— Жень, почему у него в зубах ничего нет? — заявил как ни в чем не бывало Лёня. — Петрушки или лимона?
— Потому что он не зубастый! — огрызнулась Евгения.
— Еще какой зубастый! — возразила Тамара! — Ты просто слепая!
Внимание было отвлечено, а я — спасена от позорной невежливости. Хоть он и неприятный тип, но надо быть объективной: я была благодарна Лёне за то, что он сделал. Вот только смущение почему-то не проходило.
Переключиться на возможное убийство я смогла, только съев полтарелки салата; у меня появилась новая мысль: может быть, Милка кого-то спасает? Вот как сейчас меня Лёня?
— Вик, — наклонилась я к подруге. — Вдруг записку написали не Милке, а кому-то другому?
— Маловероятно, — отмахнулась она. — При чем же тогда ее пальто?
— Милка эту записку нашла случайно, еще раньше, чем мы, — продолжала я свою мысль, — прочитала, всё поняла и спрятала в карман, чтобы больше никто не увидел.
— Думаешь, даже жертва не видела?
Я молча пожала плечами, боясь, что услышит Лёня.
— Но тогда она должна знать, кто автор! — прошептала Вика мне в ухо. — И это кто-то из своих, не будет она кого попало спасать. И все равно это серьезно, помнишь, как она испугалась? И как же нам теперь быть?
Наевшись, гости стали разбредаться по квартире.
— Пойдем, в другом месте поговорим, — предложила я Вике.
На кухне Тамара и Евгения спорили, можно ли доверить новой родственнице резать сыр и чистить картошку, а та, как обычно, спокойно мыла посуду.
— Так, без практики, она классификацию потеряет! — заявила Евгения.
— Квалификацию теряют!! Не классификацию! — накинулась на нее Тамара. — Когда ты русский язык выучишь, тупица?!
Под приятную медленную музыку танцевали Ксения с Юрой и Милка с Пашей, последние — весьма откровенно, а рядом, открыв рот, стоял слегка парализованный молодой супруг.
Остальные собрались у телевизора — шла какая-то развлекательная передача.
Уединиться нам никак не удавалось: Леня следовал за мной по всей квартире, так же как вчера поступала со свидетелем его подруга, и напряженно всматривался во что-то внутри меня. Если я делала шаг в сторону, он поворачивался за мной, как скрепка за магнитом.
Втроем мы обошли квартиру дважды, ничего необычного не произошло, и я немного расслабилась. Однако стоило мне чуть-чуть задержаться рядом с комнатой для танцев, и я сама не заметила, как оказалась танцующей в Лёниных объятиях.
В отличие от полупарализованного Милкиного супруга, Лёня так обнял меня, что, казалось, еще секунда и… И он ка-ак меня к себе прижмет!.. Но нет! Все осталось именно так: «еще секунда и…» Пожалуй, это мне даже понравилось.
Я старалась не смотреть в его глаза и потихоньку разговаривала сама с собой. Потихоньку в смысле медленно, а вовсе не вслух.
Было ясно, что Леня любил женщин. Всех. Всех и всегда.
Ну, конечно, он любил их не одновременно, а по очереди, но это дело не меняло. Ведь вместе с ними в этой очереди находилась его жена. Если бы не это, он, наверное, мог бы мне понравиться — даже несмотря на то, что в квартире вот-вот кого-нибудь убьют… Подожди-ка, дорогая, неужели действительно убьют? А кого?
У кого тут есть шансы быть убитым за измену? Если не считать невесту, то — как раз у Лёни!
Я содрогнулась от последней мысли. Лёня, почувствовав мою дрожь, крепче сжал мою талию. Может быть, предупредить его?
А вдруг я ошиблась? Что тогда? Тогда получится очень некрасиво!
Где же Вика?
Наконец моя подруга заглянула к нам в комнату. Слегка обалдела, увидев меня в объятиях Лёни, схватила за локоть и, бросив Лёне: «Мы в туалет», рывками потащила меня к двери. Лёня покорно разжал руки и отпустил меня, не потеряв, впрочем, самообладания. Он проследил за мной взглядом, пока мы не исчезли в коридоре.
Туалет был занят, и мы спрятались в ванной. Закрыв дверь на крючок, Вика включила воду.
— Что ты там с ним делала? — накинулась она на меня.
— Думала, — пробормотала я.
— Ну-ну! А если за это время кого-нибудь убьют?
— Вот его и убьют! Кто еще здесь кому изменяет? Если Милку не считать, остается Лёня.
У меня постепенно вырисовывалась новая версия, хотя и не слишком логичная. Пока не слишком логичная. Впрочем, моя первая мысль — о том, что Милке угрожает ее жених, — тоже сначала была не очень логичной, — до тех пор, пока ее не присвоила Вика. Как бы и эту версию кто-нибудь не отобрал!
