— Вы потеряли.
— Черт-те что творится на этом кладбище, — бормотала я, отходя ко сну.
Утром Сенька прятал глаза, краснел, невнятно мычал, категорически отказывался объяснить свое поведение и твердил как заведенный:
— Ничего не знаю.
Я сильно разгневалась, велела убраться с глаз долой и из комнаты до особого распоряжения не выходить. С видом праведного мученика Сенька удалился. Не успела я успокоиться после неудачного допроса, как на нашем крыльце появился рабочий с воплем:
— Отец Сергей, там могилу роют!
— Новую роют? — вздохнув, спросил батюшка.
— Нет, старую разрывают.
— С ума сойти, — поражаясь чужой наглости, пролепетала я, батюшка пробормотал:
— Антихристы. А Данила рявкнул:
— Ну я им… — И мы бросились за рабочим, который указывал дорогу. Пелагея тоже бросилась за нами, следом Сенька и вся бригада. Само собой, и нищий пристроился. Но волновалась я совершенно напрасно: орудовали лопатами на могиле Турка вовсе не ночные гости, это подоспела долгожданная эксгумация.
Заметив Родионова, я сбавила обороты, а потом спряталась за памятником, прихватив с собой и Сеньку: прямо возле сложенных в сторонке венков стоял Колесников.
— Совершенно ни к чему нам встречаться, — пробормотала я.
Батюшка с Данилой подошли к могиле, и Колесников им начал что-то втолковывать. Батюшка кивал, а Данила хмурился. Вслед за ним вскоре начал и хмуриться и остальные. Двое мужчин давно скрылись в яме, и только комья земли, выбрасываемые оттуда, указывали на то, что работа идет полным ходом. Наконец все столпились возле могилы и замерли в некотором недоумении, а затем начали переглядываться.
— Данила, — позвала я, убедившись, что Колесников сильно занят и ему не до меня. Данила подошел, а я спросил а:
— Что там?
— Ничего, — развел он руками.
— Что значит «ничего»?
— А то и значит: ничегошеньки в могиле нет. Пустая.
— Как? — растерялась я. — А гроб?
— И гроба нет, покойничек тю-тю и гробик с собой прихватил. — Данила нахмурился, перекрестился и добавил:
— Прости, господи.
Я сжала кулаки в отчаянии, так как была совершенно уверена в правильности своей догадки, в гробу точно была наркота, ее на время спрятали, а потом извлекли, и появление на кладбище здоровячков с лопатами тому подтверждение. И вовсе не сон мне снился, когда я видела разверстую могилу, скорее всего в ту ночь героин и свистнули.
— Растяпы, — пробормотала я, испепеляя взглядом сотрудников правоохранительных органов. Правда, им на это было наплевать, пустая могила произвела на них такое впечатление, что ничего вокруг они уже не замечали. Если учесть, что оба — и Колесников, и Сашка Родионов — присутствовали при погребении Турка, их чувства были мне вполне понятны. Теперь-то они наверняка уверились в моей правоте, я могла злорадствовать сколько душе угодно, только что толку, раз героин-то тю-тю…
Через несколько минут могилу стали зарывать, вскоре вновь появился могильный холмик, который обложили венками.
— Сумасшедший дом какой-то, — прорычала я, и в этот момент с соседней липы что-то грохнулось на землю, два клубка раскатились в разные стороны, причем один клубок был довольно большой, а другой поменьше и невероятно грязный. Сенька охнул, а я заорала:
— Стой, куда… — И предприняла попытку броситься следом, но от излишней торопливости споткнулась и хрястнулась на землю, бессильно погрозила кулаком и едва не заревела от обиды.
— Дарья, ты как? — наклонясь ко мне, спросил Сенька. Рядом с ним стоял Данила и с любопытством поглядывал на меня.
— Немедленно в свою комнату, — заявила я племяннику. — И только посмей из нее выйти: сразу же в пустыню. — Я начала отряхивать джинсы и тут кое-что заметила в траве: это «кое-что» было рыжее с белыми пятнами. — Выходи, — сказала я Кузе, он не шевельнулся. Раздвинув траву, я ухватила пса за ошейник. — И не стыдно тебе? — принялась увещевать его я. — Ты же приличный пес, а ведешь себя как… авантюрист. — Услышав такое, пес зажмурился и прикрыл лапой морду. — Что, стыдно? — язвительно поинтересовалась я. — Идем, будешь на цепи сидеть, пока не перевоспитаешься. Твои дружки дурно на тебя влияют. — Кузя поднялся и, тихонько поскуливая, побрел за мной. Увидев Данилу, потерся головой о его ноги и опять вздохнул, что навело меня на кое-какие мысли. Пока я их формулировала, Данила хлопнул себя ладонью по лбу и пробасил:
— Меня же в церкви ждут. — И бросился туда со всех ног.
