— Как же Милка за Сеню-то вышла, если в Пашу влюблена? Ведь влюблена, это же ясно!
— Понимаешь, Паша на ней не женится. А Сеня откуда-то с Украины, ему прописка и жилплощадь в Москве нужны. К тому же она ему очень нравится! Вот он и рад на ней жениться! — Люська безнадежно махнула рукой. — Годы идут… Милка забеспокоилась, захотела замуж. А Пашу и так всё устраивает: у него двое детей, и он не собирается разводиться. Жена у него маленькая, тихонькая блондинка, ходит — словно спит на ходу, я ее как-то видела, она за феном приезжала, они тогда какие-то цепочки покупателям в подарок от фирмы выдавали.
— А откуда ты все это знаешь? — удивилась Вика осведомленности бывшей подруги.
— Я иногда у них подрабатываю приходящей секретаршей, когда им нужно.
— А так в своем институте сидишь?
— Ну да, — вздохнула Люська. — Да я свою работу люблю, только не платят за нее ничего. И на исследования денег нет.
Еще несколько метров мы прошли молча: я и Вика переваривали услышанное, рассеянно глядя на окружавшие аллею могилы, а Люська погрузилась в свои мысли и практически не смотрела по сторонам.
— Глянь-ка, — ткнула меня в бок Вика. — Что бы это значило?
Бронзовый самолет с крылом в виде скрипки на гранитной подставке… Летчик-испытатель, виртуоз своего дела? Или юное дарование, погибшее в авиакатастрофе?
Мы медленно прошли мимо. В этой части кладбища оригинальных памятников было много.
— Ой, что это? В смысле, кто это? — удивилась Люська, налетев на свежепоставленную ограду. — Почти на метр на дорогу вылезает! Кем надо быть при жизни, чтобы иметь ограду таких размеров?!
— Народный артист? — предположила Вика. Из-за мамы-актрисы к артистам она испытывала известную слабость. Но не в личной жизни, конечно. В личной жизни — совсем наоборот. — И бюст красивый, позолоченный. Лицо выразительное, а какие глаза!
— Да мафиози это, — возразила я. — Вы что, не видите? Ему едва за сорок было, для артиста маловато, а для преступного «авторитета» в самый раз. И на бюст его посмотрите внимательно: стрижка короткая, лицо суровое, волевое, совсем не романтическое, и взгляд тяжелый.
— Да-да, похоже, — согласилась со мной Люська. — А уж количество черного гранита с золотом… Такую стоимость нормальному человеку не осилить, на это, скорее всего, «воровской общак» пошел. Раньше мы об этом в книгах читали, а сейчас есть на что в действительности посмотреть!
Вика немного поупорствовала в своем мнении, но все же согласилась:
— Возможно, вы и правы. Здесь такие апартаменты!.. Среди других домов — ну просто особняк!
— Домов кого? Покойников? — усмехнулась я. Усмехнулась и отвернулась, почувствовав затылком чей-то взгляд.
— Ну да, они же там живут, — кивнула Вика и повернулась следом за мной.
Шагах в двадцати от нас стоял мрачный тип, похожий на позолоченный бюст, как на родного брата.
— По-моему, он покойника охраняет, — поежившись, шепнула Вика.
— А может, бюст? — ехидно прошептала я в ответ. — Вдруг он не позолоченный, а золотой?
— Что за манера — острить в момент опасности?! — испуганно дернулась Люська. — Пойдем скорей отсюда! Тут убьют — никто не заметит!
Лицо охранника перекосила зверская гримаса, и мы поспешили уйти.
— Надо искать автора записки, — твердо заявила Вика в ответ на мой вопрос о наших планах. — Найдем по почерку! За мной!
Люська быстро растворилась среди слоняющихся по квартире гостей, а мы с Викой, придя с кладбища, предприняли последнюю попытку что-либо выяснить. Последнюю, потому что скоро начнет темнеть и пора будет расходиться по домам.
— Прикрой меня! — велела Вика. Она уселась рядом с тумбочкой у телефона и держала в руках толстую записную книжку большого формата.
Я наклонилась к трубке и сделала вид, что задумалась. Вика неторопливо переворачивала страницы.
— Всё не то, — наконец произнесла она. — Почерки разные, но ни один не похож. Милка, Женька и бабушка исключаются. Помнишь, где сумка воблы сушеной? У нее и ее дочери была одна сумка на двоих.
— Лежит на кухне на подоконнике.
— Вперед!
На кухне никого не было. Вика рванулась к сумке, а я, на всякий случай, застряла в дверях, лицом в коридор.
— И это не то, — бросив сумку, огорченно протянула подруга. — Там записка с адресом была, ни одна буква не похожа, и наклон другой.
— Кого еще проверим?
— Хорошо бы Тамарку, вдруг она Лёне угрожала? Правда, Лёня ей всегда изменял, вряд ли она именно сейчас решилась его убить.
