Накупался он вчера в полное свое удовольствие. Так накупался, что рухнул без чувств за порогом ванны. Оксана уложила его в кровать, привела в чувство, а потом еще и накормила – кашкой, чуть ли ни с ложечки. Он поел и вырубился. Только на следующий день и проснулся. А из постели только сегодня вылез.
Оксана сидела перед ним за столом, подперев голову рукой, и смотрела, как Матвей ест. В придачу и водочка шла легко, за милую душу.
– У тебя есть девушка? Где она сейчас? – спросила Оксана, продолжая смотреть на него.
– В Москве.
– Ждет?
– Меня на восемь лет закрыли, зачем я ей такой?
– У меня мужа на пятнадцать лет закрыли, и ничего, я его ждала, – презрительно оттопырив нижнюю губу, фыркнула она. – Не веришь?
– А ты сама себе веришь? – усмехнулся Матвей.
– Ну, мы с Алешей не успели пожениться… Но мы с ним жили как муж и жена… Да, как муж и жена! – Оксана щелкнула пальцами по горлышку бутылки, затем взяла ее, наполнила стопки, выдохнув воздух, опрокинула в себя рюмку и выпалила:
– И я его до сих пор жду!
– А сколько твоему Леше осталось?
– Убили Лешу! Шесть лет отмотал, на этом все и закончилось. Говорят, что сам на себя руки наложил, но я не верю. Никто не верит… Не такой он, чтобы сам…
– Ну, в зоне все сами себя… – криво усмехнулся Матвей. – А зачем начальству показатели по беспределу портить? Может, я и сам, того…
Хорошо, если его признают погибшим, снимут «сторожок», перестанут искать. И родителям легче будет. Поплачут, пережуют и успокоятся… Может, врет Оксана про своего брата и какого-то там Алешу? Вдруг зубы заговаривает? Запудрит ему мозги, замылит глаз, а сама к участковому – стук, стук, стук, я ваш друг…
– Алешу за что закрыли? – спросил он.
– За убийство… Охранника он убил… Выносил «рыжье», а тот его за руку поймал, ну, Алеша сдуру его и приземлил. И Ваську за «рыжье» повязали. Но Васька никого не убивал. Ваське шесть лет дали, он уже два года отсидел, на поселение должны перевести, а там, даст Бог, по условно-досрочному выпустят…
– У вас тут что, золото моют?
– Нет, выплавляют. Из шлама… Завод цветных металлов тут у нас, медь выплавляют, золото и серебро. Слитки прямиком в Госбанк переправляют. И Алеша на заводе работал, и Васька… И я работаю. Уборщицей. Меня после них к «рыжью» не подпускают… А раньше несла понемногу. Это нетрудно, если знать. И если не бояться… У нас очень строго с этим делом, но несут все. Кого-то сажают, кого-то Бог милует… Меня посадить могли, но ничего, живу… Может, опять в аффинажный цех вернусь. Меня же за руку не ловили…
– Интересно у вас тут бабы пляшут, – заинтригованно проговорил Матвей.
Казалось бы, какое ему дело до местного золота? На работу на завод он точно не устроится, и «несунов» обкрадывать не станет – не поживиться ему с этого дела. Но золото завораживало само по себе. Где-то тут завод неподалеку, в одном большом сейфе – золотые слитки, в другом – серебряные. Достаточно было мысленно посмотреть на эти золотые и серебряные штабеля, чтобы участился пульс.
– И бабы пляшут, и мужики.
– Хата твоя или брата?
– Ну, мы вместе здесь живем… Васька свой дом собирался строить, фундамент уже залил…
– Ничего, вернется, достроит.
– На какие шиши? Не подпустят его больше к заводу.
– Может, заначка какая-то есть, – без всякой задней мысли сказал Матвей.
– Заначка?! – вскинулась Оксана. – Тебе какое дело до его заначки?
– Какое дело?! – Он возмущенно посмотрел на нее.
Да, он угонял машины, бежал из зоны, кровь у него на руках, но это не повод плохо о нем думать. Затем резко поднялся, подошел к Оксане, положил руки ей на плечи и зло проговорил:
– Запомни, родимая, я никогда не был крысой. И никогда крысой не буду! И не надо со мной так, поняла?
– Ну, не надо, так не надо…
– Я тебя не обижу. И не надо меня бояться, – смягчился он и отпустил Оксану.
А она вдруг схватила его за руку, потянула на себя, и они оказались на диване.
