— Ну-ну, — проговорил Щукин, — давай. Только про бабки не забудь.
— Не забуду, — мрачно произнес Ляжечка.
Он нашарил у себя в кармане сотовый телефон и, кивнув Щукину, направился вон из кухни.
— Ты куда? — осведомился Щукин.
— Позвонить, — ответил Ляжечка. — Надо же дать знать нашим клиентам, что ты захотел ни с того ни с сего всю сумму авансом… Вот только что они на это скажут, интересно…
— Интересно, — согласился Щукин. — Ну, валяй, звони.
Ляжечка вышел из кухни и накрепко захлопнул за собой дверь, предварительно вежливо, но так же мрачно осведомившись, не возражает ли против этого Щукин.
Щукин не возражал. Однако, когда дверь закрылась и шаги Ляжечки стихли, Николай тут же вскочил со своего места, подбежал к двери и прислушался. Тихо зазвенели балконные стекла, и Николай удовлетворенно хмыкнул, а потом, не теряя ни секунды драгоценного времени, подбежал к окну и открыл форточку — осторожно, стараясь не шуметь.
Затем, не переводя дыхания, Щукин взгромоздился на подоконник и высунул в форточку голову. Тихо было в предрассветном городе, и Щукин прекрасно слышал, как вышедший на балкон позвонить Ляжечка, сопя, набирает номер на своем мобильном телефоне.
«Интересно, — подумал вдруг Щукин, — если какой-нибудь ранний прохожий поднимет голову и увидит мою башку, торчащую в форточке, что он подумает? Хотя, увидев и толстого придурка Ляжечку, базарящего по своей «трубе», поймет в чем дело…»
Щукин мысленно усмехнулся.
«Дурак жирный, — прошептал он по Ляжечкиному адресу, — не мог выйти в туалет или в ванную, боялся, что я смогу подобраться и подслушать, поперся на балкон. И не подумал о том, что я легко могу услышать все, что он там говорит, если открою форточку. А я ведь почти уверен был, что Ляжечка именно на балкон направится, он бы и на крышу поперся, если бы лифт работал и не нужно было бы тащиться по лестнице вверх. Самое главное — предугадать поведение объекта, а это довольно просто, если хорошо этот объект знаешь. Уж мне ли Ляжечку не знать…»
Какие-то еще мысли торжествующе клубились в голове Щукина, но незначительным усилием воли он избавился от лишнего в своем сознании, как только раздалось первое Ляжечкино:
— Алло!
Щукин замер, прислушиваясь.
— Ага, — хрипло проговорил Ляжечка после минутной паузы, — это я. Ну да, с главным соединяй. Как чего? По поводу отчета за последнюю операцию…
Тут Ляжечка замолчал, будто его прервали.
— Ну да, — немного растерянно проговорил он через несколько секунд, — я так и подумал — главный уже знает… Доложили? Ага, ну естественно, просто я хотел сказать, что это… ситуация немного вышла из-под контроля, но благодаря моему прямому руководству и контролю за это… за операцией все закончилось благополучно. Девчонку ведь удалось успешно увезти с квартиры… Прежде чем за ней приехали эти отморозки… Звери прямо какие-то, устроили побоище на окраине города, но мы же отбились от них… Матрос? Д-да, он, конечно, был немного не в себе… Пятеро сотрудников? — упавшим голосом повторил Ляжечка. — Н-нет, я знаю, конечно, об этом, все это так печально, что я не могу удержаться от… Я придуриваюсь? — воскликнул вдруг Ляжечка и быстро затараторил что-то — видимо, в свое оправдание, но был резко прерван своим телефонным собеседником. — Да, — тяжело вздохнул Ляжечка через минуту, — ситуация оказалась сложной, но разрешимой. Матрос, конечно, того… В нем я ошибся, но ведь и для него нашлось применение? Где бы вы достали такого исключительного козла отпущения? Он ведь ничего не помнит из-за своей дури, и на него можно повесить все, что угодно. А о вас он ничего не знает. Все побоище спишут на обдолбанного Матроса, и концы в воду. А пятеро ваших сотрудников, которые должны были встретить Лилю в сопровождении с моим подчиненным… — Ляжечка снова вздохнул, — это, так сказать, издержки производства. Дело, которое мы с вами ведем, сложное и опасное, а пятеро человек…
Ляжечка опять замолчал. На этот раз он молчал довольно долго. Щукин даже успел немного переместиться на подоконнике — из-за неудобной позы у него затекли ноги.
