Не скрою, это его подчинение и его зависимость тешили меня. Хотя я и не держал, наверное, это особенно в голове. Но отчасти бессознательно все же мстил Кудинову за то, что мне пришлось пережить, когда Леночка к нему ушла. Хотя он был в этом совсем не виноват — она так решила, она выбрала!
— Надо полагать, вы испробовали свои способности к внушению не только на нем?
— Полагайте что хотите. — Туровский усмехнулся.
— Но почему… — Аня запнулась, — почему вы не стали…
— Почему не мог таким же образом воздействовать на Леночку?
— Да.
— Увы… Очевидно, можно заставить летать кинжал, но невозможно заставить женщину, которая разлюбила, снова полюбить. Моих возможностей для этого — тогда! — оказалось явно недостаточно.
Все уже сказано на эту тему: “Но для женщины прошлого нет, разлюбила, и стал ей чужой”.
Леночка ушла к Кудинову не потому, что его любила, а потому, что разлюбила меня. Выбрала Лешу, потому что это вечная проблема Рукомойска — не из кого выбирать. С генофондом положение аховое.
Возможно, я мог повлиять на Кудинова и заставить отказаться от Леночки, но вот ее — я не мог заставить тогда ничего. Даже выпить со мной кофе.., не говоря уж обо всем остальном!
Впрочем, тогда, до отъезда в Лхасу, я не мог повлиять даже на такого, как Леша…
Знаете, почему столько людей, выросших в европейской культуре и традициях, все-таки обращаются к восточным практикам? Почему Тибет так манит? Потому что не хочется до конца жизни бессмысленно болтаться, как цветок в проруби! Приходишь в ярость от своей беспомощности. Это унизительно — зависеть все время от болезней, желаний, воли других людей, мужчин и особенно женщин. Тибет дает силу управлять своим телом, своим здоровьем, своими желаниями, своими мыслями, своей жизнью…
— И чужими тоже?
— Да. Безусловно.
— Вы хотите сказать: у вас все это получилось? — спросила Светлова.
— Что именно?
— Ну.., управлять своими желаниями, своими мыслями, своей жизнью?
Туровский промолчал.
"Это и есть ответ, — подумала Светлова. — Он потерпел крушение в главном. Этим и объясняется его удивительная откровенность. То, что он так подробно все рассказывает. Ему уже все равно… Нет никого откровеннее людей, которым уже нечего терять”.
— Когда я вернулся через два года, Леночка уже вдоволь накушалась Лешиной болтовни, его беспомощности, безденежья, его пьянства. И она вернулась ко мне. Но не потому, что полюбила вновь, а снова по той же неизбывной для Рукомойска причине — отсутствия выбора.
В общем, можно сказать, что все было именно так. А можно сказать и по-другому.
Возможно, она снова полюбила меня, и все случилось именно так, потому что я решил воспользоваться кое-чем понадежнее и посильнее, чем сила моего внушения.
Туровский проницательно взглянул на Светлову:
— Вы видели маску Махакалы? Запомнили ее? Аня кивнула:
— Вряд ли когда-нибудь забуду.
— Что не по силам человеку — по силам божествам.
— Вы не хотите рассказать, что с вами случилось?
Но Туровский словно не слышал ее.
Некоторое время он молчал, и Светлова понимала, что не следует прерывать это молчание даже вздохом.
Наконец он начал говорить:
— Это случилось со мной там.., в августе. Конец июля — начало августа — это время “саун”. Траурное время без богов. В это время боги, по мнению тамошних жителей, удаляются для медитаций в подземный мир, в царство змей. И люди остаются без защиты. Наверное, и я был тогда беззащитен!
Сон богов — это время, когда происходят несчастья, болезни, смерти. В том числе и болезни рассудка.
Иначе как болезнью, расстройством ума я не могу объяснить то, что посмел решиться на это.
Дело в том, что я был допущен к некоторым шаманским тайнам, в круг избранных.
Видите ли, шаманизм никак нельзя назвать смесью шарлатанства и знахарства.
Это что-то древнее. То, что существует на земле тысячи лет.
И то, что появилось на свет раньше всех других богов, еще в те времена, когда первобытные люди жили в пещерах.
Например, бога Шиву жители Тибета считают первошаманом.
Когда я в первый раз увидел шамана — своего будущего наставника! — во время обряда, я был ошеломлен.
Его лицо совершенно переменилось. На лбу проступила толстая жила, как проволока.
Хош! Он бьет в свой магический барабан. И.., только что он был здесь — и вот он уже путешествует по другому миру, отблески которого наблюдатели видят на его лице.
