Тот отрицательно покрутил головой:
– С проститутками не общаюсь.
Сабур откинулся на спинку стула, по-прежнему не сводил с Кузьмичева тяжелых, налитых кровью глаз.
– Смотри, Кузьма, у нас – когда человек хромает – перебивают и вторую ногу. Чтоб он всю жизнь либо на коленях стоял, либо на жопе ездил.
Помолчал, успокаиваясь, спросил почти миролюбиво:
– Какие у тебя дела?
– Украли сына Нины Пантелеевой.
– Слыхал. Блатные маляву кинули еще пару дней тому назад… Что нужно?
– Узнать, кто.
Сабур хмыкнул:
– Попробуй, узнай.
– У тебя же везде люди.
– Не отрицаю. Но отсюда работать сложно.
– Помоги. Я в долгу не останусь. Мать пацаненка может умом тронуться.
Сабур снова усмехнулся:
– Хитрый ты, Кузьма – насрал в штаны, а говоришь – «ржавчина»… На жалость бьешь? – Поднял глаза. – Второе какое дело?
– Помнишь Марину?
– Твою зазнобу?
– Оказывается, она жива. Где ее искать?
Подследственный пожевал губами, прикидывая что-то, кивнул.
– С телкой проще. Скажу пацанам, через пару дней будет информация. А вот с Пантелеихой сложнее. Тут явно работали отморозки… – Хлопнул Кузьмичева по плечу. – Но будем работать, Кузьма! Взаимно! Ты по моим вопросам, я по твоим. Чего-нибудь и добьемся.
В ресторане при «Мандарине» Лариса отмечала отъезд Глеба. Их стол стоял за заплетенной искусственной зеленью стенкой. За прочими столиками, тоже отгороженными друг от друга, сидели посетители, между ними спокойно двигались официанты, а на подиуме выступали танцовщицы.
Чуть в сторонке расположилась большая и довольно шумная компания во главе с Маргеладзе. Среди прочих там присутствовали Важа и Шалва.
За одним из столиков одиноко сидел Герман, внимательно следя как за одним столом, так и за другим.
Ларисе и Глебу с их места хорошо была видна большая часть зала, а подиум был вообще в каких-то трех метрах, и при желании до танцовщиц можно было дотянуться. Глеб сидел вполоборота к Ларисе, следил за молодыми и сильными кобылицами.
– Глебчик… – подала голос Лариса. – Не сверни шею… – Одной рукой она повернула его голову к себе, другой вставила в его руку бокал с шампанским. – Неужели я настолько хуже их, что на меня уже и смотреть нельзя?
– Ты прекрасна, спору нет… Но! – поднял бокал Глеб. – Но иногда хочется посмотреть на чужих, чтобы к своей воспылать еще сильнее.
– Хорошо, я прощаю… И только потому, что завтра ты улетаешь. Ты будешь скучать?
– Бешено!
– Я серьезно.
– А я не шучу.
– Врешь. Все врешь, подленький…Виктор Сергеевич мне не объясняет, почему он так срочно отправил тебя в командировку.
– Мне тоже.
– Не верю. Вы оба что-то скрываете.
– Клянусь.
– Ладно, считай, что поверила.
Лариса милостиво подала ему руку, он поцеловал ее, и они выпили. Глеб снова повернулся к танцовщицам.
– Ах, где мои семнадцать лет? – кокетливо вздохнула женщина. – Видел бы ты меня тогда, не вертел бы шеей.
– Поэтому Виктор Сергеевич и выбрал тебя.
– В Севастополе я была первой красавицей. Танцевать и петь любила… Там Дом офицеров, знаешь, какой? Все молоденькие офицеры ко мне в очередь на танец. А он явился, увидел и…
– И победил, – закончил фразу Глеб.
– А что, он и сейчас еще мужчина ничего.
– А что ж ты тогда со мной, если он еще ничего? – усмехнулся Глеб.
– Потому! – Она закрыла ему рот ладошкой и вдруг громко запела: – Потому что «сердце красавицы-ы скло-онно-о к изме-ене-е…»
От ее пронзительного и чуть фальшивого голоса Глеб стушевался и даже пролил шампанское.
Сидевшая за соседним столиком большая компания во главе с Маргеладзе тоже обратила внимание на неожиданный сольный выпад сексуальной дамочки, Вахтанг сделал большие удивленные глаза, прошептал что-то на ухо Шалве.
Тот внимательно посмотрел сначала на Глеба, затем на дамочку, поднялся и решительно направился к ним.
Сделал сначала едва заметный поклон в сторону Глеба:
– Извините. – Затем протянул руку Ларисе. – Разрешите на танец?
Она вскинула на него удивленные глаза, очаровательно улыбнулась, показала на спутника:
– Простите, я занята.
Шалва не уходил, ждал. Стол Маргеладзе с интересом наблюдал за происходящим.
– Прошу на танец… – Глаза юноши наливались кровью унижения. – На один!
