— Увы, я не считаю себя таковым! — Аня вздохнула. — У вас несколько преувеличенное представление о моем самомнении. Видите ли… Это я так… Просто время от времени вляпываюсь…
— Ах вот как, оказывается, называется этот род занятий.., этот жанр! “Вляпываюсь”! Ну, в общем, в любом случае.., сочувствую: вам пришлось тогда в бойлерной поволноваться! Наверное, ощущаешь себя воришкой, когда крадешься с чужими ключами, да, Светлова?
— Скорее, чувствуешь себя приманкой. Брать ключи и красться с ними, разумеется, рискованно и, мягко говоря, не совсем умно. Но у меня появилось желание спровоцировать “кого-то”. Я даже подумала потом, что, включив — так явно! — свет в бойлерной, несколько перегнула палку.
— Хотите сказать, что вы меня обыграли?
— Если да, то с плохим счетом. Результат, конечно, был — вы начали активные действия и в итоге себя бы обнаружили… Хотя, идя на эту провокацию с ключами, я думала, честно сказать, не о вас. Не о вас я думала. Я подозревала Елену Ивановну. Но результат был. Только.., сколько в результате этого “результата” народу полегло на этом нашем поле боя… От Ионыча до Фофанова.
Могу только добавить, чтобы закончить историю с бойлерной, что, когда я действительно рассчитывала на то, что вы ничего не заметите, — вы и не заметили.
— Что вы имеете в виду?
— То, что мне удалось осмотреть втайне от вас, Леонид Алексеевич, комнату Марины Скворцовой. И ничего, подтверждающего ее причастность к исчезновениям людей, я там не нашла. И представьте мое изумление, когда ваша супруга продемонстрировала мне позже якобы спрятанные там дамские часики.
— Вот как!
— Так что то, что вы заставили жену подсунуть в комнату Немой эти часы Галины Кривошеевой, чтобы обвинить девушку во всех преступлениях, — стало вашей серьезной ошибкой.
— Ну что ж.., возможно, я ошибся и с Мариной Скворцовой.
Туровский, задумавшись, смотрел в окно на солнечный свет.
"Итак, Немая знала, что происходит в “Ночке”, — воспользовавшись паузой в разговоре, думала Аня. — Недаром Туровский обмолвился однажды, что, на его взгляд, “девушка была смышленой”.
Аня вспомнила некий силуэт — “кого-то” подслушивающего под окнами спальни Туровских. Теперь стало понятно, что это была Немая. Наверное, девушка подозревала: что-то происходит с хозяевами мотеля. Что-то, что связывалось у нее со страшными воспоминаниями детства. Нечто похожее — страшное и кровавое…
Вот оно, фрейдовское повторение. Выпадает же так на одну жизнь — такое повторение. И одного-то раза — чересчур. А тут… Несчастная девчонка!
Наверное, Немая потому и согласилась на сеансы Гора — чтобы больше не оставаться наедине с этим страхом, чтобы поделиться, рассказать.
Потому что однажды она обнаружила, что происходит в “Огоньке”. Возможно, Немая обнаружила там одну из жертв Туровского… Или следы ритуальных жертвоприношений… Или даже сама стала свидетельницей страшной сцены…
Может быть, это случалось не раз.
Может быть, однажды девушка не удержалась и забрала приглянувшиеся ей часы погибшего.
Диковатая девчонка простодушно хотела сделать красивый и дорогой подарок Отарику Кикалишвили. На такой роскошный подарок денег ей было вовек не накопить. А понятия о том, что такое “хорошо” и “плохо”, у нее были все-таки размыты, нечетки. Забрать часы убитого она могла. Но убить — вряд ли…
Таково объяснение, каким образом часы одной из жертв Туровского оказались у Кикалишвили.
Но накануне последнего сеанса Горенштейна, когда обретшая дар речи Немая уже могла бы все это рассказать, ее не стало.
Скорее всего Туровский следил за ней. Знал, что Кикалишвили часто опаздывает на свидания.
Подошел к девушке, поджидавшей своего возлюбленного, и передал, что Кикалишвили якобы просит ее отправляться сразу на место их обычного свидания — в сосновый лесок неподалеку от мотеля “Ночка”.
Возможно, Туровский ее сам туда и подвез. По дороге придушил и подвесил на сосне, инсценировав самоубийство.
В общем, Туровский, обративший внимание на сообразительность девушки, ее и убрал.
— Леонид Алексеевич, — Аня прервала затянувшуюся паузу. — Марина Скворцова, насколько я понимаю, поплатилась за свою сообразительность?
