Против воли я потянулась к телефону. У Машки был сонный голос.
— Что случилось? — испуганно спросила она.
— Вовку зарезали.
— Вовку? Купреева?
— Да. Купреева.
Повисло долгое молчание. Я слышала, как она дышит в трубку. Вряд ли новость ее особенно взволновала, впрочем, она просто еще не проснулась до конца, еще не осознала.
— И ты его видела? — спросила она.
— Да.
— Хорошо. — Машкино «хорошо» прозвучало до ужаса нелепо, но она этого даже не заметила. — Значит, остался один Артем?
— Ник, — напомнила я.
— С Ником справиться нелегко. Но я желаю охотнику удачи. Хотя…
— Хотя?
— Кровь порождает кровь. И ничего больше.
Разговор с Машкой вызвал странное чувство. Я не могла поверить, что она как-то к убийствам причастна. Но ведь что-то заставляло меня подозревать ее? Чушь. Машка и муху с первого раза не прихлопнет, а здесь здоровые мужики. Вовку вообще убили не в лифте и не в подъезде, я там все осмотрела. Следовательно, произошло это в другом месте, и сюда труп привезли только для того, чтобы показать его мне. Опасно? Да. К тому же граничит с паранойей. А если…
От новой мысли я резко поднялась и обшарила комнату взглядом. Нет, все как обычно. Я прошла на кухню, тщательно все осматривая, и уже готова была вздохнуть с облегчением, но тут сердце ухнуло вниз: я увидела крохотное пятнышко на линолеуме. Увидела, потому что искала. И нашла. Крошечное пятнышко крови возле туалета. Я распахнула дверь в туалет и увидела разводы на полу. Такие остаются, если трешь пол намыленной тряпкой.
Я опустилась на колени и снова нашла то, что искала: смазанный кровавый отпечаток сзади унитаза. И передо мной вдруг сама собой возникла картина того, что здесь произошло, до того зримо, точно я действительно все видела собственными глазами: Вовка вошел в туалет, замок на двери отсутствует, и дверь осталась открытой.., раздался шум, он машинально повернулся, и убийца ударил его по горлу, а потом держал над унитазом, чтобы не испачкать стены кровью, но Вовка в агонии хватался руками за все подряд, и убийце пришлось наводить здесь порядок…
Если бы труп обнаружила не я, а кто-то другой и менты заинтересовались странным совпадением.., я бы уже сидела за решеткой. Я схватила ведро, тряпку, налила воды с мыльной пеной и принялась отмывать туалет.
— Похвальнее стремление к чистоте, — услышала я и вздрогнула от неожиданности. За спиной стоял Ник, сложив руки на груди, наблюдая за мной без намека на удовольствие. — Плановая уборка в три часа ночи? Не спится, покойнички в глазах мелькают? — Я смотрела на него снизу вверх, холодея при мысли… — Что за дерьмо, детка? — схватив меня за волосы и наклоняясь к самому моему уху, спросил он. — Что за дерьмо?
— Меня кто-то подставляет.
— Ну, конечно, — развеселился он. — И ты знаешь кто?
Ник рывком поднял меня с пола, прижал к стене, придавив согнутой в локте рукой мою шею. Глаза его были совсем рядом, но сейчас, против обыкновения, его взгляд вызывал не страх, а злость.
— Пошел ты, — с трудом ответила я, хватая ртом воздух.
— Вот, значит, как… — Ник не то чтобы удивился, скорее был заинтригован. Он отпустил меня, сделал пару шагов в сторону и привалился к стене. — Давай поговорим по душам. — В его устах это звучало издевательски, но на другое я и не рассчитывала. — Можно я обрисую свое видение мира? Вовка, который вроде бы отправился в Сибирь, почему-то оказывается в твоем лифте. А ты оттираешь пятна крови на полу своего туалета… Я ведь не ошибся, ты избавлялась от следов преступления, когда я пришел? И при всем том заявляешь, что тебя подставляют.
— Разумеется, раз я его не убивала, — буркнула я.
— О'кей. Допустим. И ты не знаешь, кто убил. Ты даже не догадываешься. Тогда попробуем пошевелить мозгами: кому надо тебя подставлять? Ну-ну, солнышко, придумай что-нибудь.
— Человеку, который хотел бы видеть меня в тюрьме, — пожала я плечами.
— Тогда не стоило затевать возню с трупом. Достаточно было вызвать милицию, они обнаружили бы Вовку в твоей квартире, и, учитывая то, что уже нарыли на тебя, песенка твоя была бы спета. Сесть тебе никто не даст, следовательно… — ты слушай, слушай, папа дело говорит! — твой хладный труп найдут, пока еще следствие вестись будет. Зачем же такие сложности? Не проще ли шлепнуть тебя здесь, не устраивая цирка с Вовкой? Опять-таки допустим: он, она или они не ищут легких путей и махнули в Геленджик через Камчатку. Судя по генеральной уборке, которую ты затеяла, Вову зарезали здесь. Я прав? — Я молча кивнула. — Не подскажешь, что он делал в твоей квартире? — Я вздохнула, а Ник удовлетворенно кивнул. — Не подскажешь. Серега тебе звонит, Вова заглянул в гости, и оба с одной целью — скончаться. Парень купил билет на самолет, я проверял. Но вместо похорон тети угодил на свои. У тебя есть хоть какое-нибудь объяснение всему этому?
— Нет, — отрезала я.
— Правильно. Потому что и быть не может. Зато у меня есть объяснение: Вова парит мне про тетю, а сам является к тебе…
— Глупость, — перебила я.
— Только на первый взгляд, — терпеливо поправил Ник. — Ты его терпеть не можешь и все прочее… Ты меня-то не дури, я уж знаю, на что ты способна, если в твоей голове появится какая-нибудь идейка. К примеру, идейка разделаться с обидчиками. В твоих объятиях такой дурак, как Вовка, не только про тетю забудет… И вот появляется труп в сортире. Но в голову тебе приходит здравая мысль, что его присутствие в твоем жилище придется как-то объяснять, и ты решаешься избавиться от тела. Тут и выясняется, что это не так легко. До лифта ты его дотащила и поняла, что задачка тебе не по зубам. Тогда ты на ходу придумываешь историю и звонишь мне.
— Не позаботившись сначала убрать в туалете?
— Ты позаботилась. Сунь свой нос в ведро, детка, в нем нет крови. Ты перестраховываешься. Пальчики смываешь?
— Хочешь водки? — спросила я с печалью.
— Хочу, — ответил Ник, и мы пошли на кухню. Выпили по рюмке и уставились друг на друга.
— Я его не убивала, — поморщившись, сказала я. — Правда, если ты начнешь сдирать с меня кожу лоскутами, я, конечно, забуду про частичку «не». Только что ты от этого выгадаешь?
— Тогда у тебя должно быть объяснение. Или догадки. Хотя бы подозрения, черт тебя возьми!
— У меня их нет. Я могла бы подозревать тебя. Тебе проще всего привести сюда Вовку, заглянуть ко мне по-дружески. Да, я бы могла подозревать тебя, — повторила я, — если бы способна была найти причину, по которой ты режешь дружков, как кур.
— Мною движет любовь к тебе, — усмехнулся Ник.
— Вот-вот, что-то подобное я и вообразила. У меня нет объяснений.
— Я так понимаю: пока последний герой не отбросит копыта, эта хрень не кончится. Мы практически у финиша, что меня радует. — Ник прошелся по кухне и остановился напротив меня. — Я не в настроении видеть еще один труп, потому очень прошу: давай поговорим по душам, моя прелесть. И не зли меня, не то прелестью тебя даже пьяный бомж не назовет.
— Что ты хочешь услышать? — вздохнула я.
— Что у тебя вот тут, — ткнул он пальцем в мой лоб. — Кого ты покрываешь?
— Ник…
— Не зли меня!
— Ник, клянусь, я…
— Кому ты рассказала об этом?
— О чем? — не сразу поняла я.
— О нашем маленьком шоу, где вы с подругой были главными участницами?
— Никому. Никогда, — глядя ему в глаза, ответила я.
— Тогда эта кошка драная, твоя подружка, разболтала. Я из нее махом все выбью.
— Нет! — Я схватила его за руку, начисто забыв, что он этого терпеть не может, но на сей раз Ник на мой жест не отреагировал. — Ник, послушай меня, пожалуйста. Она тоже никому никогда об этом не рассказывала. Я тебе клянусь.
— Откуда тебе знать?
— Я знаю. Ты.., тебе трудно понять. Рассказать — значит еще раз пережить. От такого можно свихнуться.
— Вот она и свихнулась. Представляю, как она мурлычет на плече какого-нибудь придурка о своих страданиях. Черт знает, кого она подцепила. Парень вообразил себя Зорро. Кстати, что за тип вертится сейчас вокруг нее?
— Не знаю.
— Да неужели? А я знаю. Бывший вояка с двумя ранениями и большой обидой на Родину-маму: не туда послала, ни хрена не дала. Кроме трех наград и двухкомнатной хрушобы, что от предков досталась, ничего нет. А тут вдруг выясняется, пока он Родине служил, любимую девушку драли в очередь, ну и парня перекосило на справедливость.
— Не дури. Гороха убили, когда мы с Антоном не были знакомы.
— И все-таки я бы вояку пощупал.
— Не слишком ли много ты на себя берешь? — буркнула я и напомнила:
— Он друг Рахманова.
— А Рахманов трахает тебя и мне наказал руками тебя не лапать, в твою сторону не смотреть и даже не дышать, дабы не отравить своим смрадным дыханием твой неокрепший организм. Чего ж ты с трупиком-то к Цицерону своему не кинулась? А теперь хамишь мне, можно сказать, отцу родному. Дожил.
— Ник, Машка здесь ни при чем.
