— Извини, я забыла, что его не стоит поминать напрасно. — Мне казалось, что я говорю язвительно, но голос срывался от гнева, беспокойства и обиды. — Ты мне объяснишь, что происходит? — повторила я.
— С чего ты взяла, что мне известно более того, что знаешь ты? — усмехнулась Анна.
— Похоже, ты прекрасно ориентируешься в происходящем.
— Да? Это иллюзия.
— Ты говорила с ним со знанием дела.
— Я делала вид, что все прекрасно понимаю. Это разные вещи.
— Моих знаний не хватает даже на то, чтобы сделать вид, — заметила я с обидой.
— Старик мне сразу не понравился. Он рассказал нам о Хранителях и даже намекнул на глухонемого. Помнишь, все эти колдуны из Трансильвании и бог знает откуда появившиеся монахи. Он отправил нас в Шахово, где мы едва не оказались в ловушке. А теперь глухонемой исчез, и записку нам вроде бы написал он.
— А что, если он и засов открыл? — озарило меня. — Только как он мог оказаться в Шахове? Вряд ли у него есть машина, хотя машина не проблема для такого человека. Но если джип возле дома тот самый, что мы видели в Шахове, значит, уезжал на нем не глухонемой, а, скорее всего, тот, кто нас запер. А где был он? Прятался в развалинах? И где-то у него была спрятана машина, тоже джип… но он не мог предупредить парня на станции, ведь он же глухонемой.
— Человек, который не говорит, не обязательно немой. А те, что сидят в джипе, не обязательно враги, а старик не обязательно жертва, — монотонно проговорила Анна. — Я выдвинула одну из версий, показавшуюся мне наиболее логичной, а он ее подтвердил. Вот только почему? Потому что я угадала или он хотел, чтобы я так думала?
— Анна, ради бога, я сейчас сойду с ума. Все это замечательно, наши догадки и прочее, но там остался беспомощный инвалид, а рядом какие-то подозрительные типы. Если мы не сообщим в милицию…
— Старик — зло, — жестко сказала Анна, и лицо ее мгновенно изменилось, стало мрачным, подбородок отяжелел, а глаза смотрели не мигая, точно она видела то, что было недоступно мне.
— Час от часу не легче, — усмехнулась я, но уверенности в моих словах не было. Я приглядывалась к Анне с затаенной робостью. — Что значит зло?
— Я не могу объяснить, — встряхнувшись, ответила она и, поглядев на меня, улыбнулась. — Я просто чувствую. От него исходит зло. Иногда я это вижу. Точно фиолетово-черные лучи. У него видела. Пальцы светились фиолетовым цветом, не зря он их прятал. Я не знаю, кому он служит, но он зло. А может, и не служит, может, ему служат. Мы с тобой, к примеру. Он ведь великий путаник.
— А вот сейчас как позвоню Олегу… — разозлилась я.
— Позвони. Я что, против? — Она устало откинулась на сиденье и закрыла глаза.
С минуту я молча разглядывала ее лицо, потом спросила гораздо спокойнее:
— Что будем делать?
— Домой поехали, — вздохнула Анна. — Ждать дальнейших указаний.
— А старик?
— Он хотел, чтобы его оставили одного. Он один. Поехали.
Тут я подумала, что действительно стоило убраться отсюда подобру-поздорову, вдруг те типы передумают и решат поговорить с нами. Мы отправились домой, приготовили обед и поели. Но покоя в душу это не внесло. Я без конца возвращалась мыслями к старику, не выдержала и позвонила ему.
Он снял трубку сразу, должно быть, она находилась у него под рукой.
— Николай Иванович, это Ульяна, — дрожащим голосом сообщила я. — Как ваши дела?
— Ульяночка, — радостно запел он. — Рад, что вы позвонили. Я сам хотел вам звонить. Как вам наш маленький спектакль? Когда история — не сухие факты, когда облекаешь ее в плоть и кровь, это… совсем другие ощущения. Вы согласны?
— Я не понимаю, о чем вы, — растерялась я.
— Записку вам действительно подбросил Виталий. Он глухонемой, но отлично читает по губам, и наш разговор не был для него тайной. Вот и решил пошутить. Разумеется, он и предположить не мог, что вы поедете в Шахово и там с вами произойдет приключение, которое придаст шутке зловещий характер. А вечером он, представьте, пошел прогуляться, и его забрали в милицию. А он без документов и объяснить не может, кто и откуда. Когда выяснили, кто он такой, стало даже хуже, грозились засадить за решетку. Он упросил кого-то позвонить мне, и лишь благодаря моему вмешательству… В общем, он сейчас дома, а молодые люди на джипе оказались охраной моего соседа из дома напротив, точнее, не самого соседа, а его коллеги, который приехал к нему из Москвы. Очень важная особа, вот охрана и присматривала за всей улицей. Мне позвонила Валентина, соседка, и рассказала об этом. — Он засмеялся радостно, по-мальчишески задорно. — А мы-то с вами навыдумывали…
Я держала трубку в руках, до неприличия широко раскрыв рот.
