— По крайней мере, ясно, почему он звонил из кафе, — вздохнула я. — Он ехал к нам, заметил «Опель», испугался, завернул в кафе и оттуда позвонил. Жаль, что мы не успели вовремя, бармен сказал, за десять минут до нашего прихода в бар вошли двое парней, видимо, они увели Илью с собой.
— И он не пытался сопротивляться, позвать на помощь?
— У них наверняка было оружие.
— Что же теперь делать? — беспомощно спросила Эмма Станиславовна, а я пожала плечами. — Вы утверждаете, он говорил о каком-то убийстве? — задала она очередной вопрос.
— Да, он имел в виду Юрия Павловича, то есть он считал, что его скорее всего убили, и Илья будто бы знает, кто убийца, точнее, догадывается.
— Но вы-то здесь при чем? Почему он обратился к вам, а не в милицию?
Мы с Мишкой переглянулись и дружно вздохнули.
— Должно быть, из-за того разговора, помните? Когда вы приехали сюда вместе с ним. Он считал, что мы продолжаем подозревать его, и хотел оправдаться.
— А Юрий Павлович здесь при чем?
— Юрия Павловича несколько дней не могут найти…
— А теперь и Илья пропал, — вздохнула Дружинина, посмотрела на нас и заявила:
— Если окажется, что это ваших рук дело, что вы как-то замешаны в его исчезновении, я вас… — Она резко поднялась и пошла к двери, а Мишка только развел руками:
— Вот и делай людям добро… Помалкивали бы мы об этом звонке, не нажили бы себе неприятностей. — Эта мудрая мысль адресовалась, конечно, мне, и я загрустила.
Весь день мы сидели дома, несколько раз звонили хозяину «Понтиака», но он, как видно, еще не вернулся из Праги.
Утром следующего дня Мишку вызвали в милицию к тому самому Виктору Ивановичу, который нас навещал. Беседа длилась часа полтора, и домой Мишка вернулся в состоянии глубокой задумчивости. По его мнению, мент оказался очень хитрый и нас подозревает, вот только в чем конкретно, не ясно. Виктор Иванович выразил желание побеседовать с Катькой, но Шальнов заявил, что я, то есть она, уехала к тетке в отпуск и ранее, чем через пару недель, не вернется.
— Слишком все запуталось, — ворчал Шальнов и вместо того, чтобы как следует напрячь мозги и попытаться все распутать, начал приставать ко мне со всякими глупостями. Я пыталась воздействовать на него, призывая быть серьезным, но в конце концов сама махнула на все рукой, и время мы провели очень даже неплохо. Все испортил проклятый телефон.
Звонок раздался в семь часов вечера. Опять-таки трубку пришлось снять мне, Мишка был занят приготовлением яичницы по какому-то одному ему ведомому рецепту. Я услышала голос Эммы и тяжко вздохнула.
— Ольга? Ведь я не ошиблась, вас так зовут?
— Не ошиблись, — согласилась я.
— Нам надо поговорить.
— Об Илье Петровиче что-нибудь известно?
— Нет, то есть да… я приеду и все объясню. — Голос ее звучал как-то странно, и изъяснялась она довольно путанно, так что я в первый момент решила, что она пьяна, но потом вынуждена была отказаться от этой мысли. Скорее всего Эмма Станиславовна пребывала в самой настоящей панике. — Я буду у вас через пятнадцать минут, — пробормотала она и дала отбой. Мишка, замерев возле плиты с ножом в руке, нахмурился и спросил:
— Чего — опять?
— Эмма едет сюда. Боюсь, что-то случилось…
— Вот только Эммы нам и не хватало, — вздохнул Мишка и пошел одеваться, а я стала присматривать за яичницей, одновременно поглядывая в окно. Через несколько минут возле нашего гаража припарковался темно-серый «БМВ», и из него показалась Эмма Дружинина, а я кинулась открывать входную дверь. Сказать, что эта женщина была напугана, — значит не сказать ничего. Она была бледна до синевы, взгляд бессмысленный, а руки так дрожали, что это выглядело бы смешно, если бы не было так страшно.
— Что случилось? — испуганно спросила я, потому что стало ясно: если независимая, умеющая держать себя в руках женщина вдруг превратилась в перепуганное, потерянное существо, должно было произойти что-то воистину ужасное. Я взяла ее за руку и усадила на стул возле окна, а сама села напротив. — Эмма Станиславовна, пожалуйста, что случилось? — Она вздрогнула, точно мой голос вывел ее из транса, суетливо открыла сумку и протянула мне конверт. «Дружининой» значилось на нем печатными буквами, вырезанными из газеты, ни адреса, ни имени не было.
