– Меня ты не знаешь. Но, если бы знал, то не сомневался бы в моём слове. Так вот, – ответил на слова «Рваного» Сергей, – я тебе даю слово, что про твою дочь никто никогда ничего не узнает. Никто не узнает, на чьи деньги она начала свой бизнес. Также никто не узнает про две тысячи девятый год и расстрел группы «Афериста», и каким образом ты здесь завязан. Более того, я позволю тебе уйти из этой жизни самому, если у тебя хватит на это мужества, без помощи таксиста. От тебя требуется только одно: когда позвонит Шалый, сказать ему, что его встретит Вован. Ведь, насколько я понял, они не видели ранее друг друга?
– Они не знакомы и никогда не встречались.
– Вот и всё, что от тебя требуется. В противном случае, вся эта информация будет известна «Аферисту» и полиции. Кто из них первым достанет тебя – мне уже не интересно. Но дочь твоя проживёт ровно столько, сколько ей потребуется времени, чтобы перевести весь свой бизнес на того, кого укажет «Аферист». И умирать она будет очень непросто. Сам понимаешь, у «Афериста» отморозки далеко не зайчики.
– Я всё сделаю, что ты скажешь. А тебя я знаю. Вернее, видел не единожды в компании с Борей Александровым. Он мне говорил, что ты частный детектив. Так что немного наслышан о тебе. Поэтому верю.
– Отлично. Считаю, что мы договорились. Я вызываю своего человека.
Сергей набрал мобильный Лобунько и сказал, чтобы он поднимался, предварительно сказав номер квартиры. Через три минуты Анатолий входил в квартиру дочери Быстрова, Елены.
Когда Лобунько увидел Быстрова спокойно сидящим на диване, даже не связанным и не под дулом пистолета, то был не удивлён, не поражён, а просто убит наповал этой непонятной для него ситуацией. Тем не менее, не стал задавать никаких вопросов и стал просто ждать указаний от старшего товарища. А Сергей постарался объяснить, насколько это было возможным в данный момент, положение вещей:
– Мы с Быстровым пришли к взаимовыгодному соглашению, и он любезно согласился помочь нам закончить всё с Шалым красиво. Поэтому ты не удивляйся, что он не связан и даже не ранен. Он и связан, и ранен намного сильнее, чем это можно увидеть глазами. Сейчас он соберётся, и мы втроём на двух машинах поедем в наш гараж. Там будем находиться до звонка Шалого, то есть примерно до пяти утра. Потом уедем. А сейчас собираемся.
– Можно я позвоню? – спросил Быстров.
– Хорошо, но лучше сделаешь это позже, из гаража. Потерпи минут сорок.
Быстров кивнул и встал:
– Мне нечего собираться. Туда, куда я отправлюсь, мне ничего с собой не взять. Я хотел бы написать одному человеку, – Рваный многозначительно посмотрел Сергею в глаза.
Сергей понял, что он хочет написать письмо дочери, прощальное письмо.
– Хорошо. Возьми с собой бумагу и ручку. Это тоже сделаешь в гараже. Нам придётся провести там всю ночь.
Быстров окинул взглядом квартиру, прошёлся по комнатам, долго смотрел на фотографию дочери, стоящей в красивой рамочке на столе, затем резко развернулся и пошёл на выход.
Через пять минут они выезжали из центра города в Западный район. Сергей с Быстровым ехали в «Форде», а Лобунько на «восьмерке» двигался, не впуская между ними никакой транспорт, сразу же за ними. Перед гаражами Осокин с Быстровым остановились, припарковали автомобиль около автомагазина «Лимузин» и пошли пешком в сторону гаража. Лобунько доехал до гаража на «восьмерке», поставил её передней частью к воротам и стал ждать Осокина с «Рваным». Он не до конца понимал, что происходит, но полностью доверял Сергею, осознавая, что тому удалось каким-то образам, возможно, на каком-то компромате, довести этого бандита до такого состояния беспрекословного подчинения. Тем не менее, он опасался и с тревогой ожидал, когда они подойдут к гаражу. Успокоился он только тогда, когда все трое зашли в гараж и закрыли ворота на внутренний замок.
* * *
Время тянулось медленно. Быстров сидел на отведенном ему месте на стареньком диване и в основном молчал, гоняя в голове какие-то свои мысли. Сергей разрешил ему позвонить дочери, когда Лобунько на какое-то время уезжал, чтобы отдать «восьмёрку» Исакову и сообщить ему, что всё нормально, что Шалый, – если не случится ничего непредвиденного с его стороны, – как запланировано, прибудет в Новгород утром на московском поезде в 6 часов 10 минут. Как и просил Осокин, рассказал ему о последних событиях, что Быстров полностью у них под контролем, и что они ждут звонка от Шалого, когда тот будет подъезжать к Новгороду. Сразу же после его звонка они перезвонят Исакову.
