– Думаешь, хотела?
– Ну, не так чтобы уж намеренно. Просто у наркоманов такое бывает, им дозу постоянно повышать приходится, чтобы кайф ловить. Они понимают, что передозировка – это смерть, но рано или поздно идут на это. У них свои закидоны, называется – красивая смерть. Я не знаю, почему на это пошла Вислогузова, рано для нее было уходить на тот свет или поздно, но пошла… Есть предположение, что Субботина ей ночью позвонила, сказала, чтобы она уходила…
– В каком смысле уходила?
– В обычном смысле. Сказала, чтобы Ира ушла, спряталась. От меня. Ну, она и ушла. И так спряталась, что ее никогда уже не найти.
– Зачем ей это?
– А под кайфом была. Ночью. Ей в такой ситуации легче умереть было, чем собраться и уйти. Вот она и умерла. Красиво… Субботина действительно звонила ей в час ночи, только о чем они говорили, я не знаю.
– А чего тогда говоришь?
– Я не говорю, я предполагаю… А говорю, что Вислогузова умерла в районе двух часов ночи. Сразу после звонка Субботиной. Пока дозу запарила, пока укололась, да и смерть наступила не сразу.
– Думаешь, не было никакого заказного убийства?
– Думаю, что было, но факты упрямая вещь.
– Если бы только факты…
– Ну да, и предположения тоже. И насчет заказа предположение, и насчет Муравлевой.
– Что ты по Муравлевой выяснил?
– Вислогузова давно уже с Субботиной работала, и еще девчонка с ними была. Партийная кличка – Альбина.
– Знакомое имя.
– И я о том же.
– Альбина эта очень удачно вышла замуж и отгрохала на свои деньги бордель под Зеленоградом. Я так понял, что это была Наташа Муравлева, – поделился своей догадкой Круча.
– Скорее всего, так и есть. Я тоже кое-что нарыл. Наташа Муравлева действительно занималась проституцией… Вот видите, Степан Степанович!
– Что я вижу? Ничего я не вижу… Твоя Мартынченко Наташу в глаза видела?
– Нет. Даже про Машу знает по рассказам Вислогузовой. И Наташу знает как Альбину…
– И Субботину ты не нашел.
– Как сквозь землю провалилась.
– Зачем же ты ко мне пришел, Дима? Чтобы мне свои догадки рассказать? Ты девичью фамилию Муравлевой знаешь?
– Нет.
– А надо узнать. В каком институте она училась, знаешь?
– Нет.
– А она вроде бы училась. Вроде бы в лингвистическом институте. И замуж она в две тысячи пятом или в две тысячи шестом вышла. По какому адресу прописан Муравлев? Давай дуй в паспортный стол, в загс, узнавай, пробивай.
– Я все понял, Степан Степанович.
Все это чисто техническая работа, и Шульгин легко справится с ней. Главное, что удалось связать череду событий от фотографии Вислогузовой в альбоме Остроглазова до некоторых поступков Наташи Муравлевой.
* * *
Кофе уже остыл, когда появилась Наташа. Она сама назначила встречу в этом кафе, но почему-то опоздала. Женщина, конечно, имеет право опоздать, но на романтическое свидание с мужчиной, а сейчас несколько иной случай. Впрочем, Круча недовольства не выказал.
Нервничала Наташа. Улыбалась, пыталась вести себя непринужденно, но это не совсем хорошо у нее получалось. Страх перед разоблачением сковывал ее мысли и движения, мешал сосредоточиться.
– Как настроение, Наталья Борисовна?
– Пасмурное, – изобразила она грустную улыбку.
– Что так?
– Осень, дожди.
– А летом жара, торфяники горят.
– Это в Москве было, а мы в августе с мужем по Средиземному морю путешествовали.
– На яхте?
– Нет, на круизном лайнере.
– Я думал, на своей яхте.
– Нет у нас своей яхты.
– Чего так? Дома какие большие строите, а про яхту забыли?
Муравлева сделала вид, что не услышала вопрос. Ну да, она официанткой занята, кофе у нее заказывает.
Но вот она снова обратилась к собеседнику:
– Извините, что вы сказали?
– Да, говорю, опасно нынче по морю без бронежилета плавать, – многозначительно изрек Круча, пристально глядя на нее.
Но в глазах Наташи он не заметил никакой реакции на свои слова, кроме обычного удивления.
– Почему?
– Подводных охотников развелось, по людям из подводных ружей стреляют. Не слышали о таком?
– Нет, не слышала. Но все может быть…
Она вела себя так, как будто не заказывала его смерть. Одно из двух: или у нее актерский дар, или она непричастна к покушению на Кручу. Хотя возможен и третий вариант…
– А я слышал. В меня стреляли.
Но нет, не дрогнул взгляд у Наташи от такого откровения.
– Правда? Безобразие какое… Хорошо хоть не попали.
– Почему не попали? Было попадание, просто все обошлось.