Я промолчала, опустив глаза. Мое недавно возникшее благожелательное отношение к нему от Вики следовало скрыть. Но подруга была начеку.
— Ты что, сочувствуешь ему? — удивилась она, бросив на меня подозрительный взгляд. — Даже если бы он был женат на обезьяне с душой проститутки, а не на красавице, все равно жить надо честно. Не ты ли мне об этом говорила?!
— Я не сочувствую, я просто так… — ответила я, не поднимая глаз. Надо было срочно придумать оправдание. Ну, хоть что-нибудь придумать. — Он ведь мог заранее кого-нибудь себе найти, а теперь, к примеру, решил Тамару бросить. Алина уже выросла, поймет и простит.
— Пойдем, попросим Тамарку что-нибудь написать для сравнения, — усмехнулась Вика и вдруг изменилась в лице. — Нас слушают.
В конце коридора, за вешалкой, стояли Сеня и свидетель Юра. Даже если раньше они обсуждали что-то свое, то в данный момент развесили уши чуть ли не по всему коридору. Увидев это, мы резво выскочили на лестничную площадку.
— На этого Юру тоже пора обратить внимание! — недовольно обронила моя подруга. — И почерк можно проверить!
Она закурила, прислонившись к подоконнику. Как и в квартире, подоконники здесь были высокими и широкими. Подтянувшись, я села рядом.
Кто кому писал записку? Кто кого хотел убить? Кому это выгодно и нужно?
Вика молча курила. Я тоже молчала, не смея поделиться своими надеждами. Больше всего мне сейчас не хотелось, чтобы убили Лёню.
— Вы чего здесь сидите?! — выглянув из квартиры, нервно выкрикнула Люська. — Там Милкина бабушка, она упала, ударилась головой и лежит в коридоре! Идемте быстрее!
Мы влетели в коридор и проскочили мимо Ираиды Афанасьевны, лежащей почти у самой двери. Над ней склонился Лёня, рядом вызывала «Скорую» Евгения, на кухне рыдала Милка. Возле Милки сидел Паша и дергал себя за нос.
— Они сейчас приедут, да уже поздно, — выпрямляясь, твердо сказал Лёня расстроенной Евгении. — Подстанция тут близко. Дай мне трубку.
— Как это случилось? — прошипела Вика Люське в ухо и быстро потащила ее на балкон. Я с трудом успевала за ними.
— Как вы на лестницу ушли, так всё и началось! Милка с Сеней поссорились, она ему что-то сказала, и он выскочил из комнаты как ошпаренный! И подрался в коридоре с Пашей! Должно быть, в это время по коридору шла бабушка, она оступилась и упала, при этом головой ударилась об угол мраморной подставки под телефон.
— А кто ее нашел?
— По-моему, Милка. Когда дерущихся растащили, из коридора все ушли, а Ираида Афанасьевна осталась лежать. Там же темно, так Милка свет включила и ее обнаружила. И как закричит: «Вы мне свадьбу испортили!» Никто ничего не понял, музыка орет, а у нее истерика, она рыдает! Потом еще кто-то бабушку на полу увидел.
— А ее муж что? И Паша?
— Муж совсем ничего, он так потрясен был! Он со своими пообщался, а потом сел перед телевизором и до сих пор там сидит, смотрит в стенку, ничего не видя и не слыша. А Пашка Милку уговаривал успокоиться, она его послушала, кричать перестала, только всхлипывала все время и повторяла, что бабушку больше всех любила. Так на кухне и плачет, но потихоньку.
Лёня подошел к окну столовой и выглянул вниз.
— Вон они, подъезжают, — спокойно произнес он и уверенно взял меня под руку. — Напиши мне свой домашний телефон.
Он протянул мне ручку и свою визитную карточку, я написала несколько цифр, без имени, под его рабочим номером. Положив карточку в карман брюк, он вернулся в коридор, еще раз внимательно осмотрел мертвую тещу и покачал головой.
В выражении Лёниного лица читалось обычно не свойственное ему сосредоточенное размышление. И еще мне показалось странным, как он посмотрел на Пашу. С подозрением посмотрел.
Может, он решил, что ее убили?
Я почувствовала легкий приступ тошноты, прислонилась к стене, как приклеилась, и несколько раз глубоко вздохнула. Где же ты, моя интуиция? Просыпайся!
Тошнота почти прошла, но появилась боль в висках. Ну конечно же, ее убили. Лёня медик, осмотрев труп, он всё понял. Понял и подумал на Пашу. Что тот ее толкнул на острый угол телефонной подставки.
Впрочем, толкнуть мог перед дракой и кто-нибудь другой, а Паша, возможно, его видел, но сам в этом не участвовал.
Вот и я всё поняла, пора отлепляться от стенки!