«Что-то не нравится мне этот разговор, — озадаченно размышлял Щукин, — как-то странно Ляжечка общается с клиентом. И эти слова… «сотрудники», «главный»… Не говоря уж о том, что меня он своим подчиненным назвал… Ну это ладно. За этот базар он отдельно ответит. А вот «сотрудники»… «операция»… «главный»… уж очень все эти слова напоминают общение ментовских чинов между собой… Так, спрашивается, кто этот загадочный клиент? Кто «главный»? Пока неясно, но предчувствие у меня уже очень нехорошее. Не наврал ли мне Ляжечка, что свалил от своей ментовской «крыши»? Если судить по этому разговору — наврал…»
На этом месте Щукин снова был вынужден прервать свои размышления — Ляжечка заговорил.
— Да, — говорил Ляжечка, — необходимо встретиться. Нужно обсудить очень важное дело. Нет, это не меня касается, это касается моего подчиненного…
«Обо мне говорит», — догадался Щукин, усмехаясь.
— Дело в том, — продолжал Ляжечка свой разговор с телефонным собеседником, — что мой подчиненный выдвинул новые требования. А он такой человек, что если его требования в точности не исполнить, то он просто откажется работать. Не разводить же мне всю катавасию заново, чтобы затащить его к себе…
«А вот это место я что-то не понял, — настороженно подумал Щукин, — что значит — катавасия? Как это — меня затащить? Значит, вся эта круговерть в городке моего отдыха была не просто трагическим стечением обстоятельств, а?..»
— Не телефонный разговор, — сказал Ляжечка в трубку, — и не вам решать, извините, вопрос с требованиями моего подчиненного… Без него мы не обойдемся, а он просит такое… Так что надо мне с главным повидаться… Что значит — исключено? — удивился Ляжечка. — Вот так просто говорить по телефону? Ну, хорошо… Значит, он требует всю сумму сейчас. Да, сразу. Чтобы деньги всегда были при нем… в чемоданчике. Или в сумочке… Или в авоське там, я не знаю… Я понимаю, что это придурь, но ничего поделать не могу. Его не переубедить — это факт. И факт еще — без него нам не обойтись. Так что мне делать? — спросил Ляжечка. — Что ему передать? Ага, — забормотал Ляжечка, — понял, понял… Значит, вы передадите главному, а он через вас — ответ. Хорошо, хорошо… Так где мы с вами встречаемся?
Ляжечка еще несколько секунд молчал, а потом Щукин услышал, как он повторил сказанное ему собеседником:
— Через два часа во дворе тридцать третьего дома. По какой улице?
И Щукин услышал название улицы.
* * *Николай услышал писк отключаемого телефона и соскочил с подоконника. Он быстро, но тщательно закрыл форточку, оглядел подоконник, проверяя, не осталось ли каких следов, способных навести Ляжечку на определенные подозрения, потом сел к столу, взял остывшую уже чашку кофе.
И очень вовремя — скрипнула дверь, и в кухню вошел Ляжечка.
— Ну как? — невозмутимо отхлебнув кофе, осведомился Щукин.
— Все в порядке, — ответил Ляжечка бодро, будто это не он только что мялся и скулил, общаясь со своим заказчиком.
— Когда у меня будут бабки? — спросил еще Щукин.
— Я сейчас пойду за ними, — сообщил Ляжечка. — Заказчики тобою очень довольны, так что, думаю, проблем с выплатой не будет. Остается только одна проблема…
— Какая еще может быть проблема? — удивился Щукин.
Ляжечка достал из кармана необъятных спортивных штанов сигарету и закурил.
— А вот какая, — сказал он. — Если вдруг ты задумаешь сдернуть с бабками… У тебя ничего не получится. Ты помнишь, как я быстро вычислил, что за квартирой, где находились вы с Лилькой и Матрос, следили?
— Ага, — сказал Щукин, — помню.
— Так вот, — продолжал Ляжечка, — за этой квартирой была установлена серьезная слежка. Настолько серьезная, что…
— Что смотрящие допустили возможность провала, — хмыкнул Щукин. — Как те отморозки могли вычислить нас, а?
Ляжечка нахмурился.
— Черт его знает, — проговорил он медленно, — я сам об этом думал, голову сломал. Но я уже консультировался с… с заказчиками, и мы вместе пришли к такому выводу…
Ляжечка помедлил, сминая в пепельнице докуренную сигаретку.
— Ведь те, кто за тобой гонялся сегодня ночью, явно не местные, так? Так, — ответил он сам себе, — они за нами по пятам шли. И обогнали немного — судя по тому, что ты вляпался в перестрелку еще под Питером. А теперь они, скорее всего, нашли в этом городе кого-то, кто им здорово помогает. Какого-то по-настоящему серьезного человека — с нормальными связями и практически неограниченными возможностями. И на вас они вышли через Матроса, наверное… Да, точно через Матроса — по-другому никак не получилось бы…
— Хочешь сказать, что Санька был засланным казачком? — спросил Щукин.