– Это хорошо, что обошлось.
А вот здесь Круча уловил неискренность. Наташа вроде бы и не желала ему смерти, но и не прочь была избавиться от него. Не нравится ей, что он сунул нос в ее дела. А она чувствует, что ему известна тайна ее прошлого.
– Может, обошлось, может, не совсем… Вам, наверное, интересно знать, о чем я хочу с вами поговорить?
– Да, конечно.
– А сами не догадываетесь?
– Нет.
Наташа фальшивила, причем топорно. Знала она все, вернее, догадывалась.
– Проблема у нас возникла, Наталья Борисовна. Сотрудник наш, Дима Шульгин, влюбился. Знаете в кого?
– Неужели в меня? – зажеманилась она.
– Представьте себе… Увидел вас в обществе Снежаны и влюбился. Ну, помните тот случай, когда мы застукали вас в обществе Снежаны?
– Такое не забывается, – тяжко вздохнула Наташа.
– Так вот, сотрудник наш отправился к Снежане, чтобы найти вас. А она не захотела ничего про вас, Наталья Борисовна, рассказывать, – продолжал гнуть свою линию Круча.
– Потому что она про меня ничего не знает, – напряженно смотрела на него Муравлева.
– Шульгин тоже так подумал, поэтому он отправился к Ире Вислогузовой. Ира могла много чего интересного про вас рассказать…
– А кто это такая? – Наташа ладошкой прикрыла глаза, чтобы не выдать себя.
– А вы не знаете?
– Без понятия.
– Ну да, Вислогузова не может опровергнуть ваши слова. Потому что ее больше нет. Скончалась от передозировки наркотиков.
– Она что, была наркоманкой?
– Да, она употребляла наркотики.
– Я не употребляю наркотики, и у нас ничего не может быть общего с этой Вислогузовой…
– А что у вас общего со Снежаной?
– Я же говорила вам, мы с ней иногда встречаемся. И вы знаете, почему, – Наташа изобразила смущение, и это у нее вышло блестяще. Потому что она и без того была близка к смятению.
– И давно вы с ней встречаетесь?
– Ну, не очень…
– А как вы с ней познакомились?
– Я ехала на машине, увидела Снежану, она мне понравилась, я ее подобрала…
– Снежана говорит то же самое.
– Ну, вот видите!
– Я вижу, Наталья Борисовна, что вы с ней смогли договориться, как отвечать на неудобные вопросы.
– Мы с ней ни о чем не договаривались. Мы действительно познакомились именно так.
– Вы познакомились с ней в гуманитарном университете, куда поступили в две тысячи третьем году на факультет лингвистики. Машу тогда не звали Снежаной, а вас не звали Альбиной. Вы тогда были просто Наташей Баулиной и жили в одной комнате с Машей Субботиной. В две тысячи пятом у вас был привод в ОВД Басманного района. Сказать, за что?
Муравлева потупила глаза. Перед фактами она была бессильна.
– Вычислить вас, Наталья, было нетрудно. Мы бы сразу это сделали, был бы стимул. А стимул у нас появился.
– Какой стимул? Хотите меня использовать в своих грязных целях? – презрительно поморщилась Наташа. Чем живо напомнила развязную путану с Тверской, шипящую на властей предержащих.
– В каких целях?
– Ну, ваш сотрудник в меня влюбился. Да и вам, наверное, хотелось бы меня поиметь.
– У меня нет никаких грязных целей, Наташа. И давайте будем считать, что я не слышал ваших грязных намеков.
– Это не намеки, – вздохнула она, возвращаясь в прежнее свое состояние порядочной леди. – Это страх… Мне страшно, что вы будете меня шантажировать.
– Чем?
– Этим самым… Да, были у меня ошибки молодости, я в этом очень раскаиваюсь. И я очень боюсь, что мой муж узнает об этих ошибках.
– Да, вы так этого боитесь, что профинансировали постройку дома, в котором затем разместился бордель. Да, тот самый бордель, в котором вас застукали. Это вы, Наташа, построили этот притон.
– Ерунда полная! – неубедительно возмутилась она.
– Я разговаривал с Грушевской.
– А кто это такая?
– Зиц-председатель общества с очень ограниченной ответственностью «Красный фонарь Зеленого города». Зиц-председатель и зиц-владелец.
– Не понимаю, о чем разговор.
Круча действительно разговаривал с Грушевской, но дама стояла на своем как железобетонный волнорез на прибрежном дне – девятым валом ее не сдвинешь. Ничего про Наташу не рассказала. И еще настаивала на том, что строительство притона финансировала сама. Кстати говоря, земля и дом были зарегистрированы на ее имя. Может, потому и не сдавала она свою хозяйку, что надеялась стать не фиктивной, а фактической собственницей – в награду за преданность. И все-таки Муравлева не была уверена в надежности своего подставного лица, потому занервничала так, что куснула себя за ноготь.
