– Сей момент, шеф… Это где-то на Фрунзенской… О, точно – Хользунов переулок. Каковы мои действия?
– Там старушка должна жить. Одинокая. Зовут – Нина Ивановна. Ее телефон два дня не отвечает.
– Понятно… Подробности будут?
– Зачем тебе подробности. Если она жива и здорова, то никаких подробностей тебе не надо.
– А если..?
– Вот тогда и будут подробности.
– Задание понял. Разрешите выполнять?
Олег щелкнул каблуками и, подхватив на лету брошенные Савенковым ключи от машины, выскочил на улицу.
Задание он, конечно, выполнит. Но это явно не то, что ему хотелось бы сейчас. Характер не тот, да и привычки…
За эти два года он являлся основным «боевиком» в «Сове». Всего хватало – до перестрелок и погонь. Всего и везде – от Парижа до Находки, от Севастополя до московских чердаков и подвалов… А тут – телефон у старушки сломался. Ну починит он его. Попьет чайку с благодарной бабусей и опять к компьютеру – сшибать черные шахматные фигуры.
Дверь в квартиру была опечатана… Олег понял это, еще не поднявшись на лестничную площадку. В темном мрачном подъезде ярко выделялась полоска белой бумаги на двери.
Только под светом зажигалки он увидел печать и несколько подписей: «следователь ОВД, участковый, понятые…»
Так, следователи к больным или мирно умершим старушкам не ездят… Олег несколько раз позвонил в две соседние квартиры. Подождал и пустил в ход кулак. Стукнул – а в ответ тишина.
Можно было посетить следователя, оставившего на двери свой автограф… Не самый лучший вариант. Говорил я шефу – давай подробности! К следователю только попади: «кто, зачем, откуда знаете покойную?»
Олег вышел из подъезда и остановился, внимательно оглядывая окрестности в поисках телефона – автомата. Надо звонить Савенкову и докладывать результат… Краем глаза он заметил, что за ним внимательно наблюдают три старушки, расположившихся в тени старых лип на детской площадке.
Было понятно, что они давно так сидят. Всегда. А значит – знают все, потому что бдительны и наблюдательны.
– Доброго вам здоровья… А у меня незадача. Друг попросил его знакомую проведать, а дома никого.
– Какая квартира?
– Двадцать первая.
– Как хозяйку зовут?
– Нина Ивановна.
– Опоздал, милок. В субботу она преставилась. Насильственной смертью померла. Зарезали ее… Ты, парень, знал ее?
– Нет… Я же сказал, друг попросил заехать. Телефон у нее не отвечал, а он волновался… Значит не зря… А не поймали?
– Кого? Злодея? Поймали. Зина наша помогла… Ты не смущайся, подруга. Важную птицу ты накрыла. Главный киллер. Они и кличку его называли – журналист.
– Так вы сами его поймали.
– Нет, милок. Ты послушай, как дело было… Он приехал, а мы сидим. Наверху этот злодей не больше десяти минут пробыл. Выбегает – на рубашке пятна, глаза шальные. Прыг в машину – только его и видели… А Зинка глазастая. Номер она запомнила и в 02 позвонила… Это уж когда милиция понаехала, мы слышали, что взяли они этого журналиста.
– А после журналиста кто-нибудь из дома выходил?
– Выходили… Но те выходили чинно и спокойно. А этот, как оглашенный выскочил.
– Вам, уважаемые, медаль надо дать. Или орден.
– Как же, медаль… Они даже и разговаривать не стали. Лейтенант белобрысый подошел, спросил из какого мы дома и ушел. Ему, видишь ли, соседей велено было опросить, а мы из другого дома. Не нужны значит… Зина, ты чего грустная такая?
– Я, девочки, думаю, что не туда я их направила. Не того они взяли. Ты, Вера, хвалишь меня, а вдруг тот журналист не убивал.
– Как же, не убивал… Кровь на нем была?
– Была.
– Отпечатки его, участковый говорил, нашли?
– Нашли. Но там, небось, и твои отпечатки нашли. Ты же к ней, Вера, третьего дня за таблетками ходила. Ходила? То-то же.
– Ты не дури, Зина. Если не журналист, то кто?
– А хоть Вавилов – пьянь такая. Или Ефим, племянник, покойного Степана Петровича сын…
В какой-то момент Олег сообразил, что ему лучше не задавать вопросы. Он превратился в заинтересованного слушателя. Это была самая выгодная позиция. Ни один опер или следователь, пригласивший этих бабушек в кабинет и задавая им прямые вопросы, не получил бы столько информации, как молчаливый доверчивый Олег. Нужно только в соответствующих местах удивленно хлопать глазами, вздыхать, улыбаться, сочувственно качать головой.