— Там, в конверте, — кивнула она и вдруг заплакала. Я извлекла из конверта клочок бумаги и начала читать текст, выполненный газетными буквами поменьше:
— «Ваш муж у нас, сегодня к двенадцати часам ночи подготовьте сто тысяч долларов сотенными купюрами, сложенными в целлофановый пакет. Его должна доставить на бывшую обувную фабрику, что рядом с вашей фирмой, Катерина Иванова. Пусть положит пакет под брезент возле трубы котельной, дойдет до старых ворот и трижды посигналит фонариком, затем вернется к котельной и ждет двадцать минут. Если все пройдет нормально, ваш муж встретит ее возле ворот со стороны вашей фирмы. Если денег не окажется или вы сообщите в милицию, мы будем возвращать его по частям в течение недели». Что это? — пробормотала я, закончив читать, и тут обратила внимание на то, что Мишка уже давно стоит рядом и заглядывает в листок через мое плечо.
— Его похитили, — пробормотала Эмма. — Я так и знала. Я чувствовала… На душе такая тоска…
— Подождите, это что, требование о выкупе? — наконец-то дошло до меня.
— Точно, — кивнул Мишка, взяв конверт и листок из моих рук. — И чуднее бумаги я сроду не видывал. Как это попало к вам? — спросил он, обращаясь к Эмме.
— Не знаю. Я подъехала к дому, а на крыльце письмо и коробка. Я понятия не имею, как они вошли, калитка запирается, домработница уходит в четыре. Я звонила ей, она ничего не знает.
— Очень любопытно, — изрек Шальнов, а я разозлилась:
— Куда уж любопытнее. Постойте, — повернулась я к Эмме, — вы уже заявили в милицию?
— Нет, — покачала она головой. — И не заявлю. Вы что — забыли, что там написано?
— У вас есть сто тысяч баксов? — вмешался Мишка.
— Есть, — помедлив, кивнула она. — Сотенными купюрами, как они и хотят.
— Похоже, кому-то об этом было известно.
— Что вы имеете в виду? — вскинула она голову, на мгновение став прежней Эммой, но только на мгновение, лицо ее вновь жалко сморщилось, и она кивнула:
— Наверное, вы правы. Только кто-то из близких людей мог знать об этом. Со стороны похитителей глупо ожидать, что я соберу такую сумму за несколько часов.
— Где находятся деньги?
— Вот здесь, — кивнула она на свою сумку, затем извлекла объемистый пакет и положила его на стол. — Здесь сто тысяч. Они лежали в банке, я там арендую сейф. Получив письмо, я съездила в банк и забрала деньги.
— Не хотите ли вы сказать, что решили заплатить шантажистам? — растерялась я.
— Хочу, — кивнула Эмма. — Я вас умоляю… Пожалуйста, отвезите им деньги. Я заплачу сколько скажете. Михаил Степанович знает, я богатая женщина, я заплачу…
— Да вы с ума сошли, — возмутилась я. — Немедленно звоните В милицию. Вы что, детективов никогда не читали? Да ни один шантажист, получив деньги… — Эмма, закрыв лицо ладонью, хрипло вздохнула. Я замолчала на середине фразы. А Мишка кашлянул.
— Вы сказали, что получили письмо и коробку?
— Да, — кивнула она и опять полезла в сумку, достала коробку из-под туалетной воды и поставила на стол. Любопытство сыграло со мной злую шутку: я сняла крышку и едва не лишилась чувств. В коробке лежало нечто сине-кровавое, и я не сразу поняла, что это человеческий палец, скорее всего безымянный, а на нем кольцо. — Это обручальное кольцо Ильи, — закрыв глаза, сказала Эмма.
— Боже мой, — простонала я, сползая со стула, Мишка проявил бдительность и успел подхватить меня на руки.
— Да, ребята настроены серьезно, — подумав, заявил он. Эмма кивнула, а я вцепилась в Мишкину руку, отказываясь верить в реальность происходящего.
— Звоните в милицию, — наконец-то смогла произнести я.
— Я не могу, — простонала Эмма. — Они убьют его.
— Очень возможно, что они его и так убьют, — жестко сказал Мишка. — Если уже не убили.
— Замолчите, — вскрикнула Эмма. — Я не могу рисковать. Если он все-таки жив, я должна его спасти или хотя бы попытаться спасти. Неужели вы не понимаете?
— Понимаю. Но не все. Например, почему выкуп должна везти Ольга? Это здорово похоже на ловушку.
— На какую ловушку? — удивилась Эмма. Конечно, она думала о своем Илье и моя особа ее совершенно не волновала. Впрочем, я была не в обиде.
— Почему бы вам самой не отвезти выкуп? Кстати, вы знаете расположение бывшей обувной фабрики?
— Конечно. Мы там арендуем помещения, в частности, склады.
— А котельная далеко от центральных ворот?
— Нет. Почти напротив, может сто метров, может двести. Я не очень хорошо определяю расстояние. Котельная не работает.
— А этот брезент, под который надо положить пакет… Что он из себя представляет?
