Стес бесновался, сотрясая воздух проклятиями, а Боярчик сосредоточенно думал, приложив пальцы ко лбу. Похоже, он завел в тупик и всех, и себя и теперь не знал, как быть дальше.
– Ну, и что будем делать? – спросил Стес, зло глянув на вора.
Он, кажется, понимал, что выхода нет. Куда ни поверни, везде смерть.
– Да, что будем делать? – поддержал его Матвей.
Боярчик потрясенно глянул на него, не веря, что какая-то сявка посмела открыть рот на законного вора.
– Что делать? – хищно сощурился он и, незаметно подав знак Стесу, который сразу пришел в движение, начал приближаться к Матвею.
– Все просто, пацан. Людей у нас было много, а ксив мало. Всего три «ксивы».
– И нас всего трое, – поддакнул вор.
– Каждому по «ксиве», – кивнул Стес.
– Это же хорошо! – с наигранным восторгом отозвался Матвей.
Он должен был изображать дурачка, только так можно было переиграть хитрых и коварных волков.
– Так никто и не говорит, что плохо! – широко улыбнулся Стес и положил руку Матвею на плечо. А во второй он уже сжимал нож. Еще мгновение, и все.
Но Матвей был начеку и, когда Стес ударил, перехватил его руку с ножом, заломил ее за спину и уложил Стеса на живот. Он должен был добить противника, но на это уйдет время, и Боярчик совсем рядом, и он уже достал из сапога «финку». Но вор не успел замахнуться. Матвей опередил его всего лишь на мгновение, сначала ударил кулаком в кадык, а затем только пустил в ход нож.
Одним ударом он повалил Боярчика, а другим – Стеса. И добить их не постеснялся.
Но чувство восторга эта победа не вызвала. Он выжил, а дальше что? Вокруг бескрайняя тайга, места настолько глухие, что здесь даже волков нет. Ни людей, ни волков – только смерть вьюжно завывает. Холодная и голодная смерть…
Сначала на пути вырос деревянный столб с электрическими проводами на нем, затем в поле зрения попал железнодорожный вагон. Бетонные столбики, фонари, рельсы… Это был какой-то железнодорожный разъезд, но Матвей в него не верил.
Это всего лишь галлюцинация. Не так давно ему привиделись огни большого города, он брел к ним всю ночь, но утром этот мираж исчез. От обиды он тогда чуть не разрыдался… Не было никакого города, и не было больше сил двигаться дальше, так зачем насиловать себя? Лучше отдохнуть перед верной смертью…
И он сел на землю – отдыхать и умирать. Неоткуда взяться железнодорожной станции, и это всего лишь игра умирающего воображения.
Матвей оставался на месте, но поезд почему-то приближался. Сердце бешено забилось в груди, когда он понял, что это действительно настоящий грузовой вагон, закрытый, опечатанный. А за ним в сцепке платформа, два грузовика на ней. Нос к носу машины стоят. Вдруг их можно вскрыть и завести? Матвей вскочил и бросился к поезду.
Забрался на платформу, открыл дверь «ЗИЛа», залез в кабину, вырвал из гнезда замок зажигания, замкнул провода, и машина завелась. Двигатель разогрелся, в кабину пошло тепло.
Состав дернулся, грохотнув сцепками, и покатился дальше, медленно набирая ход. Машина работает, в кабине тепло… Матвей открыл бардачок, сунул руку и нащупал пачку лимонного печенья. Да, это действительно фантастика!..
Волк против собаки – кто сильней?
Матвей чувствовал себя волком – злым, лютым, смертельно опасным, а перед ним выделывалась какая-то дворняга. Он ничего не боялся, запросто мог засунуть руку ей в пасть, парализуя жевательные мышцы, а затем ударить ножом в загривок. Раз ударить, второй, третий… Но лучше не доводить дело до греха. Тем более что пес, почувствовав угрозу в его диком взгляде, поджал хвост. Его лай стал похож на жалкий скулеж…
Соскочив на ходу с поезда, Матвей пошел вдоль железнодорожного полотна, пока на пути не попался кирпичный дом, во дворе которого сохла одежда. Солнечные деньки вдруг наступили, снег еще не растаял, но уже чувствовалось дыхание весны. Неудивительно, что кто-то решил устроить большую стирку.
Его внимание привлек армейский ватник и теплые штаны цвета хаки. Это не совсем то, что ему нужно, но лучше что-то, чем ничего.
Матвей уже почти подкрался к добыче, а тут вдруг собака. Он-то, конечно, с ней справится, но как бы шум не поднял хозяев по тревоге.
Не успел он об этом подумать, как в затылок уперлось что-то твердое и холодное, и зычный женский голос потребовал:
– Брось нож, скотина!
Матвей выпустил из рук нож, осторожно повернулся. Сначала он увидел направленные в глаза жерла стволов, а затем сфокусировал взгляд на женщине, которая целилась в него из охотничьего ружья.
