— Ну, погодите.
Теперь при свете луны идти было значительно легче, приблизившись к аллее, я осторожно выглянула из-за вековой липы. Одиннадцать памятников сверкали под луной, рядышком притулились две могилы, обложенные венками. Я открыла рот от изумления и простояла так минут пятнадцать, не меньше.
— Что же такое творится? — примерно через это время прошептала я, обошла аллею и оказалась в том самом месте, что и в первый приход сюда. Могила выглядела совершенно невинно. Я сориентировалась (чего не могла сделать с перепугу в прошлый раз) и сообразила, что это могила Турка, взяла чуть левее и на всякий случай пригляделась к его соседу, то есть к месту его упокоения, конечно. Второй холмик, обложенный венками, выглядел обыкновенно, не похоже, чтобы кто-то орудовал здесь лопатой. С другой стороны, после дождя наверняка ничего не скажешь. «Неужели мне все привиделось?» — испугалась я за свое здоровье и даже пощупала лоб: лоб как лоб.
Вернувшись в свою комнату, я в крайней задумчивости немного посидела на постели, затем, трижды перекрестившись, легла спать.
Утро началось с разговора под моим окном.
— Данила, — звал батюшка. — Андрюша никак веревки не найдет, те, что в ведре лежали. Не видел ли ты веревки, Данила?
— Сейчас найдем, батя.
— Мне все приснилось, — громко сказала я, имея в виду ночные приключения, и запретила себе даже думать об этом. Но уже к обеду запрет нарушила. Обедали мы вместе с рабочими, Данила на обед опоздал, а сев за стол, начал ерзать и смотреть с томлением, так что батюшка не выдержал и сделал ему замечание.
— Если что сказать хочешь, так говори.
— Я потом, батя, чтоб умы в соблазн не вводить. — Отец Сергей нахмурился и покачал головой, а Даниле все не сиделось, точно в его стуле торчал гвоздь. Едва рабочие ушли из дома, как он выпалил:
— Покойничек у нас гуляет…
— Да что ты говоришь-то? — перекрестился батюшка. — Как тебе не стыдно богохульничать?
— А вы сами посмотрите, — насупился Данила. Мы с Сенькой с готовностью вскочили, а батюшка досадливо махнул рукой, но пошел с нами. Само собой, мы вышли все к той же аллее. — Вот, — ткнул Данила пальцем в могилу Турка. — Полюбуйтесь.
Могила ничуть не изменилась. Я нахмурилась, мне уже все это поднадоело, но вдруг я увидела следы. Они начинались от самой могилы и выходили на асфальтированную дорожку, где и терялись. Вокруг земля была ровненькой, без единой отметинки, и следы в самом деле выглядели подозрительно.
— Вот, — повторил довольный Данила, а батюшка рассердился:
— Следы, ну и что ж такого? Мало ли кто могилу навещал?
— Так следы-то в одном направлении, батя.
— Пустой ты человек, Данила. Одна суета в тебе. И не волнуй меня глупостями. — Отец Сергей зашагал по аллее, Данила плелся рядом и повторял:
— Молебен бы надо, батя, а то начнет шастать, как наш граф, никакого покоя не будет.
Мы с Сенькой замыкали шествие, переглядываясь.
— Думаешь, он вправду вылез? — спросил племянничек.
— Кто?
— Турок, конечно.
— Что за глупость? — возмутилась я и задумалась, вспомнив ночные события.
Два дня ничего не происходило, даже Родионов не показывался. Сенька целыми днями пропадал на пару с Федором Михайловичем Достоевским, а я помогала Пелагее по хозяйству. На третий день я мыла посуду после обеда, когда прибежал Сенька и заявил:
— Мороз приехал, возле Турковой могилы ходит, а с ним еще двое.
Я бросила посуду и понеслась к аллее, хотя объяснить, чего это меня так разбирает, я и самой себе не могла. Мы укрылись в кустах по соседству и смогли лицезреть Мороза, который в некоторой задумчивости стоял возле могилы дружка. Две личности внушительной комплекции замерли поодаль и гневно посматривали по сторонам, как видно, таким нехитрым способом намекая на свою готовность защитить хозяина, а может, просто пытались убедить его в своей нужности. В общем, ничего интересного не происходило, бросать посуду нужды не было. Через пять минут Мороз отбыл, а я путем нехитрых подсчетов выяснила, что сегодня девять дней, как Коля помер, и навестить его по православным традициям лучший друг был просто обязан.
— Ну и что? — ворчала я когда мы с Сенькой возвращались. — Приехал и приехал, чего ты меня взбаламутил?
— Мороз могилой интересовался, — сообщил племянничек. — Венки снимал, а могила-то чудная стала, будто просела.
~ Ты себе голову ерундой не забивай, не бери пример с Данилы. А могила просела совершенно естественно… Ладно, лучше Достоевского читай.
