Виноградов представил: сверху, со «скворечника», по крадущимся автоматчикам, как в тире, ударили беспощадные очереди.
— Потери, первый пост?
— Все нормально, командир! У них — двое… нет, трое валяются! Мертвяк…
— Второй пост! Вас не слышу?
— Нормально, вроде… Спасибо мужикам!
Глухо пробарабанила длинная ленивая очередь, затем что-то противно завизжало, и рядом с трассой, метрах в пятидесяти от командного пункта, рванулся к небу фонтан щебня и пыли.
— Миномет, сука! — удивился Медведев.
Через несколько секунд рвануло еще — с той стороны, перед скалой.
— Жопа, — капитану до судорог захотелось очутиться сейчас же как можно дальше от этого чертова места. Взводный был с ним полностью солидарен:
— Приветик…
Оба думали об одном: до станицы быстрой езды минут тридцать, пока то, пока се. Расчеты не грели.
— Как считаешь?
Почти одновременно просвистели еще две мины — теперь было ясно, что огонь ведется по «скворечнику».
— Что у вас, мужики? Первый пост!
— Херово… Лукьянов убит. Нас накры… Верхушка скалы вновь рассыпалась веером камней и песка.
— Ребята! Живы?
— Вроде…
Слышимость была почему-то почти идеальная.
— Вниз! Быстро вниз!
— Они опять лезут, «Долина»!
Вцепившийся глазами в «скворечник» Виноградов даже не сразу сообразил, что на связь вышел автоматчик со второго поста: на трассе, прямо над скалой, завязалась перестрелка.
Без всякой оптики было видно: по почти отвесному склону вниз скатываются болотного цвета фигуры, одна чуть опережая, обремененная только болтающимся на брезентовом ремне автоматом, две другие — сцепившись в неуклюжий комок — живой и мертвый.
— Догадался — уносит! Молодец, Серега! — не обращая внимания на капитана, Медведев вновь поднес ко рту микрофон: — Второй пост! Отходите осторожненько. Прикройте их, мужики!
Прошло не меньше минуты, прежде чем в поле зрения Виноградова возникли сначала коротко стриженный старшина без каски, потом — другой милиционер. Судя по всему, автоматные магазины его были пусты и боец достреливал последние патроны «Макарова». То пятясь, то короткими бросками преодолевая очередные метры, они были совсем близко. Уже все, кто залег у шлагбаума, суматошно поливали свинцом не видимых пока с командного пункта бандитов, останавливая, отсекая их от отступающих товарищей.
Внезапно старшина споткнулся, потерял равновесие, осел неловко и вцепился руками в бедро. С ним поравнялся напарник, чуть помешкал, последний раз выстрелил куда-то назад. Потом сунул пистолет в кобуру, подхватил раненого и, не оглядываясь, поволок его к брустверу.
— От черт!
Все настолько соответствовало натужным киношным шаблонам, что капитан даже не удивился, увидев: маленький Долгоносик перемахнул через мешки с песком, поравнялся с отходящими. Распластавшись, втиснув себя в щебень почти посередине голой пустой дороги, он выставил вперед черное жало автомата и дал длинную очередь. Несколько секунд ему удавалось солировать, но потом противник, оправившись от замешательства, бросил на наглеца всю наличную огневую мощь. Пыльные сердитые фонтанчики забегали по щербатому покрытию трассы, то безобидно уползая в скалы, то почти касаясь лежащего бойца.
— Назад! Назад, мудень! — Вставший почти во весь рост Медведев орал, забыв про радиостанцию, не надеясь даже быть услышанным, — орал для себя, потому что скопившаяся энергия бездействия требовала выхода, выплеска, разрядки: — Ноги вырву, козел!
В тот же миг Долгоносик, эффектно перекатившись вбок, оторвался от земли и в несколько прыжков преодолел расстояние, отделявшее его от позиций. Раненый с напарником уже были в относительной безопасности.
— Патроны береги, Вова.
Капитан не сразу сообразил, что взводный обращается к нему, потом убрал палец со спускового крючка, потрогал ствол, горячий, пахнущий порохом.
— Ни фига себе! Чегой-то я?
— Бывает…
Медведев озабоченно посмотрел вверх.
— На «скворечник» с той стороны не забраться, кажется. Пошли!
Офицеры направились к ведущей вниз каменной лестнице, но, не сделав и пары шагов, плашмя кинулись в стороны: по ушам врезал уже знакомый пронзительный свист, скалы тряхнуло и осыпало грохотом. Почти сразу рванула и вторая мина — также достаточно далеко от позиций, не причинив вреда.
— Хреново бьют, — отметил Виноградов, отряхиваясь: лежать дальше было уже неприлично.
