– Знаете, подозревать людей лишь по причине собственных подозрений, – Рылин поморщился так неестественно, что Пермяков, молчавший все время, не выдержал.
– Решили мучиться до тех пор, пока прокуратура сама все не выяснит? А как же реноме депутатов Государственной думы?
– А! – воскликнул Кряжин, подхватив со стола какой-то документ. – Присядьте еще на минуту, Константин Константинович. Вот, Сергей Мартемьянович утверждает, что Тылик получал... – Иван Дмитриевич так всмотрелся в документ, что, казалось, утонул в нем, – сорок процентов от сделок по перевозкам по России и столько же от сверхприбыли за продажу цемента. Вы с Оресьевым получали по тридцать, из этих же долей оплачивали и представительские расходы. Вы подтверждаете?
– Дайте лист бумаги, – Рылин подошел к столу, и теперь было ясно, что морщится он искренне. – Я вам, конечно, напишу... Коль скоро Сергей Мартемьянович оказался честен... Частично. Но прошу вас понять – средства добывались исключительно ради исполнения программных задач, поставленных избирателями перед партией.
– Кто бы сомневался, – заключил Кряжин, придвигая к Рылину листы (не один, б о л ь ш е ). – Каргалин это подтверждает. Кстати, перед допросом вы напрочь отказались от участия адвокатов, мотивируя это тем, что бояться честным людям нечего. Вы своего решения не переменили часом?
Константин Константинович помялся.
– Я полагаю, что честность тут ни при чем. Мне будет необходим человек, знающий закон. В дальнейшем.
Кряжин согласился. Адвокат Рылину не помешает. Уже на следующем допросе. Но это дело Константина Константиновича, у Кряжина свои заботы.
«Тварь, самая настоящая тварь», – думал Каргалин, слушая рассказ Ивана Дмитриевича о помидорных шашлыках, ключах от «шкод» и братания с председателями горизбиркомов Тернова и Красноярска.
Кофе, рука следователя на плече соратника по партии по выходе их из кабинета... Очень, очень все это не нравилось Сергею Мартемьяновичу. Разговаривая в зале с прокурором Терновской области, он беспрестанно косил взгляд то на дверь, где происходила обработка «важняком» Пащенко и Харина, то на кабинет, где укрывались от глаз руководителей завода Кряжин с Рылиным. Сергей Мартемьянович, в силу обстоятельств пока не понимающий своей роли, позабыл, что совсем недавно Кряжин приобнимал, вводя из кабинета, и его самого. И говорил при этом странные речи. Но Сергей Мартемьянович не успел даже высказать удивление после прилюдной похвалы. Очень хотелось дать знак Константину Константиновичу, с которым все было уже давно предварительно обговорено, однако как такой знак дать? Следователь говорит: «Побольше бы таких людей в Думу, как вы, Сергей Мартемьянович». Что, нужно было вскричать на весь зал: «Костя, не верь ему»?
А сейчас они пьют кофе. Дура Инга Матыльская, из Москвы прихваченная, приготовила. Пока Пащенко какой-то бред нес, телефон зазвонил. Сергей Мартемьянович трубку извлек из кармана, а оттуда сообщение: в Красноярске на комбинате местная прокуратура по поручению Москвы производит действия, мало отличающиеся от действий местной прокуратуры в Тернове. Вот, значит, как... Обложил Кряжин.
Но тварь не он. Тварь Рылин, потому что этот мордоворот из Генеральной прокуратуры о шашлыках и сходняках на берегу Оби мог узнать только от него. Интересно, чем Кряжину удалось напугать Костю так, что тот стал выдавать информацию, как рассекреченный сейф? Его что, спрашивали: а не расскажете ли вы, Рылин, о связях «Отчизны» с главами избирательных комитетов в Тернове и Красноярске?
– Что? – срывающимся шепотом воскликнул Каргалин. – Я и Оресьев получали по тридцать процентов, а Тылик сорок?! Это... тоже Константин Константинович вам сказал?
Узнать правду Сергею Мартемьяновичу было трудно. Едва Кряжин показался на пороге с Рылиным, Пащенко тут же снова повел Каргалина к гостю из Москвы. Беспредел какой-то... Нужно срочно адвокатов вызывать. Хоть на это-то у Рылина ума хватит?! Говорил же ему, суке, Каргалин – срочно вызванивай мэтров! А тот: вызовет подозрение, Сергей, кто прав, тот не ищет защиты у дорогих адвокатов. Реноме потеряем.
Реноме... Сергей Мартемьянович сейчас слушает роман из уст Кряжина и диву дается, до чего может довести человека собственная глупость и трусость. Запуганный, запутавшийся в собственных показаниях Рылин теперь казался ему не поддержкой, а предателем.