Батюшка был возле дома, сидел на скамейке с Родионовым. Я попросила разрешения приютить собаку, а потом, несмотря на тяжкие Кузины вздохи, определила его во дворе дома, за неимением цепи посадив на веревку. Сенька исчез в своей комнате и остаток дня старался не попадаться мне на глаза.
— Зачем кому-то гроб понадобился? — дождавшись, когда я сяду рядом, начал размышлять вслух Родионов.
— Не гроб, а героин, — обиделась я.
— Зачем же с собой гроб тащить?
— Понятия не имею. Зато точно знаю, что вы растяпы.
Александр Сергеевич хотел было что-то возразить, но я, небрежно махнув рукой, скрылась в доме, на просьбы вернуться не реагировала, и он в конце концов покинул кладбище. Потолковав на кухне с Пелагеей на тему «Что ж это делается», я решила во что бы то ни стало отыскать Ваську с Упырем и устроить им хороший нагоняй. Надо сказать, жажда деятельности буквально переполняла меня.
Для начала я вышла на центральную аллею и покричала:
— Васька, Серега!..
Откликнуться они не пожелали, а я прямо-таки рассвирепела. Решила было устроить на них охоту, использовав для этой цели Кузю, но, вовремя вспомнив, что пес может переметнуться на их сторону, вернулась в дом, схватила Сенькин фонарь и универсальный ключ, после чего бросилась к салтыковскому склепу, размахивая руками и изрыгая проклятия. Оказавшись перед железной дверью, я малость поумерила свой пыл, потому что усомнилась: смогу ли ее открыть. Однако ключ легко повернулся в замке, дверь открылась, а я, включив фонарь, вошла в склеп, то есть во все тог же «предбанник», где не так давно обнаружила следы пребывания человека, которого поначалу приняла за бомжа, а теперь была уверена: это Упырь. Сразу же стало ясно: к моему визиту подготовились, ничто в мрачном подвале не указывало на то, что здесь кто-то проживал или прятался. Склеп был совершенно пуст, даже ящики исчезли. Постояв и поглазев несколько минут на голые стены, я вздохнула, вышла на свет божий, заперла дверь и огляделась, нисколечко не сомневаясь, что Упырь с Васькой в настоящий момент наблюдают за мной. Наверняка они остались чрезвычайно довольны своей хитростью.
— Ну, ладно, — заявила я, все еще пылая гневом и жаждой мести.
Не желая тратить времени понапрасну, я устремилась к ближайшему склепу, к тому самому, на фасаде которого были два ангела: бескрылый и безголовый. Я вставила ключ в замочную скважину и тут услышала за своей спиной покашливание, оглянулась и смогла лицезреть Данилу Дьяконова.
— Ты чего здесь? — спросила я.
— А ты? — удивился он.
Презрительно фыркнув, я открыла дверь, включила фонарь, сделала несколько шагов и замерла с открытым ртом — прямо передо мной стоял гроб: добротный, полированный, с бронзовыми ручками. Если мне не изменяет память, именно в таком хоронили Турка.
— Святые угодники, — пролепетала я. Дьяконов, который вошел в склеп следом за мной, торопливо перекрестился.
— Вот он, значит, где, — сказал он, тараща глаза. — А они его там искали. А он и не там вовсе, а здесь… А чего это он здесь, а, Дарья?
— Бегом в милицию! — рявкнула я. — Нет, лучше звони Колесникову, я телефон дам. И пока от него не приедут, никому ни слова. В гробу может быть… что-то ценное, — выдохнула я. Данила ошарашенно попятился из склепа, я выскочила следом, заперла дверь и испуганно огляделась. — Ну что ты стоишь как пень? — накинулась я на Дьяконова. — Беги быстрее и помалкивай.
Данила что есть духу побежал к центральной аллее, а я прижалась к железной двери спиной, держа в одной руке фонарик, в другой — тяжеленный ключ. Потом немного подумала и придвинула ногой поближе к себе здоровенный булыжник. Все время до появления милиции я не чувствовала покоя, больше всего на свете боялась, что проклятый гроб возьмет да и исчезнет. Хорошо же я буду выглядеть! Надо отдать должное Колесникову, он со своими ребятами появился в рекордно короткие сроки. Приметив его фигуру между надгробий, я открыла дверь и на всякий случай заглянула в склеп: гроб не испарился, я с облегчением вздохнула и уже гораздо спокойнее стала поджидать Колесникова.
— Что ты здесь делаешь? — выпучил он глаза, едва увидел меня.
— Сторожу, чтоб он опять не смылся.
— Кто?
— Гроб, естественно. Он вон там. — Я распахнула дверь и ткнула в темноту пальцем, одумалась и включила фонарь. Колесников уставился на гроб, потом перевел взгляд на меня и опять спросил:
