Я почувствовала легкий приступ тошноты, прислонилась к стене, как приклеилась, и несколько раз глубоко вздохнула. Где же ты, моя интуиция? Просыпайся!
Тошнота почти прошла, но появилась боль в висках. Ну конечно же, ее убили. Лёня медик, осмотрев труп, он всё понял. Понял и подумал на Пашу. Что тот ее толкнул на острый угол телефонной подставки.
Впрочем, толкнуть мог перед дракой и кто-нибудь другой, а Паша, возможно, его видел, но сам в этом не участвовал.
Вот и я всё поняла, пора отлепляться от стенки!
В квартиру вошли два врача в белых халатах, молодой и пожилой. Молодой коршуном бросился на лежащую бабушку и запрыгал на ее грудной клетке. От такого искусственного дыхания дрогнул столик с мраморной подставкой, но — увы — не она.
— Успокойте его, — не выдержал Лёня. — Умерла она уже.
— Первый выезд, — пожал плечами пожилой. — Нервничает парень, потом привыкнет. Да ей-то уже все равно, пусть он потренируется.
Я тоже не выдержала, отвернулась и вошла в комнату для танцев. Музыка всё еще вопила на всю квартиру, я выключила магнитофон. Танцующие Сергей с Алиной удивленно замерли.
— Вы хоть знаете, что случилось? — поинтересовалась я.
Алина небрежно кивнула.
— Что же нам теперь, тоже умереть? — бросила она в ответ. — Теперь все будем падать в коридоре?!
Мне расхотелось находиться с ними в одной комнате и я вернулась в коридор.
Ираиду Афанасьевну отнесли в комнату с портретом и положили на диван. Чтобы не мешать, я направилась в «нору», тихо открыла дверь и, услышав голоса, замерла.
— Говорила ведь непутевому, чтоб с москалями не роднился! — восклицала мать Сени.
— Ой, мама! — почти шептала Лариса. — Тише!
— Вот и ты, Лэся, не веришь! И Сенька меня сумасшедшей обозвал! А я его найду! Чего бы мне это не стоило, найду!
— Неужто стены будешь простукивать?!
О чем речь, я не поняла, голова была занята убийством бабушки, но, на всякий случай, запомнила. Надо будет обратить внимание и на них.
Из ванной вышла Вика, она тоже напряженно думала о чем-то. А из комнаты с портретом выглянул Сеня. Выглянул и застыл в обнимку с дверью.
Я прикрыла дверь в «нору» и вопросительно взглянула на подругу. Мне хотелось спросить: «Не пора ли домой?» Однако я промолчала, разглядев в ее лице намек на озарение.
— Внезапность — лучшее оружие! — воскликнула она. — Иди за мной и смотри, что будет!
Схватив Сеню за руку, она втолкнула его обратно в комнату. Я поспешила за ней. В этой комнате никого, кроме нас, сейчас не было.
— Ты дверь держи, а ты — сюда! — распорядилась она. Спиной я прислонилась к двери, не очень понимая, что за этим последует.
— А мне что делать? — удивленно прошептал Сеня и отступил на шаг к центру комнаты. Видно было, что он испугался.
— Ты отвечай, и быстро! Это ты ее толкнул?
— Нет… Я ничего не знаю, — растерянно пробормотал Сеня, словно ожидал совсем другого вопроса.
— А зачем ты на Пашу напал — там, в коридоре?
— Это не я, это как будто он на меня напал… Я в коридор вышел и на него налетел. Я его толкнул! Он в ответ меня ударил, а потом я его! Но я же не хотел с ним драться! Честно!
— Ты что-нибудь понимаешь? — повернулась ко мне Вика и сдвинула брови, транслируя мне нужную реплику. — Я — нет!
В данный момент я не понимала не только того, что должна ответить, но и вообще — что происходит. Что мы у Сени пытаемся выяснить? Ох, чужое озарение — тяжелое это дело!
— Я — нет! — настойчиво повторила Вика.
— И я нет, — что-то наконец сообразив, подыграла я подруге. Видимо, она подумала, что Сеня, нечаянно или нарочно, толкнул в коридоре Ираиду Афанасьевну. — А бабушка где была?
— Да я же говорю, что не видел! — виновато произнес Сеня. — Не было там никого!
— Может быть, она на стуле сидела? — с надеждой подсказала я. — А потом, вас испугавшись, встала, оступилась и упала.
— Или Паша ее толкнул? — предположила Вика.
— Не было там никого, — упрямо повторил Сеня. — Да чего вы привязались, она же старая была!
Мы и сами, похоже, не знали, чего привязались. Уж очень все было странно и не связывалось между собой.
— А ну, пиши! — приказала Вика, подсунув ему кусок газеты с телевизионной программой, которая вместе с карандашом лежала на кресле. — Пиши: изменишь — я тебя убью!
— Зачем это? — удивился Сеня.
— Пиши, потом узнаешь! — прикрикнула на него Вика, словно учительница на первоклассника. А ведь он был примерно ее ровесником. В крайнем случае, на пару лет моложе, то есть как я.
Покорно вздохнув, Сеня нацарапал несколько слов.
— Не он! — разочарованно воскликнула Вика.
— Не он, — философски согласилась я.
— Бим-бом! — важно заявил дверной звонок. И еще раз: — Бим-бом!
Все утро меня преследовали странные картинки: дубль-вэ-бозоны колотили друг друга в темном коридоре, а тяжелые анти-сигма-гипероны порхали между ними, ударялись о подставку под телефон и гроздьями падали на пол. Пора бросать научные статьи и переходить на романы, подумала я… Только подумала, как раздался звонок в дверь.
Я отложила перевод и пошла открывать. На пороге стояла Вика.
— Ты где была? — накинулась она на меня. В свой обеденный перерыв она примчалась ко мне — поесть и поговорить. Хорошо жить в центре города, отовсюду близко, вот только дышать нечем…
— Телефон случайно выключила, сейчас включу, — начала оправдываться я, но голодная Вика меня не слушала. Она прошла на кухню, разложила на столе свои бутерброды и включила чайник.
Откусив сразу половину бутерброда с сыром, она уселась на стул и попыталась что-то невнятно произнести с набитым ртом, яростно жестикулируя при этом.
— Аусь о-и-а… — услышала я. Понять было трудно.
— Прожуй спокойно, я не убегу! — сказала я и села рядом на табуретку.
Телефон я выключила вчера вечером, от страха, что позвонит Лёня. Что меня так пугало, объяснить самой себе я так и не смогла.
— Я Люське звонила, мы ушли, а она там осталась… — Вика отправила в рот вторую половину бутерброда и оживленно защелкала зубами. Я сидела молча в ожидании подробностей и ждала, пока она все прожует и проглотит.
— Кое-что мы с тобой вчера видели, — произнесла она, схватив второй бутерброд. — У меня с собой салат есть, хочешь?
Отрицательно покачав головой, я налила ей чаю и придвинула вазочку с зефиром.
— Остальные словно помешались, — продолжала она. — У Милки опять была истерика, она их всех в смерти бабушки обвиняла. Тамарка с Женькой подрались на кухне и разбили шесть тарелок. Алинка Сергея отправила домой, он ушел, а она бродила по квартире и приговаривала: «Я ее тоже любила, а она дачу Милке оставила!» Сенькины родственницы все время молчали, а сам Сеня со свидетелем что-то целых полчаса обсуждал.
— Как ты думаешь, кто ее?.. — осторожно поинтересовалась я.
— Что кто? — удивилась Вика.
— Ну, убил ее кто? Ираиду Афанасьевну? Кто ее на острый угол толкнул?
В том, что ей помогли умереть, у меня сомнений не было: интуиция меня обычно не подводила. Вот только решить, чьих это рук дело, было трудно. И неясно — зачем. Видимо, случайно. Варианты были такие: это Паша или Сеня. А также почти все остальные, если предположить, что ее ударили или толкнули перед их дракой. А они помогли всех запутать. Или всё замаскировать.
— У тебя «предчувствие»? — осведомилась подруга. — Или достоверная информация? А кому она изменила?
Я в ответ виновато пожала плечами, словно извиняясь за свою интуицию.
— Не верю я в предчувствия, — пояснила Вика, посмотрев на меня с легкой укоризной. — И врачи со «Скорой помощи» ничего не заметили. А убить должны Милку, я в этом уверена. Могу поспорить. А ты думаешь — Лёню?
Допив чай, Вика заглянула в пустую чашку, поставила ее на стол и продолжала всухомятку жевать зефир. Что ж, возможно, она и права!..
— Чаю долить? — спросила я и потянулась к чайнику.
— Не надо, — остановила меня подруга. — Бабушку в морг увезли, похороны в среду, а сегодня вечером мы с тобой поедем в гости к Люське. Ее мама с Женькой в одном классе училась. Заканчивай быстрее свои переводы, а я побежала, на работу опаздываю!
— Ах, каким он душкой был двадцать лет назад! — задумчиво произнесла Светлана Валериановна, мама Люськи, хрупкая, рано поседевшая женщина с мягкими движениями. Подкрашенная чем-то голубым седина ее не портила, а лишь подчеркивала гладкую, почти без морщин кожу и яркие глаза, создавая образ женщины-загадки.
В данный момент женщина-загадка забралась с ногами в кресло, сбросив расшитые золотом шлепанцы с загнутыми вверх узкими носами, подтянула к коленям край длинного, лохматого свитера и зажженной сигаретой принялась чертить в воздухе геометрические фигуры. Вместе с ней курили Вика с Люськой, я же, некурящая, сидела на подоконнике и дышала в открытую форточку, отодвинув бархатную портьеру с кистями. Эти кисти пытались запутаться в моей чёлке, я старательно отводила их назад, придерживая локтем.