– Вы хотите сказать, что целых сорок процентов прибыли мы могли бы оторвать от народа?! Тылик, не Тылик... – Каргалин подумал. – Десять процентов мы перечисляли на государственный счет, указанный Тыликом. Во всяком случае, я уверен, что государственный. Полагаю, это счет Госкомстроя. Так что о взятках или представительских расходах не может и речи идти. Если Рылин взятки давал – пусть отвечает. Но я рядом в тот момент не стоял. Я лишь переводил деньги на счет, и эти пятнадцать процентов казались мне нормальным налогом от продаж. Бояться мне нечего, могу отобразить на бумаге.
После ухода Сергея Мартемьяновича стало даже как-то скучно.
Кряжин сверил две бумаги. Адреса, номера домашних телефонов, номера телефонов и места регистрации исполнительного директора завода, финансового, коммерческого... Кряжин особенно внимательно вчитывался почему-то именно в данные местных руководителей, а не Рылина и Каргалина. Впрочем, недолго вчитывался. Увиденное его поразило настолько приятно, что Пащенко приметил на его лице улыбку Мефистофеля.
Между тем показания за подписью Рылина и данные над автографом Каргалина сходились до последней цифры. Чтобы получить два этих документа, потребовалось восемь часов и сорок две минуты. За окнами запахло вечерними яблонями.
– Я дам тебе один бесплатный совет, старина, – развернулся к терновскому «важняку» Иван Дмитриевич. – Никогда не встревай в разговор, если тебя не попросил об этом ведущий, и никогда не выдавай своих мыслей и эмоций допрашиваемому. Как правило, это ведет к полной непригодности такого скоропортящегося продукта, как «прокачка» фигуранта на банальных следственных проговорках.
Александр Пермяков, обескураженный этим уроком, непонимающе посмотрел на москвича.
– Час назад ты едва не похерил всю игру. Что это такое – «Пока прокуратура сама все не выяснит»? Я умер бы от тоски, если бы хотя на йоту был уверен, что они догадываются о том, что я ни черта не знаю.
Иван Дмитриевич расстался с коллегами до утра, если все будет благополучно, и до любого часа ночи, если вдруг возникнут непредвиденные обстоятельства.
Поднялся в свой номер на третьем этаже гостиницы «Альбатрос», скинул пиджак и почувствовал, насколько он устал. Не хотелось не только включить телевизор, но и ужинать. Вадим Андреевич Пащенко приглашал его к себе и заверял, что, в силу своего холостяцкого быта, он лучший повар Тернова, но Кряжина это не убедило.
– Мы обязательно поужинаем, – пообещал прокурору Иван Дмитриевич. – Но не сегодня. Я чертовски устал и хочу упасть на мягкую поверхность. Если у вас остались еще силы, буду очень признателен вам, если вы подготовите материалы и ходатайства в суд для избрания исполнительному и финансовому директору завода меры пресечения. Каргалин и Рылин, уверен, сегодня же улетят в Москву. Подозреваю даже, разными рейсами.
– Почему? – усмехнулся Пащенко. – Кажется, у них сегодня будет время для догадок о том, что их провели.
Кряжин рассмотрел в темноте урну и совершил меткий бросок окурка.
– Я предоставил им на исследование факты, узнать которые мог лишь от участников гуляний на берегу Оби. Каргалину сначала не сказал ни слова. Потом у меня побывал Рылин, и ему стало понятно, что подобную недосягаемую информацию я мог получить лишь от Каргалина. Это даже не подлежит обсуждению. Во время второго прихода Каргалина я предоставил ему ту же информацию, и у него не осталось ни капли сомнений в том, что сдал Рылин. Теперь им остается лишь точить зубы друг на друга и лететь в столицу разными самолетами.
Кряжин на первом этапе добился того, чего хотел. Он разобщил интересующую его группу лиц. С бригадой всегда трудно разговаривать. Это знает каждый, кто хотя бы раз пытался выиграть на улице сотню рублей у «колпашечников». Настоящих Акопянов мало. Лохов не счесть. Но когда последние сбиваются в кучу, за их руками очень трудно уследить.
Сначала Иван Дмитриевич позвонил в Москву. В столице сейчас около шести часов вечера, он предполагал, что Смайлов еще на работе, и не ошибся. Старательный и дотошный опер, сумевший найти вещи Варанова в оконце подвала, куда не додумался заглянуть ни один из милиционеров, снял трубку сразу, не дав возможности Кряжину насладиться ни одним гудком. Игорь сообщил, что розыск продолжается, но ничего существенного за последние дни не достигнуто. Мелочи. Такие, например, как прошлое Янина. Парень, хорошо разбирающийся в среде обитания снежных барсов, оказывается, в прошлом был судим за кражу.
