но, глядя на вас, Оксана, я могу с уверенностью заявить, что с таким бойцовским характером вам бояться нечего. Тем не менее на рейс до Владивостока, что более удобно, вы не сели, а полетели в Новосибирск. Значит, решили по дороге заехать к кому-то, чтобы поделиться сомнениями. Раз не сделали этого по дороге в Москву, значит, конфликт произошел уже после того, как вы оказались в столице. Простите, если сунул нос не в свои дела. Это у меня происходит автоматически, поверьте...
– Вы страшный человек, Иван, – призналась она, убирая руку. И слегка порозовела, вспомнив, как взгляд Кряжина совсем недавно скользил по кофточке – ей подумалось, что он оценивал не ее, а немецкое белье, что под ней. – Если бы не ваш возраст, а я думаю, что вам около сорока, я подумала бы, что вы из уголовного розыска. Но седовласые мужчины вряд ли станут заниматься беготней по улицам. Такие сидят в кабинетах. Значит, вы – частный детектив.
– Почему люди, когда находят человека сообразительным, мгновенно причисляют его либо к ментам, либо к частным детективам – все тем же ментам на пенсии? Я не из тех, ни из других, Оксана. Я социолог.
Солгал, не моргнув глазом, потому что был уверен, скажи – следователь, она замкнется и уже никогда не будет такой близкой, как сейчас. А за время полета переломить психологию женщины просто невозможно.
Вскоре и он вкратце узнал ее биографию. Оксана родилась в Тернове, куда, собственно, и направляется перед тем, как разрешить свои вопросы «на Востоке». В Тернове живут ее родители: папа – директор крупного предприятия, мама – домохозяйка крупного строения на окраине города. Сама Оксана – выпускница МГИМО трехлетней давности, работает в Японии референтом в судостроительной компании, возвращается из командировки в Москву, где вместе с представителем предприятия участвовала в презентации московского завода турбинных двигателей. Но турбины Оксану уже занимали мало, потому что по приезде в Москву ей позвонила жена приятеля мужа и сообщила, что друг ее мужа обнаружен своим другом в постели с подругой Оксаны. Подруга попросила Оксану не думать о ней плохо, и, мол, это совсем не то, что она думает. И сейчас Оксана летит в Тернов, чтобы посоветоваться с родителями на предмет своих дальнейших действий.
«Она, наверное, сама до сих пор не понимает, кто кого в Осаке, – мысленно предположил Кряжин. – При такой постановке исходных данных лично я начинаю подозревать, что муж ее подруги, воспользовавшись этой командировкой, трахнул ее мужа».
– А ты как поступил бы в этой ситуации, Иван?
И у Кряжина опять потеплело на сердце. Она впервые назвала его на «ты» и втиснула в круг своих проблем. С одной стороны – зачем это нужно? С другой – ему хотелось продолжить с ней общение, а завуалированный отказ от подобного участия может отвернуть ее от него. Глупость, что женщины скоро усваивают языки, потому что в голове у них много пустого места. Кряжин был уверен в обратном. Более того, интуиция и умение чувствовать делает женщину сверхпроницательным высшим существом. Солги – и от него тотчас отвернутся.
