Я достала телефон и позвонила Платонову. Мне никто не ответил. Это показалось еще более странным, старик — инвалид и, по его словам, всегда дома… Впрочем, день солнечный, он мог отправиться в сад, а телефон с собой не взял. Со все возрастающим недоумением я упрямо просматривала книгу за книгой, но ничего похожего на рассказы Платонова в них не обнаружила. Еще дважды звонила ему, с тем же результатом.
— Не понимаю, — пробормотала я.
— Что случилось? — спросил Михаил. Он с увлечением читал книгу «Процессы над ведьмами», иногда весело хмыкая.
— Наверное, он брал книги в другой библиотеке и просто забыл об этом.
— Со стариками такое случается, — кивнул Михаил. — Ну что, пойдем, или еще посидишь?
— Надо обратиться в музей, — озарило меня. — О бывших владельцах Шахова там наверняка знают.
Я еще несколько раз звонила Платонову, но его телефон не отвечал. Я терялась в догадках, где может быть старик. Это начинало меня беспокоить.
В музей мы приехали довольно поздно. Экскурсовод на мои вопросы ответить не смогла, выяснилось, что о Шахове и его бывших владельцах ей ничего не известно. О «Пятом евангелисте» она знает только то, что можно прочитать в любом справочнике.
— Я ведь экскурсовод, — точно оправдываясь, сказала она. — Научной работой не занимаюсь. Вам надо обратиться в музей-заповедник, но сейчас вы вряд ли там кого застанете, они работают до шести.
Можно было возвращаться домой и завтра вновь начинать поиски, но тут я вспомнила, что мать Юльки работает в музее-заповеднике, и не раздумывая позвонила ей. Юлька только что вернулась с работы и моему звонку обрадовалась.
— Как дела? Отдыхаешь или работу ищешь? — спросила она, поздоровавшись.
— Занимаюсь историей. В пятидесяти километрах от города есть село, бывшие владельцы которого очень меня интересуют.
— С чего это вдруг?
— Долго объяснять, но чем скорее я выясню, кто они, тем лучше.
— Это как-то связано… извини. Ну, если ты звонишь мне, значит, хочешь поговорить с мамулей. Без проблем. Ее хлебом не корми, только дай поболтать на исторические темы. А лучше ее вряд ли кто в этом деле сечет. Я ей позвоню…
Через десять минут Юлька перезвонила и заверила, что ее мама, Вера Аркадьевна, ждет меня. Где она живет, я знала, так как не раз бывала у нее с Юлькой. Она уже лет пять вдовствовала, жила одна (Юльке досталась квартира от бабушки) и все свое время посвящала любимой работе. Наш приход вызвал у нее радость и, вне всякого сомнения, любопытство, на Михаила она поглядывала с интересом.
— Это мой друг, — представив его, сообщила я, ее любопытство лишь увеличилось.
Он выдал свою лучшую улыбку и завоевал расположение Веры Аркадьевны в рекордно короткие сроки. Нас напоили чаем. Ангел с аппетитом съел предложенный ужин, смущенно глядя на меня и даже вздыхая, после чего я объяснила цель своего визита.
— Шахово, — кивнула Вера Аркадьевна. — Действительно, уникальное место. То, что оно пользуется дурной славой у местных, неудивительно, за многовековую историю имения там столько всего произошло. Убийство на почве ревности. Говорят, тень задушенной мужем Прасковьи Антиповой до сих пор можно видеть лунными ночами.
— В их имении находилась икона «Пятый евангелист», — напомнила я, желая выйти на интересующую меня тему.
— С чего вы взяли? Икона «Пятый евангелист» долгое время хранилась в церкви Вознесения. После пожара, когда пострадал серебряный оклад иконы, было решено его заменить. Оклад сняли и якобы обнаружили таинственную строку в книге. А дальше потрясающая история, которую вы наверняка слышали: икона исчезает при загадочных обстоятельствах, монаха-иконописца находят мертвым, а на его столе обнаружили копию иконы. До сих пор ученые спорят: была икона четырнадцатого века или это легенда.
— Но у меня есть сведения, что Мартынов, владелец Шахова, как раз и заказал копию иконы.
— Да ничего подобного.
Вот тут и выяснилось, все, что Платонов рассказал нам с Анной, ничего общего с действительным положением дел не имеет. Признаться, после того, как я не обнаружила в книгах никакого намека на те давние события, это меня не особенно удивило.
— Кто вам все это рассказал? — всплеснула руками Вера Аркадьевна, заинтригованная сверх меры.
— Один человек, по его словам, интересующийся краеведением. Он же сообщил о секте Хранителей во времена разгрома катаров.