— Думаешь, Тамарка записку написала? А чего же он так веселится?
— Прочитать не успел. Милка ее нашла и спрятала.
— Хотя он всегда был веселый, я с детства помню, — заметила Вика. — У него характер такой. Что теперь делать будем?
Кто бы знал, что теперь делать?! Очевидно, с автором записки разговаривать. Зачем жертву-то раньше времени пугать?
— Надо бы определить, чей это почерк, — предложила я. — Если Тамарки — хорошо, а то вдруг все-таки жениха?
В дверь ванной постучали.
Мы не стали упорствовать, вышли, потом улизнули из квартиры на лестницу. Я уселась на ступеньку, а Вика прислонилась к перилам и обратилась ко мне:
— Кто еще кому здесь может изменять? И записки писать?
— Например, написать могла подруга свидетеля, но ее Милка вряд ли будет покрывать. Это должен быть кто-то свой. Скорее всего, для Лёни написала Тамара.
— Возможен другой вариант — записку написала сама Милка. Для Паши. На нем Ксенька вчера повисла — смотреть было неудобно!
— Что же она ее не отдала, а спрятала в свой карман? И почему так испугалась?
— Наверное, она подумала, что мы всю записку прочитали, целиком. Мы же не знаем наверняка, что там еще было. Вдруг — подробности?
Я откинулась назад и прислонилась спиной к стене.
Стены были грязными, исписанными любовными и прочими посланиями, но черная водолазка не должна была сильно пострадать.
— Тут на почерк из записки ничего не похоже? — указав на стену, поинтересовалась я у Вики.
— Нет, — ответила она, оглядевшись. — Там был своеобразный почерк, полупечатный-полуписьменный, и каждая буква отдельно. Так иногда пишут, когда торопятся, но при этом для чего-то надо, чтобы было крупно и понятно. У букв «у» и «з» хвостики внизу закрученные, как запятые, а еще буква «м» особенная: левая палочка сверху вниз написана и немного выше всей буквы. Почерк характерный, найдем.
— А как будем искать?
Мы задумались — обе, и бессмысленно разглядывали стены в поисках удачи. Уважающий себя убийца на стене писать не будет, это понятно. А где? Что он может писать? Письма? Заполнять анкеты? Или — адреса и телефоны в записной книжке?
Как бы нам проверить почерк?
Ну не рыться же в чужих сумках?!
Видимо, придется за подозреваемыми следить.
— Что будем делать? — спросила я Вику.
— Не знаю, — пожала плечами она. И снова задумалась.
Прозрение пришло неожиданно и без связи с чем-либо: ну конечно! Нам нужен информатор! Тот, кто хорошо знает семью, всех гостей, и при этом не замешан в историю с запиской. Кто же?
Я бы выбрала в помощницы Люсю. На свадьбу она пришла одна, изменять, по-видимому, никому не собиралась, положить в карман пальто записку тоже не могла: вернувшись с улицы после нашего прихода, она сразу села за стол. Потом, правда, открывала дверь Алине и Сергею, но в коридоре не задерживалась. Да и они сразу же прошли к столу. И, что немаловажно, Вика с Люсей знакомы давно.
Рассуждала я вслух; слегка поколебавшись, подруга меня поддержала.
— Здесь ее будем ждать? — спросила она. — Или искать пойдем?
— Ты как хочешь, а я останусь.
Перспектива встретиться в квартире с Лёней почему-то меня пугала.
— Ладно, — пожала плечами Вика. — Сейчас приведу.
Через минуту она вернулась — вместе с заинтригованной Люськой.
— Одинокая? — на всякий случай спросила ее я.
— Периодически, — кивнула та. — Но не часто. Сейчас — да. Но это временно и ненадолго. А что вы хотели? Кого-нибудь соблазнить?
— Ты не так меня поняла, — поморщилась Вика, — у нас происшествие посерьезнее. Я, когда вчера в первый раз отсюда уходила, нашла в кармане пальто записку. Я вернулась, перепутав пальто, ну ты помнишь, ты еще у подъезда стояла, а в записке…
Вика смолкла, так как из квартиры выглянул Лёня — очевидно, в поисках меня. Отвернувшись, я вжалась в стену.
— Да отстань ты, — проворчала в его сторону Люська. — У нас свои дела, не мешай. Что там было-то, в записке?
Лёня закрыл дверь, и Вика продолжила:
— Там написано было: «Изменишь — я тебя убью!»
— И все?
— А тебе мало?
Вика бросила на меня вопросительный взгляд: мол, не ошиблись ли мы с выбором информатора? Я покачала головой.
— Слушай дальше, эта записка была не мне, это было Милкино пальто. Мы решили, что это ей угрожают, и показали оставшуюся часть записки, остальное случайно выбросили. Мы-то думали, что это шутка, а она так испугалась, словно скоро умрет!