– Плохо слышишь? – вмешался Глеб. – Она со мной.
Под смех друзей Вахтанга Шалва вернулся обратно, что-то стал объяснять, от чего его друзья веселились еще больше.
– Это тебе не Тбилиси! – под общий смех сказал Маргеладзе, подмигнув Важе. – Московским телкам в рот ничего не суй! И палец тоже! Отгрызут!
Глеб понаблюдал за шумной компанией, взял руку Ларисы похолодевшими пальцами, шепнул:
– Надо сваливать.
– А что случилось? – не поняла она.
– Этих парней я, кажется, знаю. Отморозки.
Лариса тревожно посмотрела на группу кавказцев, стала собирать сумочку.
Шалва, видя, что пара собирается уйти, дернулся было с места, но его резко осадил Важа.
Лариса достала из сумочки стодолларовую купюру, оставила на столе, и они быстро двинулись к выходу.
Вахтанг что-то сказал своим телохранителям, двое из них поднялись и последовали за ушедшими.
Герман оставил на столе деньги за чай и тоже направился к выходу.
…Лариса вела свой джип легко и уверенно, Глеб молчал.
– Ты что, Глебчик… правда, испугался? Или приревновал меня к этому чумазенькому? А он ничего, сладкий.
– Дура, – сквозь зубы произнес парень.
– Ты что? – удивленно повернулась к нему женщина. – Что с тобой?
– Посмотри в зеркало, никого сзади?
– А что случилось?
– Случилось то, что мы можем не доехать до дома.
– Это что – бандиты?
– Пострашнее… – Олег взглянул в боковое зеркало. – Вот они, смотри…
Сзади, на приличном расстоянии, за ними неотрывно шел джип.
– Значит, едем ко мне… К Виктору Сергеевичу. Ему все расскажешь, он разберется.
– Но ведь я должен быть дома, чтоб собрать вещи и рано улететь.
– Улетишь… Но сначала доложишь мужу.
За машиной Ларисы и джипом охранников Вахтанга неотрывно следовал в своей незаметной «ауди» Герман.
Через некоторое время джип Ларисы остановился у железной решетки ворот. Те медленно разъехались.
Джипчик вкатил во двор, припарковался.
Когда Лариса открыла дверь своей квартиры, она увидела, что ее муж сидит в гостиной с молоденькой симпатичной девушкой и о чем-то с ней беседует. На столе стояли бутылка вина и два фужера.
– Что так рано, жена? – ничуть не смутившись, поинтересовался Виктор Сергеевич и поцеловал ее в щеку, удивленно посмотрел на топчущего сзади Глеба: – А ты зачем?
– Сейчас расскажет, – недовольно произнесла Лариса и кивнула на девушку: – Кто это в моем доме?
– В нашем, – поправил ее Виктор Сергеевич и представил продолжающую спокойно сидеть гостью. – Это моя сотрудница Оксана. А это моя жена Лариса.
Оксана кивнула изящной головкой и потянулась за фужером.
– Очень приятно.
Виктор Сергеевич снова посмотрел на Глеба.
– Что стряслось, дорогой?
– Меня, кажется, засекли, – ответил тот.
– Кто?
– Грузины… Главный у них не помню фамилию. Наглый такой.
– Маргеладзе, что ли?
– Кажется, да. Он был с компанией. Кажется, они вели меня до самого дома.
– До моего дома? – уточнил Виктор Сергеевич.
– Да, до вашего.
– Во как? – без удивления произнес Виктор Сергеевич. – Скверно. Хотя раньше или позже это должно было случиться. Завтра чтоб твоего духу в Москве не было!
* * *
Возле лежащего на обочине главврача Виталия Дмитриевича стояла машина скорой помощи, тут же топтались пара милиционеров, изучали содержимое карманов, читали найденные документы, а поодаль шушукались зеваки – немолодые женщины и мужчины.
Главврач никак не приходил в себя, приехавшие медики вводили ему через рот какие-то препараты, однако человек был вял и беспамятен.
Один из милиционеров направился к зевакам, спросил просто так, в толпу:
– Кто первым заметил лежащего?
– Я! – быстро выдвинулась вперед бойкая сухонькая старушенция. – Где-то в десятом часе утра. Гляжу – лежит. Решила, пьяный. Потом кликнула соседей.
– Если ты в десять заметила, то я обратила на него внимание еще вечером. – Влезла в разговор толстушка с собачкой на руках. – Вышла вот с Нюськой погулять, она и понеслась к лежачему. С лаем! Еле удержала, стерву.
– А чего ж никому не сказала? – резонно поинтересовалась худая.
– Испугалась. Думала, мертвый… А зачем мне свидетелем по такому делу идти?!
– Какой же он мертвый, если живой?!
– Сейчас вижу, что живой. А тогда с испугу решила наоборот!
Милиционер достал записную книжку, стал записывать.