— Чудеса. Я не специалист по французскому Средневековью, но никогда ни о чем подобном не слышала. По-моему, ваш человек увлекся своими фантазиями. Кто он? Какой-нибудь пенсионер, решивший посвятить себя истории?
— И пенсионер, и инвалид, — вздохнула я. — Возможно, вы о нем слышали. Его фамилия Платонов.
Выражение лица Веры Аркадьевны мгновенно изменилось, теперь на нем читалось непонимание.
— Вы имеете в виду Николая Ивановича Платонова, нашего краеведа? Он издал несколько работ, у него была прекрасная библиотека, кое-что их семье удалось спасти после революции.
— Похоже, что это он, — кивнула я.
— И это он вам рассказывал о Шахове? Странно, ничего подобного нет в его работах. Очень интересно, невероятно интересно. И даже загадочно. О фантазиях здесь и речи быть не может, он серьезный человек, но… невероятно.
— Вы с ним знакомы?
— В основном по публикациям. Когда открывали экспозицию «Мир русской дворянской усадьбы», ездили к нему, ведь Шахово их родовое имение.
— Что? — едва не закричала я, так поразило меня это сообщение.
— Ну да, его мать Мартынова Ольга Илларионовна, сестра полковника Мартынова, погибшего в Первую мировую во время штыковой атаки. Он лично повел солдат…
— Платонов на самом деле Мартынов? И он унаследовал книги из имения?
— Да, его матери удалось кое-что вывезти еще до начала полного разграбления имения. Поразительная женщина, скажу я вам, и судьба к ней благоволила, она счастливо избежала репрессий, практически неминуемых при ее происхождении. Сыну в этом смысле повезло меньше, но, в общем, и для него все закончилось более-менее благополучно. Они долгое время жили в Казахстане, куда его выслали после войны, мать уехала к нему, а после ее смерти он вернулся в наш город. Жил в районном центре, в сорока километрах от Шахова, потом, когда он был уже в преклонном возрасте, его забрала к себе дочь. В последние годы жизни он чувствовал себя очень плохо, из дома практически не выходил.
— Вы хотите сказать, что Платонов умер? — спросила я, теряясь в догадках.
— Да. Год назад или чуть больше. Он был очень плох и ушел как-то незаметно. Даже некролога в газете не было, хотя человек, безусловно, заслужил его. У нас такое часто случается, вздохнула она. — Я сама узнала совершенно случайно. Поехала к мужу на могилу перед Пасхой убраться, там рядом похоронена супруга Платонова, Анна Леонидовна. Так вот, Николая Ивановича к ней положили. Я и увидела. Честно говоря, о нем, о его жизни стоило снять фильм, я даже звонила с этой целью на наше телевидение, но они не откликнулись.
Я сидела, хлопая глазами. Платонов еще вчера был жив, следовательно, мы говорим о разных людях.
— Я с ним виделась на днях, — сказала я. — То есть я хочу сказать… вы не помните его домашний адрес?
— Нет. Знаю, что дочь живет за границей. Она хотела забрать отца к себе, но он не поехал. Мы обращались к ней по поводу библиотеки, но никакого ответа не получили.
Рассказ Веры Аркадьевны вовсе меня не успокоил, напротив, вызвал тревогу.
— У вас случайно нет его фотографии?
— Нет. Знаю, что у Николая Ивановича была отличительная особенность, — улыбнулась она. — Он всегда носил шляпу, не снимая ее ни при каких обстоятельствах, даже в помещении, за что еще в молодости получил прозвище Ковбой. Злые языки утверждали, что он просто очень рано облысел и стеснялся этого.
Я сидела в оцепенении, не в силах справиться с охватившей меня растерянностью. Теперь сомневаться, что мы говорим о разных людях, не приходилось. Значит, Вера Аркадьевна все-таки ошиблась и видела могилу однофамильца. Но такое объяснение меня не устраивало.
— Вы не могли бы объяснить, как найти могилу Николая Ивановича? — точно во сне спросила я.
Вера Аркадьевна подробнейшим образом объяснила и даже начертила схему.
— Может, с вами разговаривал какой-нибудь родственник? Хотел, чтобы интерес к имению возродился? — предположила Вера Аркадьевна напоследок, я согласно кивнула, ни на мгновение в это не поверив.
Михаил во время нашего разговора молчал и усиленно налегал на печенье домашнего приготовления.
— Едем на кладбище, — огорошила его я, когда мы вышли из подъезда. Он вроде бы икнул от неожиданности и спросил:
— Зачем?
— Хочу убедиться…
— Может, проще заскочить к старикану? Ездить в такое время на кладбище весьма неразумно.
— Хорошо, поедем к нему, — согласилась я. Меня просто переполняла жажда деятельности, хотелось наконец разобраться в этой истории.
