В приюте у него остался друг Тихон Постников. Тиша тоже учился на одни пятерки и мог стать юным суворовцем. Но жребий судьбы достался Олегу, и достался справедливо. Тиша Постников, при несомненных способностях к наукам, нрав имел мягкий, Спорт его не увлекал, педагоги даже плавать его научить не смогли. В стычках среди мальчишек Голеневу нередко приходилось защищать друга, и профессия воина подходила ему куда больше. После отъезда Олега они постоянно переписывались. Через год Тихона усыновила местная библиотекарша Галина Николаевна Буракова, и он обрел семью. С тех пор Олег приезжал в Глухов на каникулы и жил у приемной матери Постникова. Галина Николаевна и к Олегу относилась, как к сыну. Дружба двух юношей с годами только крепла. Олег стал офицером спецназа. Его послали в составе группы инструкторов во Вьетнам. Друзья несколько лет не виделись, но переписывались регулярно. Из писем Голенев знал, что Тиша закончил институт, а на первом курсе успел жениться и завести ребенка. Потом Олега перебросили в Афганистан. После первого ранения ему дали отпуск. Стеснять молодую семью он не хотел, и ехать в Глухов не собирался. Но Постников, услышав об отпуске друга, всерьез обиделся. Голеневу ничего не оставалось, как лететь в Глухов. Конечно, прямого рейса в маленький городок не проложили, и летать приходилось через Москву.
В стране начиналась перестройка. Тихон уже работал в промышленном отделе райкома партии и грезил переменами. Он готовил план, как превратить их провинциальный городок в Рай для его жителей. Молодая жена Тихона, Татьяна, так же фанатично верила в перемены. Уложив сына Юлика спать, она присоединялась к мужской дискуссии. Они втроем ночи напролет спорили до хрипоты. Тихон уверял — чтобы оживить городок, надо создать условия для молодежи. Он предлагал построить в Глухове цементный завод, а когда завод выдаст продукцию, начать строительство стадиона. Молодежь получит работу и вместо пьянства и бандитизма займется спортом.
Незаметно для себя идеями друга заразился и Голенев. Олег никогда не проводил время столь интересно. Они обсуждали перемены в стране, штудировали статьи журнала «Огонек» легендарного редактора Коротича. Узнавали массу нового в истории, что раньше от них скрывали цензоры. Олег начинал понимать, что и цели, за которые он воюет, не столь благие и справедливые. Капитан-десантник с каждым днем все больше становился рьяным поборником демократии. Отпуск пролетел, как один миг. Друзья договорились, что Голенев после завершения боевых действий вернется в Глухов.
Он провоевал еще полгода, когда пришел приказ о выводе «ограниченного контингента» из Афганистана. Основную часть войск вывели, а его подразделение осталось охранять ракетную базу. Нападения «духов» участились. Сначала контузило Диму, а через три месяца ранило второй раз Олега. Незадолго до ранения пришло письмо от Постникова. В Глухове затеяли демократический эксперимент, и Тихона выбрали мэром города. Теперь он надеялся, что осуществит все свои мечты. В конце письма он снова звал Олега приехать в Глухов и работать вместе. В родном городке, как и по всей стране, с ростом демократии начинал поднимать голову криминал, и молодому мэру требовалась помощь надежного друга.
В ростовском госпитале Голеневу сделали три операции. После второй ему стало немного легче, и он смог вставать. Как-то ночью он уговорил медсестру Варю разрешить ему воспользоваться телефоном. Девушка афганцу не отказала. Олег позвонил Постникову домой и, хотя время было позднее, его не застал. К телефону подошла Татьяна. Она очень переживала за мужа. Тот уже имел утвержденный проект цементного завода, но денег на стройку в области не нашли. По словам Татьяны, Тихон успел добраться до самого Кремля, но и там, кроме моральной поддержки, ничего не получил. Заканчивая разговор, Таня призналась: «Он похудел и стал очень нервным». Голенев поинтересовался необходимой суммой. Тогда он и услышал, что требуется десять миллионов долларов. «Передай Тихону, если выживу, деньги ему достану», — пообещал Олег.
— Самолет идет на посадку. Просьба всем пассажирам занять свои места и пристегнуть ремни безопасности. — Голос стюардессы прервал размышления путешественника. Голенев пристегнулся и посмотрел в окно. Самолет завалил крыло над заснеженной вершиной горы. Они пересекали Большой Кавказский хребет. До посадки оставалось пятнадцать минут.
В аэропорту его никто не встречал, хотя Олег дал телеграмму Вихрову с номером рейса и самолет прилетел по расписанию. Прогулявшись по площади перед зданием аэровокзала, он решил подождать. Уселся в маленьком открытом кафе, закурил и, потягивая бутылку пива, разглядывал пассажиров.