— Корректировщика нет, — кивнул Медведев и неожиданно для капитана перекрестился.
— Эй, взводный! Товарищи командиры! Живы? — Снизу на командный пункт пробирался неутомимый Долгоносик. — Ау-у… А то чего-то рация молчит, никаких ценных указаний…
* * *
Лицо у Долгоносика было грязным, румяным и довольным.
— Видали? Во! — Он выставил вперед плечо — материя на рукаве ватника рассечена, через прореху торчат серые комья ватины: — Пулей!
— Вида-али… — Демонстрируя полное безразличие, Медведев закончил прикуривать и затопал вниз.
— Молодец. — Виноградов поравнялся с насупившимся Долгоносиком и, гася отчужденность, протянул ему руку: — Отличился. Нет, я кроме шуток. Молодец!
Уже некоторое время не стреляли, но открытое пространство до бруствера капитан преодолел бегом, на полусогнутых.
— Что там? Тихо?
Один из бойцов молча подвинулся, уступая место у импровизированной бойницы.
— Да-а…
Сектор обстрела и здесь был достаточно узок: отвесные скалы по обе стороны, крутой изгиб трассы…
— Вон, за черным камнем.
Присмотревшись, Виноградов разглядел метрах в двадцати, у самого поворота, безжизненное тело: густые волосы под сползшей почти фетровой шляпой, армейский бушлат, рука на прикладе.
Ни воронок, ни пулевых отметин — только запах стрельбища да покойник, единственный зримый след только что прерванного боя.
— Товарищ капитан! Вас Медведев к себе вызывает.
— Иду. — Сейчас было не до тонкостей строевого этикета, поэтому Владимир Александрович сделал вид, что не заметил оплошности посыльного. — Он там?
— Да! Пойдемте.
Взводный сидел под убогим навесом, метрах в пяти от трассы. Мощная каменная кладка заброшенного колодца, высохшего, согласно преданию, в юные годы Тамерлана, была надежной защитой не только от стрелкового оружия.
— Как Лexa там?
Виноградов понял, что младший лейтенант имеет в виду раненого.
— Нормально.
Действительно, пуля прошла навылет, не задев ничего серьезного, так что кровь уже не сочилась через наложенную бывалыми милиционерами повязку.
— Лукьянова жалко. Что скажешь?
Капитан пожал плечами:
— В строю нас восемь. Патронов на остатке — меньше чем по магазину. Плюс пистолеты.
— Ни шагу назад? До последнего?
От тона Медведева Владимир Александрович смутился и полез зачем-то в карман.
— Не знаю…
С неба вновь обрушился свист, и рвануло где-то рядом с пустым командным пунктом.
Взводный посмотрел вверх.
— Если они заберутся в «скворечник» — нам абзац.
Он высказался грубее; но без ненормативной лексики тут было не обойтись, поэтому Виноградов кивнул:
— Это возможно?
— Вроде нет, но…
— Слушай, Медведев, я ведь тоже в герои не лезу, тем более посмертно. Так что…
— Хорошо, Саныч. Это уже хорошо. А то я подумал, что ты вроде Долгоносика — энтузиаст!
— Заткнись!
— Извини. — Взводный посмотрел на часы. — Обед у них, что ли? За двадцать минут — четыре мины. Непохоже это на прорыв, хоть убей… тьфу-тьфу-тьфу!
Виноградов уважал чужой опыт, тем более афганский, отмеченный «Звездочкой» и «Боевыми заслугами».
— Думаешь, что?
— Конь в пальто! Может, разведка боем?
Капитану стало почему-то не по себе:
— А если послать кого-нибудь наверх? Тихо, только глянуть?
— Может. Ладно! Двоих отправим в «скворечник», а то сидим, как дураки. Они-то в нас хоть минами кидаются, а мы вообще хуже котят слепых: «ждем-с!» Доложат — сориентируемся.
Взводный помедлил, потом прикрыл глаза:
— Наверное, будем отходить. Компактной группой, оставляя прикрытие.
— Тебе виднее. Если что, я как старший по званию…
— Послушай, Вова! Я тебя уважаю, но сейчас не сорок первый. И немцы не на Пулковских высотах. Помирать зазря никому не хочется, мы это уже проходили…
— Слышь! Это что такое?
Офицеры одновременно повернулись назад: воздух со стороны станицы запел, зазвенел, сначала тихо, а затем стремительно наполняясь басовыми нотками. И вдруг накатил непривычной стеной механического рева.
— Спаси, Господи, люди Твоя!
Два скуластых, остромордых вертолета осторожно подползли к кордону и зависли чуть сзади, метрах в ста над трассой.
— «Долина», «Долина»! Я — «Борт-двадцать»! Слышите меня?
