— Да ну вас, — обиделся Виктор и отвернулся.
— Ладно, добрый я сегодня, — сказал Алексей, у которого несколько поднялось настроение. Он извлек из кармана пачку дорогих сигарет и отдал ее вору. — Только запомни: прежде чем лезть в чужую машину, нужно сначала спросить разрешения у ее хозяина. — И неожиданно для всех он влепил бомжу увесистую пощечину. У того даже голова откинулась далеко назад, он еле устоял на ногах.
— Запомнил?
— Будьте уверены — не забуду! — вернув голову в первоначальное положение и пошатываясь от легкого головокружения, процедил сквозь зубы бомж.
— Это тебе урок на будущее, — спокойно продолжил Атаман. — А чтобы не держал зла, придется выделить тебе на похмелье.
Он сунул руку в задний карман брюк, но своего портмоне не обнаружил.
— Куда же я его засунул? — говорил, обследуя свои карманы Атаман.
— В джипе не оставил? — подсказал Панин.
— Точно, — вспомнил Атаман. — Я его в бардачок сунул, после того как гаишник вернул документы.
Но в бардачке портмоне тоже не оказалось. Озадаченный пропажей Атаман задумался, сидя боком на сиденье и свесив длинные ноги наружу через приоткрытую дверь джипа.
— А бездомный не мог его умыкнуть? — вновь подал голос Гущин, подозрительно разглядывая отщепенца общества.
— Брал? — грозно спросил Диксон у бомжа.
— Нет. Что вы? — залепетал тот, виновато опустив глаза и украдкой озираясь по сторонам на случай бегства.
— Выворачивай карманы! — приказал Марат, и все устремили на алкаша любопытные взгляды.
— С удовольствием, — беспрекословно повиновался тот, вывернув все карманы. — Я же говорил, что у меня ничего нет, — заискивающе пробормотал он.
— Нет? — угрожающе произнес Тюлень, который по каким-то интуитивным причинам испытывал большую неприязнь к бедолаге, чем остальные. Он схватил его за рубашку двумя руками и рывком оторвал все пуговицы. Из-за пазухи выскользнуло портмоне Атамана и упало на асфальт.
— А это, по-твоему, что такое? — Он поднял и вернул похищенное хозяину и уже хотел врезать вору как следует. Но бомж, довольно резво для своего возраста и состояния, развернулся и дал деру. Гущин предполагал подобное развитие событий и, настигнув беглеца, схватил его за ворот. Тот яростно рванул вперед, но попытка вырываться от Тюленя была бесполезной. Пробуксовав на месте, вор как-то сразу обмяк и смирился со своей участью.
— Не дергайся! — предупредил Гущин и потащил его обратно.
— Все на месте? — спросил он уже у Атамана. Алексей проверил документы и бросил беглый взгляд на плотную пачку денег, добрая половина которой состояла из стодолларовых купюр.
— Вроде бы все, — ответил он, поленившись пересчитывать деньги.
— А с этим прохвостом что делать?
— Врежь ему пинка на дорожку и пусть сваливает отсюда. И так много времени с ним потеряли, — с безразличием произнес Алексей.
Тюлень нанес сокрушающий удар ногой под зад бомжу. Тот плашмя вытянулся на асфальте и с полметра пропахал носом, разодрав его и коленку до крови. Но не обращая внимания на боль, вскочил и, прихрамывая, убежал за угол девятиэтажки. Он был доволен, что его все же не узнали и что все-таки удалось стащить триста долларов, которые он спрятал в носке и которые так необходимы ему были для осуществления дальнейших замыслов.
— Мы еще посчитаемся! — задыхаясь от непривычного бега, тихо произнес он хриплым голосом.
Разобравшись с наглым воришкой, компания вернулась в квартиру Крутояровой и продолжила обсуждение горячей темы уже в присутствии Панина.
— Необходимо опередить следователя и предупредить северян, — внес предложение Диксон.
— Что толку от такого предупреждения? — сказал Атаман. — Нужно еще успеть подменить накладную.
Он посмотрел на начальника холодильного цеха и спросил:
— Ты сможешь подготовить до утреннего вылета самолета документы?
— Сложно. Но выбора у нас нет. Вот только самому лететь мне опасно, не исключено, что следователь знает меня в лицо.
— Тут ты безусловно прав, — кивнул Диксон. — Алексею нельзя лететь по той же причине. Остаемся я и Виктор.
— Если нужно было бы кого-нибудь припугнуть, шантажировать, на худой конец проломить голову — тут Тюлень специалист незаменимый. — Атаман даже улыбнулся. — Но когда надо в первую очередь раскинуть мозгами… В общем, Марат, остаешься ты один.