— Что? — нахмурилась Анна.
— Буду очень рад, если вы выберете время навестить старика. Всего доброго.
В трубке пошли короткие гудки, а я все стояла открыв рот. Анна подошла, взяла трубку из моих рук и положила ее на место. Это, кажется, привело меня в чувство.
— Ясно, что старикан жив, здоров, насколько это возможно в его положении. А дальше что?
— Виталий вернулся. Его забрали в милицию, а парни на машине — соседская охрана, — пробормотала я.
— А записка — шутка убогого? — весело спросила Анна.
— Похоже, что так.
— Где она, кстати?
Я бросилась в прихожую, где висело мое пальто.
Записки в кармане не оказалось, я проверила карманы самым тщательным образом и даже заглянула в сумку, хотя была уверена, что сунула записку в карман.
— Ну, что? Исчезла? — спросила Анна, стоя в дверях.
— Да, — растерянно ответила я. — Он что, украл ее?
— Ну, если ты сама ее не потеряла, выходит, что украл.
— Зачем?
— Затем, чтобы твой рассказ выглядел глупой выдумкой, если вдруг ты побежишь в милицию. Он ведь только что изложил свою версию событий. Вот что он ответит ментам, если те проявят любопытство. Все логично и понятно. А что расскажешь ты? Сущий бред о Хранителях и сатанистах, которых в глаза не видела и не знаешь, где искать.
— Но зачем ему понадобилось… Я не о разговоре по телефону, а вообще… зачем он выдумал эту историю? Какой смысл?
— Может, и не выдумал. Поди разберись, где ложь, а где правда. Азазель послал нас к нему, значит, что-то имел в виду.
— Азазель нас не посылал, — возразила я. — Этого Платонова мы сами нашли.
— Может, это нам только кажется, — вздохнула Анна, пожав плечами. — В любом случае он четко указал на Шахово, куда мы и отправились. И тут появились джип, неизвестный и прочие радости. Если дедуля не законченный враль и кое-что в его словах правда…
— Мы выступаем в роли приманки, чтобы Хранители себя проявили? — догадалась я.
— Хранители или сатанисты, мы же не знаем, у кого из них Евангелие и кто за ним охотится. Я смотрю, ты совершенно уверена в их существовании? — вдруг спросила Анна и улыбнулась. Это меня здорово разозлило.
— А ты сомневаешься?
— Не знаю, — равнодушно ответила она, точно и ее впрямь не интересовал этот вопрос. — Собственно, об их существовании мы узнали от старикана, а теперь он пытается нас убедить, что все это шутка.
— Думаешь, ему угрожали и он вынужден был это сказать? — испугалась я.
— Если честно, такая мысль даже не приходила мне в голову, — подняв брови в изумлении, ответила Анна. — Я же тебе говорю, наш друг великий путаник…
— Но что же теперь делать? — растерялась я.
— Ждать, естественно. Мы люди подневольные.
— Неплохо бы узнать об этом Платонове побольше, — задумчиво произнесла я.
— Если хочешь потратить время впустую, — усмехнулась Анна.
— Но почему, почему ты так думаешь? — не выдержала я.
— Потому что давно поняла, с кем имею дело, — ответила она чрезвычайно серьезно. — Как только появится, нет, наметится след, он его обрубит. Самым решительным образом. У меня ни малейшего желания с ним тягаться, — закончила она устало.
— Ты по-прежнему считаешь, что за всем этим стоит… хорошо, не буду упоминать его имени, раз тебе это так неприятно. Как можно поверить в такое?
— Ты сама совсем недавно верила. Разве нет?
— Допустим, — недовольно кивнула я. — Но…
— Но вернулась к тому, что привычнее для твоего разума, — перебила меня Анна. — И готова верить в Хранителей, сатанистов и прочую чушь. А я спятила, оттого не боюсь видеть главное…
— Азазель не человек, а самый настоящий злой дух? — усмехнулась я.
— Он воплощение всего черного, страшного, грязного и постыдного. А это принято называть сама знаешь как.
— Хорошо. Допустим, этот человек действительно сочетает в себе все пороки. Но в одиночку он не в состоянии провернуть все это…
— Ты сказала «человек», — усмехнулась Анна.
— Прекрати, — не выдержала я. — Да, и у меня был момент слабости, когда я поверила, но…
— Но это не укладывается в твоей голове, — печально закончила Анна. — Давай прекратим спор. Чем собираешься заняться? — спросила она, поспешив сменить тему.
