— Не дури. Гороха убили, когда мы с Антоном не были знакомы.
— И все-таки я бы вояку пощупал.
— Не слишком ли много ты на себя берешь? — буркнула я и напомнила:
— Он друг Рахманова.
— А Рахманов трахает тебя и мне наказал руками тебя не лапать, в твою сторону не смотреть и даже не дышать, дабы не отравить своим смрадным дыханием твой неокрепший организм. Чего ж ты с трупиком-то к Цицерону своему не кинулась? А теперь хамишь мне, можно сказать, отцу родному. Дожил.
— Ник, Машка здесь ни при чем.
— Задолбала ты меня своей Машкой! Что ты горло за нее дерешь? Забыла, кто твоя Машка? Она ж за дозу тебя с потрохами сдаст. И расскажет, и покажет, и трахнется с целым взводом, если припрет. Мне надо найти эту мразь. Дело принципа.
— Что думают по этому поводу хозяева? — осторожно спросила я, выдержав паузу и меняя тему. У Ника, должно быть, положение сейчас незавидное.
— Ничего, — отмахнулся он. — Кого особенно волнует пушечное мясо? Там, — ткнул он пальцем в потолок. — стратегические вопросы, а здесь Ник должен голову ломать… Несравненная моя, обо всем, что услышишь, увидишь, заподозришь, сразу же мне. Не то наплюю на то, кто тебя теперь ублажает, и шкуру спущу на счет один. Уяснила? — Ник выпил еще водки и направился к двери.
— Спасибо, — сказала я, хотя моя благодарность была ему нужна, как прошлогодний снег.
Он оглянулся, посмотрел с удивлением и раздвинул рот до ушей.
— Вы всегда можете рассчитывать на меня, принцесса.
* * *
В выходные мы с Рахмановым отправились за город к его приятелю. Катались на катере, жарили шашлыки и даже исполняли песни под аккомпанемент гитары. Олег надумал позвонить Антону с намерением вытащить их с Машкой на природу. Антон приехал, но один. Разговоров со мной избегал, был задумчив, улыбался с натугой, а на мой вопрос, где Машка, ответил, что сегодня она занята на работе. Я позвонила Машке, по ее голосу стало ясно: Антон соврал, дело вовсе не в работе. Так и оказалось.
— Он все знает, — дрожащим голосом сообщила она.
— Что «все»?
— Что я.., он меня застукал.
— Странно, что он не заметил этого раньше.
— Заметил. Верить не хотел, это он так сказал. Что мне делать?
— Об этом мы не раз говорили.
— Все эти клиники — ерунда, никто мне не поможет. Ты же знаешь. И Ник не позволит мне уйти с работы.
— Позволит. Твой Антон друг Рахманова, а Ник для Рахманова — мальчик на побегушках.
— Я не знаю, что делать, — захныкала Машка. — Слышишь? Я умру без него. Если он меня бросит…
— Вы поссорились, такое случается. Поговори с ним.
— Он меня не любит. Он ужасно со мной разговаривал. Я даже не знаю, где он.
— Здесь, на даче.
— Он один?
— О господи, Машка! Конечно, один.
— Ты меня не обманываешь? Скажи ему, пусть он мне позвонит. Нет, лучше я ему позвоню.
— Может, не стоит? Дай ему возможность успокоиться.
— Он меня бросит, ты с самого начала это знала. Он…
— Конечно, бросит, если ты будешь вести себя, как дура.
— Он очень переживает из-за смерти Борьки, — не слушая меня, продолжила Машка и добавила едва слышно:
— Он считает нас виноватыми.
— Нас?
— Да. Он не говорит об этом, но я чувствую.
— Чепуха. Допустим, он может винить меня, но ты-то при чем?
— Не знаю. К нему приходил какой-то человек, Борькин друг. Они долго разговаривали. Борька что-то узнал про нас и успел рассказать своему другу. Тот не зря приходил. После этого Тони очень переменился.
— Что он мог узнать? — попыталась я ее вразумить.
— Не знаю. Ведь за что-то Борьку убили.
— Ты с ума сошла! — не выдержала я. — Борька разбился на машине, потому что бы в стельку пьян.
— Мне-то хоть не ври, — вздохнула Машка. — Он был у тебя. И погиб. А теперь Тони винит меня.
— Успокойся. Хочешь, я приеду?
— Нет. Я хочу, чтобы приехал он. Но ему не нужна наркоманка.
Машка бросила трубку. Я несколько раз звонила ей, но она не отвечала. На душе было скверно, а тут еще приходилось изображать безумную страсть. Я хотела уехать, но Рахманову бы это не понравилось, пришлось остаться.
После обеда Олег потащил меня в спальню. В тот момент он был мне попросту противен, а я изображала любовь, оправдывая себя тем, что я делаю все ради Машки. Она уйдет со своей работы, будет жить с любимым Тони и нарожает ему детей. Ради ее счастья можно потерпеть. Жаль, что Машка этого не понимает: надо уметь терпеть, надо быть хитрой, изворотливой стервой, а не распускать сопли и не устраивать истерик, и тогда появится шанс.