У Матвея давно не было женщины. Более того, это могло быть с ним в последний раз, не известно, что с ним будет завтра. Заметут менты, и обратно на ледяные лагерные ветра. На все одиннадцать лет. А там, за «колючкой» о бабах можно только мечтать… Поэтому сопротивляться он не стал…
Тепло в доме, а одеяло толстое. И еще жаркая женщина под боком. Хороша Оксана в постели, но спать с ней в обнимку не очень приятно…
Матвей поднялся, сунул ноги в тапки, прошел на кухню. Здесь прохладней, и покурить можно. Ночь за окном, но небо уже светлеет. Впрочем, ему все равно. Для него что день, что ночь…
Неплохо он устроился, ничего не скажешь. Оксана и кров ему дала, и свое тело, кормит его, поит. Он, считай, как сыр в масле катается. Но это и угнетало. Матвей же не альфонс какой-то, чтобы жить у бабы под юбкой. Но в то же время он беглый, и у него не было возможности достойно устроиться в новой жизни. В такой вот замкнутый круг он попал…
Но, возможно, все устроится само по себе. Деньги у Оксаны есть. Она ведь не просто уборщицей на заводе работала, через нее уходило краденое золото. Она в этом не признавалась, но Матвей догадывался. Если Оксана такая рисковая баба, может, сумеет раздобыть для него поддельные документы. Под ними он и начнет новую жизнь. А со временем отблагодарит ее – в материальном, разумеется, плане…
Но до липовой «ксивы» еще дожить надо. Опасные игры с государством, как правило, ничем хорошим не заканчиваются. Как бы за Оксаной не пришли. Тогда и ее повяжут, и его… Не так уж здесь и безопасно…
Во дворе вдруг загавкал Дружок. Матвей подошел к окну, которое выходило на ворота, и увидел, как в калитку входят двое. Напряженные, озадаченные, озираются по сторонам. Дружок и хотел напасть на незваных гостей, но не решался. Такое ощущение, будто пес знал их, но не настолько хорошо, чтобы вилять перед ними хвостом.
Не похожи эти двое были на ментов, но все равно Матвей насторожился и отправился в спальню – одеваться. И Оксану разбудил.
– Глянь, кто там? Если «мусора», дай знать!
Он провел пальцами по лезвию «финки». Хорошо нож наточен, до бритвенной остроты, но в ход его лучше не пускать. Если менты пожаловали, то от них лучше сбежать. Дом не окружают, значит, можно сбежать через окно. И огородами…
Как оказалось, к Оксане пожаловали дружки ее брата. Что-то стряслось у них – им нужно было спрятаться. Это напрягало, по их следу могли нагрянуть опера… Но и прогнать их Оксана не могла.
Она приняла гостей, накрыла стол, достала бутылочку. Матвей к ним не выходил: не хотел светиться. Но ребята пришли к нему сами. Догадались они, что Оксана не одна, и вломились к ней в спальню. Бесцеремонно вломились.
Матвей был на стреме. Шторы разведены, окно снято с креплений – хоть сейчас открывай. Ватник на нем, теплые штаны, сапоги, даже вещмешок собран.
– Это что за чучело? – спросил широколицый детина с маленькими водяными глазами.
Лет двадцать пять ему, в самом соку парень. Бычья шея, широкие плечи, сильные руки, на ногах держится прочно. Крепкий на вид хлопец, но это не остановило Матвея. Он ударил его кулаком прямо в точку между подбородком и кадыком. С такого удара не убьешь, но вырубишь напрочь, если знать, как бить.
Парень мешком рухнул на пол, но еще оставался его дружок. И возрастом он помладше, и ростом поменьше, и в плечах поуже. Но не робкого десятка. Он быстро оправился от неожиданности, вскинул руки к груди, чтобы атаковать внезапного противника, но Матвей приставил нож к его горлу и спросил:
– Ты кто такой?
– Емеля.
– Ну, и чего тебе надо, Емеля?
– Да проблемы у нас…
– А почему вы мне проблемы создаете?
– Ну, мы же не знали про тебя…
Как оказалось, Емеля только притворялся бараном. Матвей заметил, как он достает из-за пояса что-то похожее на пистолет, и со всей силой ударил головой в его переносицу. Он и так бить умел, к тому же очень хорошо…
– Зачем ты? – осуждающе качая головой, спросила Оксана. – Они же тебе ничего не сделали!
Матвей нагнулся, разоружил Емелю и показал ей трофейный ствол. Это был самый настоящий пистолет «ТТ».
– А это что такое?
Он пошарил под курткой у широколицего и нащупал пистолет. Тоже «ТТ», причем с полной обоймой.
Он вставлял обойму на место, когда детина вдруг схватил его за руку. Матвей бить его не стал, он всего лишь наставил на него ствол. Это хватило, чтобы успокоить парня. Можно было его и упокоить, но пока не время.
– Ты кто такой?
– Ну, Яша я… А что такое?
– Да мне накласть, как тебя зовут! Ты по жизни кто такой?
– Ну, тебе об этом лучше не знать… – скривился Яша.
– Страшно станет? – усмехнулся Матвей.
– Ну, не знаю… Может, и станет.