Сергей пытался предложить Анатолию несколько вариантов развития дальнейших событий, на что Исаков ответил категорическим отказом, мотивируя тем, что своё дело он закончит только сам, один. И что сегодня утром он узнает – существует справедливость на этом свете или нет. Переубеждать его было бесполезно. Его решение изменить уже было невозможно. Не дай Бог оказаться на его месте, но неизвестно, как бы поступил сам Сергей в таком случае.
Лобунько вернулся обратно на такси. Вернее, на нём он доехал до автомагазина, а в гараж пришёл уже пешком. Вёл он себя спокойно, с Быстровым не общался. И в то же время всё время был напряжен, как пружина, следил за каждым движением «Рваного» и всегда находился ближе к выходу: устроил себе там уютное креслице и находился на нём, как на посту. Осокин прекрасно понимал его и не вмешивался в его действия никак. Главное, что Лобунько и сам не вмешивался во всё то, что делал Сергей. А Осокин пытался разговорить Быстрова, чтобы получить как можно больше информации о Шалом. Кое-что ему узнать удалось. Быстров рассказал о своём друге, может быть, далеко и не всё, но достаточно много:
– Мы познакомились с ним около двадцати пяти лет назад, в трудовом лагере под Валдаем. Жили там в палатках такие же, как мы – из многих областей страны. Сам он из Тверской области. Однажды вечером выпивали, потом купались, а Шалый плохо плавал, начал тонуть. Короче, спас я его. Еле вытащил на берег, искусственное дыхание сделал по всем правилам, что вспомнил в тот момент. Он после этого не отходил от меня, в рот смотрел, поклялся, что всю жизнь будет мне обязан помогать, что я для него, как брат родной. Потом я опять его выручил. Защитил в драке из-за девчонки, которая ему очень нравилась, и за которую он вписался с местными хулиганами. Сам он драться не умел, так что опять мне пришлось вытаскивать его из дерьма. В общем, стал я для него чуть ли не Богом… такие дела. Потом разъехались, переписывались, иногда приезжали в гости друг к другу. И я к нему привязался. Потом армия. Там тоже переписывались. После армии он умудрился, как и я, в криминал податься. Только не бизнесом занялся, а исполнителем по отдельным заказам. Начитался каких-то книг, и стал исполнять заказы, причем таким образом, что никто не мог распознать, что это были умышленные заказные убийства. И с заказчиками напрямую никогда не связывался. У него существует хитрая система поиска клиентов через Интернет. Ранее пользовался простыми объявлениями в газетах. Меня в свою систему он не посвящал. Как ему всё это удавалось – не знаю. Знаю лишь, что никто из его заказчиков никогда с ним даже не встречался и в лицо не знает. Как с ним расплачивались – мне тоже неизвестно. Но живёт он более чем на широкую ногу. Насколько мне известно, у него приобретён свой дом на берегу моря где-то в Турции.
– А как его настоящая фамилия, имя, знаешь ты его данные?
– Зачем тебе это, сыщик? Не буду я его сдавать уж настолько. Как у них с таксистом получится – пусть небо решит, а данные его я не скажу.
– А если я тебе предложу сдаться в органы с явкой с повинной за все твои преступления? Учитывая, что ты раскроешь такого киллера, и твоё полное сотрудничество, можно попасть в программу защиты свидетелей и отделаться какой-нибудь десяточкой. Сейчас это модно в органах, и тебе бы пошли навстречу. Тем более, здесь большая контора замешана.
– Бесполезняк. Во-первых, на мне столько всего, что меньше пожизненного мне не светит. А во-вторых, через три дня, как меня примут, в живых меня уже никто никогда не увидит. У «Афериста» в таких случаях всё чётко. Да и устал я уже. Не хочу больше всего этого. Дай мне бумагу, я письмо напишу… ты же обещал.
Сергей дал ему ручку и бумагу. Быстров писал довольно долго. Потом аккуратно сложил всё и протянул несколько листков Осокину:
– Всё равно прочитаешь, не буду я ничего запечатывать. Я там написал, если у неё возникнут какие-нибудь сложности, чтобы она к тебе обращалась. Не возражаешь?
– Да нет, пусть обращается. Ну, а ты сам хорошо подумал, не хочешь действительно помочь большой конторе?
– Нет! – твердо сказал Быстров. – Давай не будем больше об этом.
Потом опять долго молчали. Каждый думал о своём. Быстров, как и Исаков, тоже принял своё решение, повлиять на которое никто уже не в силах.
– Слушай, сыщик, имею я право на последнее желание?