Я злилась на Машку впервые за все время, что мы были знакомы, и это причиняло настоящую боль.
Тони сидел на качелях, когда мы вышли в сад. Вид у него был едва ли не страдальческий.
— Ты поссорился со своей девушкой? — весело спросил Олег. — Вечером закатимся в ресторан и вас помирим.
— Извини, я не очень расположен веселиться. Не стоило мне приезжать.
— Юлька, чем твоя подруга так его допекла? Ей надо на руках носить этого парня. Впрочем, сие затруднительно, она хрупкая девушка, а он мальчик крупный.
— Машка здесь ни при чем, — отмахнулся Антон. — Не могу прийти в себя после похорон.
Рахманов скроил постную мину.
— Да, я слышал. Ужасная трагедия. Говорят, он был пьян.
— Говорят, — кивнул Антон, в упор глядя на меня.
— Только не вздумай перекладывать все с больной головы на здоровую, — зло улыбнулась я. — Я его не спаивала.
— При чем здесь ты? — удивился Рахманов.
— Спроси у своего друга, — отрезала я и поспешила удалиться.
Через час Антон уехал, не попрощавшись со мной.
— Неприятная история, — поморщился Рахманов. — Ох уж эти брошенные любовники… Борька всегда был истериком и неудачником. Теперь, по крайней мере, зависть его не гложет. Забудь о нем.
* * *
В понедельник возле своего дома я встретила Артема. Делать ему здесь было нечего, так что сказку про то, что он шел мимо, мог и не рассказывать.
— Вовка пропал, — заявил он, буравя меня взглядом.
— Он тетку хоронит, мне Ник сказал.
— Ага, тетку. Его баба звонила мне сегодня. Его мобильный не отвечает. А никакой тетки нет и в помине, она спрашивала у предков. Он просто смылся. Вот дерьмо! — плюнул он в досаде.
— Маловероятно, — пожала я плечами. — Ник такие шутки не жалует, он его найдет и оторвет башку.
— Ник — псих, ему плевать на то, что происходит, он только зубы скалит. — Такие слова в адрес Ника, неосторожно сказанные слова, могли выйти Артему боком, о чем он прекрасно знал, так что становилось ясно: парень уже просто спятил на нервной почве.
— Ты не очень-то разговорился? — ласково спросила я.
— Не очень. Можешь донести ему. Плевать. А ты, похоже, ничего не боишься? — зло спросил он, приглядываясь ко мне. В его глазах был еще один вопрос, невысказанный. Стало ясно: он, как и Ник, подозревает меня.
— Чего мне бояться? — удивилась я.
— Ты знаешь, кто это? — прошипел он, хватая меня за руку.
— Я даже не понимаю, о чем ты говоришь.
— Все из-за тебя. Я чувствую. Нутром чую. Только ты, сучка, сдохнешь раньше, чем я.
— Возможно, — не стала я спорить. — А возможно, и нет. Поживем — увидим.
Я сбросила его руку и направилась к Виссариону. Угрозы Артема меня не очень испугали. Хуже было другое: Ник мне не доверял и рыскал по городу в одиночку, пытаясь обнаружить супостатов. Еще неизвестно, что он там нароет. Раньше он везде таскал меня с собой, а теперь предпочитал работать один.
Конечно, внезапную смену привычек можно объяснить тем, что он точно следует приказу: оставить меня в покое. Но, если честно, я была уверена: Ник на приказ поплевывал, и сейчас им движет нечто другое.
* * *
Понедельник — тяжелый день, хотя в моей жизни понедельники были не хуже остальных дней недели, но этот выдался особенно скверным. Не успела я устроиться за роялем, как в бар вошел мужчина. Высокий, широкоплечий, с ранней сединой в темно-каштановых волосах, одет в джинсы и кожаный пиджак. Посетитель улыбнулся Виссариону и задержал взгляд на мне, а я сразу поняла две вещи: он мент и явился по мою душу. Тут пожаловало шестое чувство и просигналило SOS. Впадать в панику я не спешила, прежде всего потому, что толку от этого не видела, а кроме того, все-таки надеялась: вдруг повезет и шестое чувство дало маху?
В общем, я меланхолично играла на рояле, предпочитая не смотреть в сторону посетителя. Виссарион, который так же безошибочно распознал в нем мента, вышел из-за стойки и, приблизившись к столу у окна, за которым он устроился, спросил:
— Что желаете?
— Кофе, пожалуйста, — вежливо ответил тот.
Виссарион уточнил, какой кофе, и отправился назад. Проходя мимо рояля, он со значением посмотрел на меня.
Получив свой кофе, мужчина не торопясь его выпил, поглядывая в окно, я продолжила извлекать из рояля рыдающие звуки, друг друга мы вроде бы игнорировали. Я могла продолжать сколь угодно долго, весь вопрос, насколько хватит терпения у него.