Гущин и ухом не повел на нелестный отзыв о его умственных способностях. А Диксон, который не очень-то рвался в командировку, поинтересовался у Григория Игнатьевича:
— Что вы с этой весовщицей не поделили, что она на тебя ментам капнула?
— Зажралась совсем! — с досадой воскликнул Панин. — Требовала повышения оплаты ее труда в связи с инфляцией.
— Мои парни образумят ее, — заверил Алексей. — А сейчас не будем терять времени. Ты занимайся документами, а авиабилет — забота Тюленя.
— А мне что прикажешь делать? — шутливо поинтересовался Марат.
— Попрощайся с Мариной и сыном и собирайся в дорогу, — улыбнулся Атаман ближайшему сподвижнику. — Утром Виктор за тобой заедет.
— Заметила, как он на тебя посмотрел? — спросил Алексей Нину, когда они остались вдвоем. — Я имею в виду Григория.
— Зато ты меня не балуешь сегодня своим вниманием, — обиженно отозвалась женщина, облокотившись о косяк и отвернувшись от него.
— Извини, Нинок. — Алексей поднялся, подошел к ней вплотную и коснулся своим лбом ее лба. — У меня был ужасный вечер, поэтому я сам на себя не похож. — И он поцеловал ее в лоб.
Нина подняла на него печальные глаза.
— Ужинать будешь?
— Обязательно! И даже с великим удовольствием что-нибудь выпил бы.
— Тем более есть повод, — загадочно улыбнулась Нина.
— Какой повод?
— Не спеши, потом узнаешь, — заинтриговала его женщина, выскользнув из объятий Алексея и направляясь на кухню.
— Я требую немедленных объяснений, — с напускной серьезностью потребовал Алексей, последовав за хозяйкой. Она в ответ только рассмеялась, бросила кокетливый взгляд, открыла холодильник и принялась извлекать оттуда продукты. Поставив на плиту разогреваться жаркое, она подсела к столу, налила Алексею рюмку мартини, а себе плеснула кока-колы.
— Ты не выпьешь со мной за компанию? — удивился Атаман и застыл в ожидании с поднятой рюмкой.
— Ты же знаешь, любимый, что я всегда рада поддержать тебя. Но мне нельзя.
— Почему?
— Врачи запретили.
— Ты заболела? — забеспокоился Алексей и поставил рюмку на место.
— Выпей за нас с тобой, — попросила Нина. — А потом я тебе все расскажу.
Алексей вновь взял рюмку и опорожнил ее одним глотком.
— Рассказывай, — тут же потребовал он, не закусывая.
Женщина встретилась с его настойчивым взглядом и опять рассмеялась. У нее неестественно светились глаза, излучая любовь, преданность и еще что-то такое неуловимое, в чем не терпелось разобраться Алексею. Спокойствие и хорошее настроение постепенно передавались Атаману. Но окончательно он не расслабился и не ожидал сегодняшним вечером доброй новости.
— На Западе моментально бы определили твою национальность, — уводя разговор в сторону, произнесла Нина. Она явно наслаждалась неведением любимого.
— Это почему же? — не понял он.
— Потому что только русские пьют мартини залпом, словно водку, — сказала хозяйка.
— Тоже мне, эксперт нашелся, — недовольно отозвался Алексей, хотя замечание Крутояровой пришлось ему по душе. — Не заговаривай зубы, а лучше выкладывай новости.
— Алеша, ты детей любишь? — задала менее всего ожидаемый вопрос Нина.
— В каком смысле? — почесал затылок заинтригованный Алексей, пытаясь сообразить, к чему клонит Нина.
— В прямом! — Ее любопытный взгляд изучал лицо собеседника, который никак не мог сориентироваться в лабиринте тайн и загадок.
— Ну, у меня взрослая дочь и как к отцу, по-моему, у нее нет ко мне претензий…
— Меня интересует твое отношение к маленьким, — перебила его женщина, — к совсем крохотным.
— Я как-то не задумывался над этим. Подожди, подожди! — У него заметно прояснились глаза. — Я правильно тебя понял?
— Возможно, — уклончиво ответила Нина, потупив взор.
— Когда?!
— Еще не скоро.
— Я давно мечтал иметь внука. Мальчика! — на глазах оживился собеседник. — Но дочь буквально игнорирует мужчин. — Он налил мартини в большой фужер.
— У нас с тобой будет не внук, даже, может, и не мальчик, — тихо сказала женщина.
— У нас родится сын! — уверенно произнес Атаман. — Вот за него я и хочу выпить! — И он, не отрываясь, осушил огромный фужер, еще раз подтвердив свою национальность.
— Твоей самоуверенности можно позавидовать, — сказала Нина, выключая газ. — Горячее класть?