Олег узнал, что племянник погибшей Ефим Уколов появился во дворе уже после убийства, когда у подъезда стояли милицейские машины и группа любопытствующих соседей. Правда, он мог быть здесь и раньше, а это был второй приход – «решил злодей посмотреть на дело рук своих». Тем более, что руки его в этот день были в синяках, а на лице красовались три яркие царапины. Чем не результат драки, последней битвы погибшей Нины Ивановны?
Вавилов же оказался соседом с верхнего этажа. Но если бы просто соседом… Это была старая и единственная любовь Нины Ивановны. Еще с послевоенных времен. Из-за него она и семьей не обзавелась. Все его ждала. И он периодически приходил. Когда на год, когда на два. Такой вольноопределяющийся гражданский муж. Очень для него удобно – официальные жены приходят и уходят, а Нина Горюнова всегда рядом, всегда примет. Надо только спуститься на один этаж.
Так вот этот любвеобильный Юрий Николаевич в очередной раз нашел себе новую пассию. И очень, по мнению собеседниц Олега, молодую – «ей еще и пятидесяти не было». И это очень могло обидеть Нину Ивановну, столько раз прощавшую своего неверного соседа. Действительно, погулял в молодости, а после шестидесяти пяти мог бы и остепениться.
А эта новая его краля – пробы негде ставить. Все деньги с Вавилова тянула. Он, возможно, и решил к Нине Ивановне подкатиться, денег в долг взять. Как обычно – без отдачи. Да что с нее возьмешь? Одно слово – Горюнова.
Этим утром в юридической конторе Никиты Сергеевича Рубина было многолюдно.
Савенков не стал прорываться без очереди. Он спокойно сел на свободный стул рядом с секретаршей и стал ждать. Ждать пока она по звонку шефа на минутку заскочит в его кабинет. Этого времени хватило, чтоб под недоуменными взглядами посетителей пролистать журнал учета клиентов, еженедельник и несколько документов, лежащих на столе «командного пункта».
Очевидно, Савенков нашел в этих бумагах нечто, позволяющее больше не томиться в очереди. Когда пришла секретарша, он встал из-за ее стола, протянул свою визитную карточку и громко произнес:
– Передайте Рубину, что мне нужна срочно встреча. Я по делу об убийстве гражданки Горюновой…
Если это подозреваемый, пусть даже потенциально, то все его действия воспринимаются несколько иначе, под особым углом зрения.
А Рубин явно суетился. Нет, он не был испуган. Но был излишне приветлив и услужлив. Он выскочил из своего угла, пожал руку в легком поклоне, затребовал для гостя кофе, предложил расположиться у приставного столика, не сев при этом первым… Возможно, он всегда такой. Но после того, что Савенков увидел на столе у секретарши, у него был повод насторожиться.
– Надеюсь, вы знаете, Никита Сергеевич, зачем я здесь?
– Увы… Ни сном, ни духом, как говориться… То есть, я знаю, что моя клиентка госпожа Горюнова убита в субботу, но это все… Вы, Игорь Михайлович, как я понимаю, частный детектив. Агентство «Сова». Красиво! И со смыслом – даже ночью все видит и слышит.
– И очень когти цепкие. Захватит кого – не выпустит.
– У вас прямо зловещий тон, Игорь Михайлович. Если вы меня решили зацепить, то зря. Пустой номер. Горюнова – просто клиентка. Имущественный вопрос. Детали, уж извините, от вас скрою. Так требуют наши правила. Известная вам юридическая этика.
– Этого я и не требую… Но скажите мне, в котором часу вы пришли в квартиру Горюновой в субботу?
– Стоп! Не надо меня так грубо ловить… Не был я у Горюновой в субботу двадцать пятого числа.
– Отлично… Понятых у нас хватит. Я вызываю следователя для изъятия еженедельника вашей секретарши.
– Зачем?
– Там есть хорошая запись за пятницу: «Согласовать встречу с Горюновой на 9.30». И стрелочка на субботу. А в субботу вы не работаете, значит, встреча на ее квартире. А убита она была в девять тридцать… Дальше объяснять?
Рубин отскочил к своему столу, схватил трубку прямой связи с секретаршей и прокричал:
– Анастасия, немедленно уничтожь свой еженедельник. Немедленно! Сожги, порви, в туалет спусти… Новый заведешь!
Савенков во время этой тирады встал и, подойдя поближе к Рубину, ехидно прошептал.
– Зря вы, Никита Сергеевич, так явно себя выдаете. Важна не запись, а ваша реакция на нее. Значит в ней что-то страшное для вас… Но представьте: у вас в приемной сейчас пять – шесть свидетелей, которые на суде сообщают, как после вашего звонка испуганная Анастасия схватила еженедельник и побежала в туалет…
Рубин опять поднял трубку:
– Настя, ты еще не ушла? И не надо. Оставь все как было.