Немолодая женщина. Далеко ей за тридцать или не очень, понять сложно, но четвертый десяток она точно уже разменяла. Растрепанная, неухоженная, в таком же ватнике, как и тот, который сушился на солнце. Черты лица не совсем правильные, нос широковатый, с горбинкой, зато глаза красивые – яркие, пронзительные, и мелкие морщинки на лице не очень-то портили ее.
– Чего уставился? – Женщина отступила назад, чтобы Матвей не смог выбить ружье. – Ты вообще кто такой?
– Беглый, – честно ответил Матвей.
– Здесь что делаешь?
– Мне бы водички попить. А то так есть хочется, что и переночевать негде.
– Юморист?
– Ты бы отпустила меня, хозяйка. Зачем грех на душу брать? Сдашь меня ментам, а я невиноватый, только себе хуже сделаешь.
– Прям-таки не виноватый! – язвительно хмыкнула она.
– Если бы тебя какой-нибудь ублюдок изнасиловал, а я бы его за это убил… Что бы ты тогда сказала?
– Ты кого-то убил?
– Насильника убил. Он мою девушку… А‑а!.. – отчаянно махнул он рукой.
– Врешь!
– А я что, похож на вора и грабителя? – Матвей снял шапку и невинным взглядом посмотрел на женщину.
– Ну, сейчас нет… – пожала она плечами.
– У меня отец профессор в Москве, мама в министерстве работает…
– В Москве?
– Душу терзать не надо, – поморщился Матвей. – Если отпускаешь – отпускай, если сдаешь – сдавай.
– Ну, сдавать я тебя не буду… – не очень уверенно проговорила женщина и неожиданно спросила: – Есть хочешь?
Матвей закрыл глаза, растягивая губы в улыбке, и кивнул.
– Ну, пошли!
Дом кирпичный, с газовым отоплением. Матвею показалось, будто он попал в рай – так здесь было тепло. И обстановка на уровне. Современный кухонный гарнитур, в зале стильная стенка, полный шкаф книг – сплошь собрания сочинений. Раскладной диван, в комплекте с креслами, ковры на полу и на стенах. Японский телевизор, видеомагнитофон. Свежие недешевые обои, паркетные полы… Матвей ничего не понимал. Баба деревенская, а обстановка у нее как в хорошей городской квартире.
– Чего глазами шаришься? – грозно спросила женщина.
– Не бойся, ничего не украду.
– Только попробуй!
– У нас квартира в центре Москвы, четырехкомнатная, в номенклатурном доме. Так у тебя покруче будет, чем у нас.
Обстановка в доме действительно на уровне, так что не грех немного соврать. В Москве, в родительской квартире и мебель получше, и расставлено все со вкусом… Как же он хотел вернуться домой, обнять мать, сестру, у отца прощения попросить. Но нельзя ему туда, и он прекрасно это понимал. «Сторожок» на отчем доме, повяжут Матвея, если он туда сунется. Да и родителей ни к чему лишний раз напрягать. Они с ним в прошлой жизни намучились, не хватало еще в этой – с беглым носиться. Устали они, не надо им досаждать…
– Стараемся! – расплылась в улыбке женщина. – Тебя как зовут?
– Матвей, – улыбнулся он в ответ.
– А я – Оксана Михайловна. Может ванну примешь, а то от тебя прямо помоями несет. Я быстро сделаю, – предложила хозяйка.
– Полагаюсь на ваше милосердие, Оксана Михайловна, – кивнул Матвей и выразительно посмотрел на телефонный аппарат.
А вдруг, пока он будет принимать ванну, она позвонит ментам, и наряд подтянется. Прощай, свобода… А в зоне спросят, куда делся Боярчик. Как бы не предъявили за него. Хотя это вряд ли.
– Не бойся… У меня у самой брат мотает… – с пониманием глянула на него женщина.
Матвей вопросительно повел бровью, и она усмехнулась:
– Ну, не один же ты такой… Вася меня убьет, если узнает. Ну, если я тебя сдам.
– И правильно сделает! – серьезно сказал он.
Оксана испуганно шарахнулась от него, потянулась к ружью, которое приставила к дивану.
– Да я тебя не трону, – покачал головой Матвей. – Я с бабами не воюю.
Она в замешательстве подняла руку, растопырила пальцы, как будто собиралась схватить его за ухо, но всего лишь махнула ею и отправилась в ванную.
Водка, селедка, бочковая капустка, огурчики. Еще позавчера у Матвея случился бы заворот кишок от такого удовольствия, а сегодня он уже в норме.
Накупался он вчера в полное свое удовольствие. Так накупался, что рухнул без чувств за порогом ванны. Оксана уложила его в кровать, привела в чувство, а потом еще и накормила – кашкой, чуть ли ни с ложечки. Он поел и вырубился. Только на следующий день и проснулся. А из постели только сегодня вылез.