Хош! Он проносится сквозь врата сознания. Барабан затихает — он уже там.
Глаза смотрят вверх, вниз, по сторонам. Он прокладывает себе путь в невидимом мне мире.
Я не сводил с него глаз. Я понимал: то же самое люди видели и тысячи лет назад…
Ну, в общем, это все не фантазии, поверьте, это все соответствует реальности.
Это древняя практика, когда люди и боги становятся очень близки. В религии этого нет. Шаман в тех местах, где я постигал истину, может быть буддистом, может быть индуистом. Но когда солнце заходит и он берется за свой барабан — это уже не имеет никакого значения.
«А солнце как раз опускалось за лес, когда я подъехала к “Огоньку”, — подумала Светлова. — Ну точно поспела к началу! Это называется: “А вы, Светлова, как всегда, вовремя!»
— Понимаете, Аня, все дело в том, что шаманом человек становится по призыву божества, духа. Он не может выбирать это занятие по своему желанию. Это не профессия. Духи сами избирают человека и извещают об этом, насылая шаманскую болезнь. Обычно это слуховые галлюцинации, видения, головная боль…
Это началось уже после первого года моей жизни в горах. Очень хорошо помню, как это было.
Бесконечный теплый дождь. Белая от пены бурная река. Я обливаюсь потом под плащом, поднимаясь в гору.
Террасами — на склонах гор — поля с молодым рисом: женщины несут корзины фруктов, домишки с крошечными двориками; огромная, ростом с деревья — как в галлюцинациях наших наркоманов — конопля…
И вдруг все словно растворяется в воздухе…
Фигуры людей вокруг исчезают. И рядом появляется другая фигура. Крупнее, чем человеческая. Черный безликий расплывчатый силуэт — точно за матовым стеклом.
Позже, когда я спросил того, кто потом стал моим наставником: “Что это было?”, наставник довольно улыбнулся.
"Ты видел его”, — сказал он. “Кого?” — “Гуру Ринпоче”. — “Шиву?” — спросил я. Он улыбнулся и кивнул.
Ринпоче, или Ринпотше, как еще иногда говорят, это значит Драгоценный.
Потом были другие видения. Сильная, мучительная головная боль…
Все это прошло, когда я дал согласие.
Мне объяснили, что, если бы я отказался, я мог бы поплатиться за отказ жизнью. Не своей, а кого-нибудь из близких. Отказываться нельзя. Выбора, в общем, нет.
А самый близкий человек для меня — Леночка.
— А потом?
— А потом…
Туровский замолчал, словно собираясь с силами.
— Мой наставник был единственным шаманом в округе, кто осмеливался надевать эту маску. Когда я впервые уговорил его показать мне маску, надеть ее на себя, он сказал: “Надо стать перед ней на колени, прежде чем посмеешь надеть, и попросить: “Хранитель мира, я собираюсь надеть твое лицо без всякой причины. Прости мне это”…
Так полагается.
Я запомнил его слова.
Потом я впервые увидел, как он совершает обряд с маской.
Шаманов, осмеливающихся надеть маску божества Махакала, очень немного. В тех местах, где я путешествовал, были сотни шаманов, а осмелился ее надеть только один.
И еще я. Я тоже осмелился это сделать! И еще большее безумие — я осмелился ее похитить, увезти с собой.
Видите ли.., я очень хотел вернуть Леночку. И надеялся, что маска, ее сила мне помогут… Ведь ради любви можно сделать все? Правда?
— Я не знаю, — просто ответила Аня.
— А я знаю!
— Но жена ведь вернулась к вам, Леонид Алексеевич, почему же тогда… Почему вы не успокоились? Зачем было все, что вы делали потом?
— Видите ли, когда человек остается наедине со своим страхом, его ментальность мало отличается от ментальное™ его предков, такими, какими они были тысячу или двести лет назад…
— Разве?
— И тогда современный человек мало чем отличается от жреца майя, требующего заколоть невольников, чтобы пошел дождь.
— Это вы про страх перед засухой?
— И совсем этот современный человек не отличается от герцогини Монтеспан, верящей, что принесенный в жертву младенец вернет ей любовь и расположение короля…
— Вы говорите — страх?
— Ну, я имею в виду самые разные его обличья… Например, страх потерять любимого человека… Или страх перед старостью…
— Страх перед старостью?
— Леночка начала стареть. Разумеется, это естественно. Нет ничего обычнее, зауряднее этого процесса. Всем положено — рано или поздно. Но для меня это стало отчего-то громом среди ясного неба. Я был стерт в порошок, уничтожен… Я похитил маску! Я хотел вернуть Леночку, понимаете?