— Что вы подразумеваете под сообразительностью? Если то, что девчонка следила за мной, как какой-то Пинкертон, то да. Тогда можно сказать и так: да, она за это поплатилась. Видите ли… У девочки было какое-то патологическое любопытство по отношению к моей.., хм.., так сказать, деятельности. В этом я действительно вижу фрейдовскую связь между прошлым ее семьи и ее поведением в настоящем. Во всяком случае, когда я узнал о ваших раскопках в саду дома ее родителей.., мне многое стало понятно в ее поведении. Но понять, извините, еще не значит простить. Оставлять ее в живых было нецелесообразно.
— Кстати, как вам удалось убедить Елену Ивановну сделать это?
— Что именно, извините?
— Ну, подсунуть в комнату Немой эти часы Галины Кривошеевой, чтобы обвинить девушку?
— Видите ли… Леночка свято верила в “наследственную склонность” Марины к убийству и ее виновность… Понимаете, это не Леночка, а я подсунул в комнату Марины Скворцовой часы. Потом “помогших “найти” и убедил жену, что, если она сообщит об этом вам, она якобы только поможет правосудию. Ну, в общем, убедить человека в чем-либо — это всего лишь дело техники.
— Да, ваш дар убеждать и внушать мне известен.
— Не думаю, что в полной мере.
— Кое о чем все-таки догадываюсь. Скажите, это вам тогда из приюта позвонила, чтобы предупредить о том, что мы едем к Кудиновой, Валентина Осич?
— Да, Валя Осич позвонила и рассказала мне о вашем с ней разговоре. И о том, что она проболталась вам сгоряча о проделках Амалии с биогелем и об этой Айвазян.
Осич вообще все мне рассказывала. Она была немножко глупая и влюбленная. Ну, то, что Фрейд называет “логическим ослеплением”, характерным для влюбленных в их отношении к объекту любви.
— Бедная женщина!
— Однако я по-настоящему переполошился, когда узнал, что Амалию Кудинову подозревают в убийстве Айвазян! Ведь она могла, начни ее Богул допрашивать, сразу рассказать, что отправила Айвазян на постой ко мне в “Ночку”.
— Да уж.., не зря вы всполошились!
— Мне стало понятно: если Амалию прижмут, она не будет, чтобы спасти себя, молчать о своих подозрениях.
— И что же вы сделали?
— Когда я понял, что сейчас вы поедете к Амалии, я позвонил ей и срочно попросил подъехать: сказал, что Леночке плохо.
Она приехала…
В общем, Амалия заслужила то, что с ней случилось.
— Неужели?
— Знаете, во-первых, мне не понравилась ее шутка со столом на спиритическом сеансе. И я тогда уже подумывал, чтобы ее наказать.
Потом, эти ее наезды на Леночку. Я регулярно прослушивал ваш диктофон с ее монологами, когда вас не было в мотеле.
Поэтому, когда понял, что сейчас вы приедете к ней и станете расспрашивать об Айвазян, я решил: даже лучше, если Амалия исчезнет. Тогда создастся впечатление, что она сбежала. А раз сбежала — значит, виновата.
Аня внутренне ахнула, поражаясь его спокойствию. Она уже знала, что вслед за “Огоньком” милиция осмотрела мини-заводик по переработке субпродуктов, записанный на Кудинова, но фактически принадлежащий Леониду Алексеевичу.
После тщательной экспертизы некоторые следы Амалии были найдены именно там.
Вот каким страшным образом объяснялось исчезновение Амалии! Никуда она, оказывается, не сбегала.
На эластичном сетчатом “рукаве” для упаковки окороков и ветчины.., бр-р.., были найдены микроскопические частицы кожи и крови.., той же группы, что и у Кудиновой.
— Нет. Мне нисколько не жаль эту дрянь, клеветницу и сплетницу! — спокойно повторил Туровский. — Не то что Валю Осич. Право… Валю мне не хотелось убивать… Поэтому я и способ выбрал такой. Я не хотел этого видеть. Не хотел видеть, как это происходит. Не то что с другими. , — Это была ваша главная ошибка.
— Разве?
— Лучшего способа снять подозрения с Осич, чем покушение на нее и ее смерть, вы и придумать не могли.
Если бы Валентина Терентьевна осталась жива-здорова, подозрение, что исчезновение Кривошеевой — ее рук дело, так и осталось бы в силе. Вы поторопились.
— Вот как?
— Вам следовало понадеяться на преданность и молчание влюбленной женщины, которой, как вы сами справедливо заметили, и была Валентина Терентьевна.
— Разве она не сказала вам, что отправила эту женщину, Кривошееву, ко мне в “Ночку”?
— Нет. Точнее, она сказала это, только когда уже умирала в больнице, и только, я думаю, потому, что умирала. А умирала она от ваших рук.
— Что ж… Жаль. Возможно, я действительно поторопился.
— Занервничали?
— Одно то, что все раскроется — и Леночка обо всем узнает…
— Только это вас и волновало? Леночка? Он мог не отвечать на этот вопрос. И так все было ясно… Он и не ответил.