Ближе к вечеру наконец-то прибыл Родионов.
— Какие новости? — накинулась я на него. — Эксгумацию проводить будут?
— Нет оснований.
— Как нет? — возмутилась я. — Говорю, в гробу героин, неужели не ясно? Сегодня господин Мороз приезжал, наверное, хотел убедиться, что его добро в надежном месте, надежнее, чем в банке.
— По городу странные слухи ползут, — хмурясь, сообщил Родионов. — Будто Турок вернулся.
— Как это? — опешила я. — Турок же того… по соседству зарыт?
— Может, для кого и зарыт. Один человечек сообщил, что звонили Морозу домой, и звонил вроде бы Турок.
— Зомби, что ли? — еще больше растерялась я.
— Может, и зомби.
— Глупости. Я Колю лично видела…
— Ага, — кивнул Александр Сергеевич. — Я тоже видел. А еще патологоанатомы, многочисленная родня и дружки.
— Значит, это глупая шутка.
— Может, и не шутка, и вовсе не глупая. Говорят, Турок Мороза в своей смерти обвинил: мол, ты убил меня, а мне без дружка невесело, и я, пожалуй, тебя с собой прихвачу.
— Да это черт знает что такое, — возмутилась я. — Чепуха, кто в нее поверит?
— Не знаю. Говорю, что слышал. Народ слегка занервничал, и очень может быть, что у некоторых людей к вашему кладбищу интерес появится. Так что поаккуратнее.
Слова Родионова весь вечер не давали мне покоя, да и ночью спала я плохо и все к чему-то прислушивалась. Ровно в половине первого раздался тихий свист. Поначалу я подумала: может, это птица какая в тишине вскрикнула? Затем заскрипела половица в сенях, а я подняла голову от подушки: тишина. Полежав минут десять и сообразив, что уснуть не получится, я оделась и вышла из комнаты, постояла в коридоре и, решив проверить кое-какие догадки, направилась к комнате Данилы. Мое внимание привлекло окно в конце коридора, я подошла и убедилась, что оно было плотно закрыто, но не заперто. Я без стука распахнула дверь в комнату Дьяконова и замерла: Данила горой возвышался на диване и, судя по всему, сладко спал, при этом даже похрапывая. Пожав плечами, я закрыла дверь и направилась к себе, притормозила возле Сенькиной комнаты и, аккуратно приоткрыв дверь, заглянула. Через миг я распахнула ее настежь и влетела в комнату: постель была пуста, на подушке лежал том Достоевского. «Бесы», — прочитала я, хотела рявкнуть в сердцах, но передумала: как-никак я в гостях и должна вести себя прилично. Через пять минут я была уже вблизи церкви и вертела головой во все стороны, стараясь отгадать, куда мог деться Сенька. Нечто темное мелькнуло возле колокольни, и я бросилась туда, но на всякий случай держалась в тени. Осторожно выглянула и смогла убедиться, что воровски крадется вовсе не племянничек, а новый нищий, которому так приглянулось кладбище, что он здесь днюет и ночует. Присматривая за ним, я двигалась в том же направлении, стараясь не производить шума. Вдруг нищий исчез, точно сквозь землю провалился, а я выругалась. «Ну и черт с ним, — решила я. — Надо Сеньку найти и прекратить это ночное хулиганство». В то же мгновение луна (было полнолуние, и луна с вечера выплыла такая, хоть волком вой), так вот, в то же мгновение луна спряталась за тучку, сделалось темно, а я, глядя на ковш Большой Медведицы, подумала: «Все как нарочно, кладбище большое, где мне искать Сеньку, да еще в темноте?»Печалилась я недолго, призвав на выручку свою врожденную гениальность: если учесть, что все последние события так или иначе крутятся вокруг могилы Турка, там скорее всего и стоит посмотреть. И я направилась к аллее, которая успела осточертеть мне прямо-таки до изжоги. Шла я осторожно, не желая спугнуть племянничка, и вскоре услышала шаги: кто-то весьма торопливо двигал по тропинке, идущей со стороны калитки на Красномилицейской. На всякий случай я свернула с дорожки и, держась поближе к надгробиям, чтобы в случае надобности укрыться за ними, прошла еще метров двадцать. Внезапно впереди вспыхнул огонек зажигалки и низкий мужской голос сказал:
— Дураки, фонарь не взяли.
— Зачем он тебе? — ответил другой мужской голос. — Лунища такая…
— Ну и где твоя лунища?
— Сейчас выглянет.
— Давай подождем.
— Чего ждать-то? Тут три шага осталось.
— Три шага, — передразнил первый голос, явно нервничая. — Без фонаря ночью шею свернешь.
— Фонарь заметить могут.
— Кто?
— Здесь на кладбище дом, священник живет.