— К вам можно? — У нее были серые печальные глаза и пепельные волосы.
— Можно, если улыбнетесь.
— Зачем?
— Меня друг, кажется, забыл встретить, и вы с таким кислым лицом. Это уже слишком.
Она улыбнулась, заказала стакан сока и снова надулась. Ее маленькие розовые ушки трогательно украшали две жемчужины, а чуть вздернутый носик и пухлые обиженные губы напоминали капризного ребенка, у которого отняли игрушку.
— Все так плохо?
Она посмотрела на него с удивлением:
— Что все?
— Жизнь.
— Шутите?
— Я не умею шутить.
— Папа говорил, что людей без чувства юмора надо опасаться. Вы убийца?
— По профессии — да.
— А говорите, что не умеете шутить. Вы врун.
— Я не врун и не шучу. Каждый солдат убийца. А я солдат… Правда, бывший.
Она задумалась, мило сморщив носик:
— Много вы убили?
— Не всегда удается посчитать. Тех, кого удалось, двадцать шесть.
В ее глазах промелькнул ужас, смешанный с любопытством:
— И вам это нравится?
— Убивать? Это моя работа. Или ты, или тебя.
— Но вас же никто не убил…
— Пытались. Один раз почти получилось.
— Все-таки вы шутите.
— Нисколько.
— Докажите.
Олег расстегнул рубашку и оголил грудь. Она увидела два свежих шрама и вздрогнула. Голенев быстро грудь закрыл:
— Теперь верите?
— Это пули?
— Нет, это ракета, а потом хирурги. От пуль тоже есть, но не заставляйте меня раздеваться в кафе.
— Я вам и так верю.
— Тогда скажите, как вас зовут?
— Ира.
— А меня Олег. Олег Коленев. — Он посмотрел на часы. Они сидели уже сорок минут, а Дима так не появился.
— Сволочь. — Ира сказала это почти про себя, но он услышал.
— Это вы мне?
— Нет, что вы! Это я так. А вы здесь отдыхаете?
— Совсем наоборот. Хочу начать работать.
— А я не знаю, что мне теперь делать. — Она заплакала.
Голенев поморщился:
— Может быть, вы еще и храпите?
— Что?
— Не переношу вареного лука, женских слез и мужского храпа.
— Я не храплю. — Она достала платок, вытерла слезы. — Я не знаю, что мне делать. Я вылетела первым рейсом, а он должен был прилететь этим. Не прилетел.
— Он — это кто?
— Мой женишок. Митенька. Вот гад.
— У вас нет денег, и вы не знаете, как теперь быть?
— У меня полно денег, а как быть, пока не знаю. Лететь обратно — самолет только завтра. Оставаться и искать жилье тошно. Терпеть не могу проблем. Здесь полно кавказцев. Начнут приставать. Одним словом — мрак.
— Могу сопровождать вас до гостиницы и помочь с устройством. На большее времени не имею.
— Я вам буду благодарна.
Олег договорился с частником, довез Иру до ближайшего пансионата «Дружба» на берегу моря, подождал, пока она заполнит бумаги, отнес чемодан в номер и откланялся.
— Спасибо. Черт с ним, с Митькой, раз он такой гад ползучий. Я и сама отдохну не хуже.
Голенев понимал, что Ира пытается скрыть обиду на жениха, но у самой на душе кошки скребутся. Он вернулся в машину и попросил везти его в Лазоревск.
— Завидую тебе, парень. Хороший девочка, персик девочка. — Причмокнул водитель.
— Невеста… — Усмехнулся Олег.
Кавказец решил, что пассажир собирается жениться, и больше Иру не обсуждал. Через пятнадцать минут они въехали в Лазоревск.
— Теперь куда, дорогой?
— На Арнаутскую, шеф, где кафе «Встреча».
Кавказец резко затормозил:
— Слушай, парень, ты не знаешь?
— Что не знаешь?
— Кафе же сгорел. Хозяина убили, его молодой жена убили. Кошмар!
— Погоди, кого убили?
— Ты что, глухой, парень? Хозяин кафе убили Димом звать. Жена его убили, Оксаном звать. Говорят, он через месяц родить собирался…
— Кто убил?
— Моя откуда знает? Люди на Турка думают. Есть здесь такой бандит. Слух был, Дима новое дело открыть собралась. Моя думает, Дима Турка обошел. Турка очень злая. Без него большой дело нельзя начинать… Моя брат шашлык делает, Турка дань платит. Моя друг жена парикмахерский открыла, Турка дань платит…
— Понял. Поехали.
